Осколок

      Опавшие листья на миг закрыли глаза главнокомандующему, а уже через секунду тот ошарашенно разглядывал полыхающего духовной мощью в прямом смысле взрослого Куросаки Ичиго. Всё те же рыжие волосы колыхались на редком ветру, слегка отросшие на затылке и висках; всё тот же многообещающий серьёзный взгляд смотрел на Капитанов и охранников Белого города в одном лице, лишь пугающие своей тёмной глубиной белки глаз показывали, что внутри молодой мужчина уже никогда не будет таким, каким его помнили знакомые и друзья; на его лице, рядом с лёгкой щетиной, находилась ровная полоска плотно сжатых от гнева сухих губ. Чёрное косоде с такого же цвета плащом без рукавов, колышущемся на ветру, плотно сидели на накаченном теле, открывая грудь большим разрезом, через который было видно косой шрам. На левом плече была прикреплена "тряпка", некогда бывшая частью капитанского хаори.       Готовясь к нападению, Генрюсай отступил на шаг назад, оборачиваясь к Рецу, принявшейся "латать" Укитаке.       — Генрюсай-доно! — в спехе выкрикнул Сасакибе, появляясь возле Сюнсуя и падая на одно колено. — Докладываю, неизвестный в чёрных, словно тень, одеждах, уничтожил здание Совета, судьба членов Совета Сорока Шести неизвестна.       — Они мертвы, — огрубевшим голосом разъяснил Ичиго, делая мелкий шаг вперёд. — Он ведь вам сказал, что убьёт...       Не дав противнику закончить, Кьёраку, пользуясь случаем, решил напасть при помощи тени.       — Каге... — не успел Капитан восьмого закончить, как противник исчез.       — Я также не намерен сидеть более на месте, — не обращая внимания на ошарашенный взгляд Сюнсуя, Куросаки вытянул правую руку вперёд. Чёрный медальон с тремя узкими томоэ, доселе остававшийся незамеченным Капитанами, стал испускать фиолетовую дымку, вскоре и вовсе закрыв ею Куросаки.       Мелко завибрировав, чёрные капли, до этого падавшие чёрным дождём на землю Белого города, взметнулись в небо, к Ичиго.       Сжав только появившуюся из скопления сотен тысяч "капель" рукоять, некогда и. о. Синигами опустил взгляд вниз, где под ним находился последний целый барак первого отряда, а именно зал собраний Капитанов.       — Гетсуга, — ещё не сформировавшийся занпакто, который был занесён над головой Куросаки, начал испускать голубую волну духовного давления, — ... тенсё.       Клинок мгновенно опустился вниз, разгоняя фиолетовую дымку и выпуская с лезвия чудовищную волну энергии, за миг уничтожившую место, где веками собирались Капитаны.       — Сопляк, — Генрюсай гневно уставился на Куросаки, на большее он был сейчас не способен: чёрные "капли", которые не вошли в материал для создания духовного клеймора, образовали собой полупрозрачный, чёрный щит, заблокировавший и сведший весь урон и жар пламени до минимума.       — Ничтожный старик, — с ухмылкой прокомментировал в ответ Ичиго. — Тебе ни за что не пробить его защиту, — алые зрачки мужчины, направленные в сторону скачущей реацу первого Эспада, наполнились недопониманием происходящего.       — Слишком высокомерные слова, как для человека! — реацу старика начала расти и вскоре он уже смог сделать брешь в полупрозрачном барьере.       — От человека слышу схожую чушь, — безэмоционально бросил Куросаки. — Трёп о защите душ, мол вы, Боги Смерти, это всё, что осталось у человечества, последний рубеж защиты, чтоб вас... — он ушёл в сюнпо, уворачиваясь от полыхающего лезвия.       Клеймор рыжеволосого мужчины дотронулся до твёрдой почвы, тут же "воспламеняясь" чёрной реацу.       Ичиго, взмахом меча отбросив ринувшегося на него Капитана восьмого отряда, тут же заблокировал куда более опасную атаку главнокомандующего.       — Ваше высокомерие меня никогда не вдохновляло, — Куросаки снова принялся "чесать языком". — Мол вы, это "пуп" всех измерений. Проблемы на Грунте, так Боги Смерти всегда тут... Пустые бесчинствуют в Уэко Мундо и Синигами опять тут как тут. Пускай и предатель, — немного тише добавил Ичиго. — Сбежали грешники — опять Синигами... Такое впечатление, что Король Душ и впрямь настолько ничтожен и беспомощен, что он и вовсе не способен за что-то нести ответ, а лишь посылает безмозглых марионеток, способных лишь на выполнение приказов.       — Ты не понимаешь, что говоришь, высокомерное дитя, — самоуверенно кряхтел Генрюсай, ещё больше разжигая в своей душе желание призвать банкай. — Всего лишь потеряв свою возлюбленную, ты готов подвергнуть все миры угрозе уничтожения, обосновывая это больными видениями, которые внушил тебе Капитан отступник! — яростно воскликнул Ямамото, полностью окутанный пламенем. — Банкай...       — Знал бы ты, старик, полную историю его истинной жизни...       По горячей спине Генрюсая прошёлся холодок. Голос говорившего был наполнен яростью и спокойным безумием. В воздухе неожиданно появился насыщенный аромат крови, которая ясно ощущалась у Генрюсая за спиной, откуда доносились хлюпающие звуки равномерных шагов.       — ... то не говорил бы о таком так просто.       Размашисто разрезав пространство у себя за спиной, надеясь застать осколка врасплох, Ямамото неожиданно даже для самого себя онемел.       Пустые глаза Хагена неотрывно смотрели на главнокомандующего, на лице которого, всего на миг, появился ужас осознания всего происходящего. Стоя в нескольких метрах от Генрюсая, осколок протёр глаза, на которые с волос капала кровь. Чёрная одежда, в которую он был одет до всего здесь происходящего, сейчас была насквозь пропитана кровью Совета, медленно стекающей с рук, ног и всего, с чего только можно было.       — Страшно, — оскалившись, осколок прищурился, подбирая нужные, более заковыристые и двузначные слова, — осознавать, что более вы, Боги Смерти, не властны над ситуацией? Хотя, может вырезанного Совета вам мало? — Хаген развёл руками, незаметно для остальных наблюдая за реакцией и движениями Ичиго. — Так давайте я убью каждого Синигами, оторву им руки и ноги, сдеру кожу и выпотрошу, после вывесив их тела на границе Белого города, там, где он пересекается с Руконгаем, дабы все видели, что и вас, выскочек, можно поставить на место.       Пришедший в сознание Укитаке побледнел, когда до его уставшей головы начало доходить всё то, о чём шёл разговор.       — "Совет Сорока Шести уничтожен? Убьёт всех Богов Смерти и вывесит их тела?" — понемногу приходя в себя, мысленно повторял Джууширо, ужасаясь тому серьёзному тону, с которым говорил юноша, с ног до головы запачканный и пропитанный кровью.       — Не двигайся, — командным тоном произнесла Рецу, сильнее прижимая Капитана тринадцатого отряда к земле, — ты сейчас не способен сражаться, так что будешь лишь мешать Кьёраку и главнокомандующему, — на лице первой Кенпачи появилась грустная улыбка, — словом, как любой из нас, — её взгляд упёрся во взрослого Куросаки, а после переместился на появившегося юношу, вскоре заметившего пристальный взгляд медика.       — Честно, я до последнего верил, что это не правда...       Ичиго незаметно передёрнул плечами от знакомого голоса, но так и не обернулся, пересиливая себя.       — Прийти сюда, в место, которое является лучшим убежищем для твоих сестёр, с наизлейшими врагами, называя их союзниками! — лицо Иссина, хмурое и серьёзное, перекосило от злости. — О чём ты думал, подвергая свою семью опасности?! Ладно я, старый дурак, меня не жалко! Так ты подумай о Карин и Юзу, — голос отца наполнился скорбью, — что будет с ними? Неужели ты считаешь, что Айзен, этот треклятый ублюдок, сдержит какое-то там данное тебе обещание? — Куросаки старший замолчал, сжимая кулаки. — Не думал я, что ты когда-либо будешь готов поставить под удар свою семью... Прошу тебя, как отец сына, остановись, одумайся, помоги остановить Капитана предателя и, возможно, тебя смогут простить... — Иссин, недоговорив, опешил, услышав одновременный, безумный и пропитанный отчаянием смех двух личностей.       — Прости, отец, — всё ещё улыбаясь, отозвался Ичиго, серьёзно смотря на отца алыми, словно кровь, которой была пропитана одежда осколка, глазами, — но у меня когда-то была своя семья... — Куросаки сжал кулаки, утопая в воспоминаниях.