Осколок

      Голова кружилась от обилия эмоций и чувств, вырывающихся наружу. Он, наконец-то, здесь, среди реальных, "материальных душ", которых можно потрогать, ударить, разрезать на части... уничтожить!       В воздухе Белого города витал тяжёлый запах окислённого железа и пыли. Стены, окружающие бараки первого отряда, дрожали от огромной реацу появившегося существа, даже атмосфера стала меняться: небо заволокло непроглядными, грозовыми тучами.       — Как же я рад вас видеть! — настроение у осколка было явно приподнятым. Глаза, наполненные всепожирающим гневом, "прыгали" то с главнокомандующего на его учеников, то на первую Кенпачи, но в любом случае они всегда возвращались к чёрному, словно сотканному из какой-то отдельной, не принадлежащей этому миру, материи, цветку, где покоился некогда и. о. Синигами, Куросаки Ичиго.       — А ты ещё кто? — растерянно поинтересовался Укитаке, прижимая занпакто ближе к поясу. Духовная мощь невесть откуда появившегося юноши была просто неописуемой: она была холоднее, чем у малыша Тосиро, и намного более безумна, чем у "гиганта" одиннадцатого отряда. — И что произошло с...       Только Капитан хотел закончить свой вопрос, как взгляд, наполненный нечеловеческой злобой, отразил в себе все намерения и желания появившегося индивида; жажда крови заставила Джууширо пошатнуться, на мгновение теряя равновесие, но даже его хватило, чтобы один из старейших Капитанов понял — кем бы этот неизвестный ни являлся, он испытывает просто неимоверную ненависть, направленную на них.       — Если ты назовёшь его имя хоть раз, — угрожающе сводя брови, искривляя лицо в гневе, Хаген маниакально ухмыльнулся, заканчивая, — я выпотрошу всех твоих наилюбимейших подчинённых на твоих предательски-наивных глазах, Джууширо Укитаке.       — Кем бы ты ни был, — хрипящим голосом произнёс главнокомандующий, награждая неизвестного яростным взглядом "правосудия", — если ты являешься врагом...       Ямамото, сначала наблюдавший за всем происходящим, а сейчас решивший вмешаться, осёкся, когда его речь была перебита безумным смехом осколка.       — Не смеши меня, — рыча словно дикий зверь, но всё ещё не переходя на крик, Хаген махнул рукой в сторону. — Враг? Кто? Я? — с его лица так и не ушло то безумие, с которым он начинал диалог с Капитаном тринадцатого. — Я не враг, — издевательски произнёс осколок. — Я ваш конец. Конец проклятого Сообщества Душ, Белого города, всей вашей проклятой организации. Я — конец для всех Капитанов и личный палач Совета Сорока Шести!       — Много... разговариваешь.       Пользуясь поступью, Рецу мигом оказалась в слепой зоне осколка, нападая в спину.       — Знаю, — поворачиваясь словно в замедленной съёмке, монотонно произнёс осколок. — Но, — он зажал лезвие Капитана в правой руке, — ничего не могу с собой поделать. Уж такой я уродился, болтливый.       За секунду переломив лезвие пополам, Хаген отошёл в сторону и сделал шаг вперёд, оказываясь невероятно близко к Рецу и, перехватив лезвие поудобнее и пропустив через него реацу, воткнул его ей в живот.       — Насколько бы вы быстрыми ни были, — говорил тот, пока Кьёраку нёсся на помощь своей знакомой у него за спиной, — я буду быстрее. Больше я никогда не позволю вам быть первыми. Я отберу у вас всё, что вы цените, и убью всех, кем вы дорожили.       Высвободив клинок, Капитан восьмого, пользуясь случаем, занёс парные клинки.       — Чёрный, — пытаясь сдержать удивление и гнев, что, кстати, у него выходило крайне правдоподобно и на отлично, Кьёраку, за этот короткий промежуток времени, уже успел понять, что этот неизвестный являет собой ни что иное, как стопроцентного врага.       Не оборачиваясь, чтобы не тратить лишнего времени, осколок, схватив женщину свободной рукой за горло, дёрнул её вбок, закрываясь ею от удара.       Замешкавшись на долю секунды, раздумывая, Сюнсуй отвёл занпакто в сторону, так как на Рецу было достаточно названного цвета, чтобы нанести смертельную рану. Остановившись и подхватив выпущенного из рук противника товарища, Сюнсуй бегло огляделся — юноша исчез.       — Вы умрёте медленно, — ровно произнёс холодный голос парня, — ... умрёте. Жаль. Я хотел бы, чтобы вы страдали как можно дольше, так что... белый.       Выпучив глаза, Капитан восьмого отряда упал на колени, выпуская из рук лучшего медика, не в силах устоять от увиденного.       Достав обагрённую правую руку из тела седоволосого Капитана, Хаген ухмыльнулся, размашистым ударом левой руки отправляя Джууширо на встречу с двухметровой стеной, которой были ограждены все бараки Белого города.       — Вы намного больший эгоист, чем кто-либо из Богов Смерти, — надменно произнёс осколок, стряхивая кровь с рукава. — Хотя, — Хаген театрально задумался, — может это цена за вашу проклятую силу, а?       — Ублюдок, — полыхая от переполняемого его гнева, Ямамото горящими глазами уставился на осколка. — Ты за это заплатишь!       — Но ведь это игра! — безумно завопил осколок, смотря на главнокомандующего таким же нездоровым взглядом. — Правда не для вас и не для меня, — серьёзно произнёс парень, уменьшив при этом громкость чуть ли не в несколько раз. Его взгляд скользнул по дрогнувшему цветку, а после, стоило только его словам быть услышанными, он, не обращая внимания на атаку главнокомандующего, рассёкшую его тело напополам, последние секунды своего пребывание здесь наблюдал за тем, как парные клинки Капитана восьмого отряда рассекают чёрный лотос на две части.       Чёрный луч духовной энергии, вырвавшись из появившегося разреза на цветке, ударил в чёрные облака, вызывая мгновенную реакцию. Громыхнув, небеса содрогнулись, а после пролились на землю чёрными каплями плотной реацу. Через пару секунд последовала вспышка алой молнии, а ещё через мгновение последний лепесток засох, превратившись в помятый клочок непонятной субстанции.       Неосознанно, голова наклонилась вперёд, тревожа короткие рыжие волосы, слегка отросшие на затылке. Широкие плечи дрогнули от прохладного дождя-реацу, капающего с чёрных облаков, и, напрягшись, заставили голову вернуться в исходное положение. Лицо Куросаки, претерпев изменения, стало куда более безжизненным. Даже потеряв Юми, он не выглядел настолько отстранённым от мира сего, как сейчас. Чёрные одежды Богов Смерти, в которых отсутствовали рукава, плотно прилегали к спортивному, необычно взрослому телу.       Сообразив, что что-то пошло не так, Сюнсуй вновь занёс оба клинка, хватаясь более удобным хватом, чтобы снести голову врагу одним ударом.       Заскрежетав, словно встретившись со стальной пластиной, парный занпакто скользнул по прозрачному барьеру, перелившемуся бордовым, когда клинки ударились об него.       Приоткрыв глаза, Куросаки качнулся вперёд, опираясь на руки.       В тот же момент Сюнсуй предпринял очередную попытку убить рыжего индивида, но его занпакто снова встретились с неизвестным барьером, окружающим повзрослевшего мужчину.       Втянув воздух через плотно сжатые зубы, Ичиго сглотнул, поднимая дрожащий взгляд. Везде шёл чёрный дождь, который, соприкасаясь с землёй или другой поверхностью, не считая форму и тела Богов Смерти, просто впитываясь в одежду или кожу, как обычная вода, тут же кристаллизировался, принимая форму, схожую со слезой или каплей.       — Куросаки Ичиго, — произнёс главнокомандующий, смотря на изменившегося юношу, чья реацу словно растворилась в пространстве, — я так понимаю?       — Да, — эхом отозвался хозяин осколка. — А вы — главнокомандующий Готей Тринадцать, Ямамото Генрюсай, герой, одолевший Императора Квинси тысячу лет назад, и душа, обладающая самым сильным и старым занпакто, Рюджин Дзякка? — его голова насмешливо наклонилась вбок, а губы ядовитой усмешкой расплылись по лицу. Оно было совершенно спокойным и необычно взрослым, лишь пугающая улыбка и всё ещё закрытые глаза вызывали внутри у главнокомандующего какое-то потустороннее опасение, словно перед ним сидел не ребёнок, а проклятый жизнью, как сам Генрюсай, старик.