Осколок

      Исчезнув в сюнпо, Кучики сразу же оказался за пределами своего поместья, чётко направляясь в сторону бараков одиннадцатого отряда.       Меркнущая реацу Ичиго, ощущаемая аристократом совсем иной, нежели при последней встрече с рыжим, была словно маячком, который мог ознаменовать как затишье перед бурей, так и фатальную ошибку двадцать восьмого главы семьи Кучики.       Отпустить долг и переступить через свою аристократическую гордость оказалось куда сложнее, чем он мог себе представить. Наверное дед слёг бы на месте, будь тот жив и здоров, если бы узнал, что натворил его внук. Бьякуя лично замарал своё имя, когда помог Куросаки сбежать в первый раз. Он позволил наивной вере взять верх и во второй раз, когда снова пошёл на поводу у наивности и надежды на то, что молодой и вспыльчивый юноша сможет вдохнуть новую жизнь в серый, прогнивший изнутри и погрязший в собственном дерьме Готей... но всё закрутилось настолько быстро и сильно, что маленький ветерок незаметно стал ураганом, сметающим и уничтожающим всё на своём пути.       Остановившись, Бьякуя ощутил, как накалилась духовная энергия Ичиго.       Куросаки изменился, и изменился не в самую худшую или лучшую сторону, так как не ему его судить. Но молодого человека, верящего в друзей, больше нет. Совсем недавно он разговаривал со взрослым мужчиной, который по-настоящему ему доверился, вновь вселяя в душу Кучики надежду на то, что тот сможет пойти по лучшему пути.       Больше с Куросаки нет друзей, отвлекающих его от цели и заставляющих оборачиваться назад, дабы убедиться в их сохранности. В этот раз он пришёл с реально опасными и сильными союзниками.       Пожалуй, да, союзниками. Арранкары не настолько слабы, глупы и наивны, как дети, пришедшие с Ичиго в первый раз. Теперь у него нет ни "якорей", тормозящих на пути, и нету более "цепей", которые, случись чего, могли бы его связать по рукам и ногам, не позволяя двигаться вперёд.       Теперь больше ни у кого нет пути назад, лишь вперёд и только вперёд.       — "Победа или смерть", — остановившись на деревянной крыше главного здания одиннадцатого отряда, окружённого двухметровой, белой стеной, возле которой росли деревья, Кучики осмотрелся.       Обычная площадка из камня, в двадцати метрах от неё основной барак, рядом с которым столовая, с другой стороны огромный полигон и четыре маленькие хижинки для инвентаря.       — А я всё думал, кто же это будет? — лёжа на деревянной веранде и держа левую руку под головой, произнёс Зараки, довольно улыбаясь.       Резко опустив лицо на голос Капитана одиннадцатого отряда, прозвучавшего снизу, Кучики тут же взялся за рукоять занпакто.       Снова уйдя в поступь, аристократ появился в десяти метрах от Кенпачи, прозванного сильнейшим Синигами этого столетия.       — Что же, — вставая, протянул мужчина с бубенчиками на кончиках волос. — Я даже немного... Хм-м, — он задумчиво потёр подбородок свободной рукой, а в правой держал клинок, закинутый на плечо. — Рад, что ли? — он не смог скрыть нездорового блеска в глазах, когда Кучики неуверенно нахмурился. — Я то думал чхать на правила — это моя работа, — он опустил руку с клинком, когда Бьякуя достал Сенбонзакуру из ножен, и снова оскалился. — А оно вон как получилось, — Кенпачи направил острие клинка на аристократа. — Битва будет весёлой! — радостно улыбаясь, он ринулся на противника.       Сразу увернувшись из-под удара и занеся занпакто над головой Капитана одиннадцатого, Бьякуя схватился за рукоять обеими руками, рассекая воздух с ужасающей скоростью и энтузиазмом.       Поднырнув под лезвием клинка, Зараки развернулся на девяносто градусов.       Держа клинок опущенным к земле, он сжал свободную руку в кулак, мигом впечатывая тот в лицо аристократа.       Прошуршав по земле несколько метров, Кучики поднял катану, блокируя рубящий удар противника.       Счастливо скалясь и смотря на своего соперника широко распахнутыми глазами, Кенпачи наслаждался каждой секундой поединка, стараясь не упустить ни единой секунды веселья. Битва с одним из известнейших и сильнейших Капитанов была чуть ли ни его детской мечтой, снившейся ему ещё в те далёкие времена, когда он был в Руконгае.       Стоило только двадцать восьмому главе отклонить очередной рубящий удар в сторону, как он тут же наспех выставил полупрозрачный барьер, выигравший ему всего пару секунд.       — Банкай: Сенбонзакура Кагейоши, — клинок, мгновенно уйдя в землю, тотчас возник из-под каменной площадки в виде десятков тысяч лепестков, закрывая своего хозяина от стремительного удара противника и, исполосав кожу Капитана одиннадцатого отряда множеством незначительных, но ужасающих воображение порезов, взметнувшихся ввысь и начавших принимать форму огромного купола. — Сцена истребления.       Сотни копий Сенбонзакуры, кружащих по кругу внутри купола, мгновенно устремились на Кенпачи, за несколько мгновений пронзая каждый сантиметр цели.       — Это конец, — еле шевеля губами, Кучики нахмурился, наблюдая за последними тремя клинками, которые должны были уничтожить сон души, звено цепи и пронзить сердце.       Почти незаметно дрогнув, десятки розовых клинков, представляющих собой копии Сенбозакуры, разлетелись розовыми "блёстками", через секунду поглощённых в ядовито жёлтой реацу неудержимого Капитана.       Чуть ли не впадая в безумие, Зараки заходился в приступе громогласного смеха, одновременно с этим смотря вверх, но в то же время его взгляд был настолько счастливым, что, казалось, он смотрел в пустоту, в которой представлял "идеальное веселье".       Неуверенно сглотнув, Кучики призвал один из клинков, тут же беря его в обе руки. Смех противника выводил его из себя, заставляя теряться в лабиринтах собственных мыслей. Слухи о силе Кенпачи не врали и, если брать во внимание мысли самого Бьякуи, они были приуменьшены.       Глазная повязка, стоило ей только упасть на изувеченную землю, будто стала для Капитана одиннадцатого отряда бесшумным гонгом к началу битвы.       Ни на секунду не закрывая широко открытых, словно у обезумевшего человека, глаз и не прекращая скалиться, Кенпачи за один рывок преодолел расстояние до противника, отброшенного в сторону титаническим размашистым ударом зазубренного от частых сражений клинка.       Не останавливаясь на достигнутом, Кенпачи, возникнув рядом с аристократом и скрестив клинки, схватил Кучики за горло, швыряя в незаурядное здание, играющее роль его же кабинета.       Пытаясь хоть немного восстановить дыхание после нескольких пробитых им стен, Кучики тут же упал на землю. Духовное давление Капитана одиннадцатого отряда было чудовищным, а реацу настолько колоссальной, что даже Сцена истребления была уничтожена лишь одним чудовищным всплеском этой "дьявольской ауры".       Встав, Кучики вновь взял занпакто в обе руки, готовясь к атаке.       Разрубив мешающую стену одним взмахом, Зараки, окутываемый ядовито-жёлтым плащом реацу, вес которого продавливал и с треском ломал деревянный пол, прошёл во внутрь, оглядываясь и готовясь к продолжению.       Кучики, ринувшись на врага, услышал, как с огромным шумом ломаются стены и смеётся Зараки; он видел, как лезвие хохочущего от счастья Капитана откидывает Сенбозакуру вбок, а после врезается в кожу и пробивает плечо.       — Это было весело, — произнёс Кенпачи, когда тело Капитана шестого отряда упало на пол. — Это было очень весело.       Развернувшись, Кенпачи направился к тому, что когда-то было дверью.       — Юмичика! — рявкнул Капитан одиннадцатого, оглядываясь по сторонам.       — Да, — тут же появившись возле своего Капитана, мужчина с внешностью нарцисса, немного замялся. Внешний вид его Капитана был ужасающим, даже для Аясегавы.       Неисчислимое количество колотых ран, некоторые из которых, несомненно, являются сквозными, только-только перестали кровоточить. Почти что превращённые в фарш при помощи сотен тысяч лепестков Сенбонзакуры руки были опущены вниз и по ним до сих пор стекала багровая кровь. Разрезанное напополам хаори, левая часть которого валялась в нескольких метрах от кабинета, и, естественно, настолько же пострадавшее тело, которое, промедли Зараки хоть на секунду, также было бы разделено на две части.       — Не дай этому кретину сдохнуть, — свалившись рядом с более или менее целой стеной, выдохнул Кенпачи, поворачивая голову в сторону бараков первого отряда. Эта битва окончена, но война продолжается.