боль

— Идешь в буфет? — спросил Лухан. — Нет, я буду к химии готовиться, — ответил Бэкхен. Лухан вздохнул, ибо отказывают ему уже не в первый раз, и ушел. Бэкхен поднялся на этаж выше, к кабинету химии. Коридор пустел: все ученики стекались на обед в школьный буфет, а те немногие, что носили обед с собой, сидели либо в классах, либо во дворе. На самом деле он и не собирался готовить химию, он ее не понимал вообще. Просто хотелось немного побыть одному (и это «хочу» в последнее время участилось, хотя Бэкхен старался игнорировать это желание). Он учится в новой школе уже месяц. В его классе оказалось много интересных ребят, и почти со всеми ему удалось наладить контакт. Он прикладывал море усилий, чтобы смеяться над их шутками, которые не всегда понимал; ходить иногда после уроков в забегаловки и шумно о чем-то спорить; делиться или просить конспекты, которые ему и не были нужны. И Бэкхена такой расклад дел вполне устраивал. Но прошли четыре недели, а силы парня на исходе. Ему с каждым разом все тяжелее улыбаться, он теряет интерес к разговорам и снова становится раздражителен. И это не ускользает от внимания окружающих. Но желания как-то исправить это у Бэкхена нет. Сейчас он стоит у окна в конце коридора, глядя на задний двор школы, который почти опустел, ибо скоро обед подойдет к концу. Он замечает высокого парня, пересекающего двор. Он идет куда-то быстрым шагом, закинув через плечо сумку. Бэкхен не может понять, куда тот торопится, но отводит взгляд и видит компанию из трех-четырех парней в конце двора. Они все стоят спиной, поэтому не видно, что между ними происходит. Высокий парень достигает компанию, обменивается с каждым рукопожатиями и примыкает к стене из широких мужских спин. Потом приседает на корточки и что-то вытаскивает из сумки. Парни начинают суетиться и жестикулировать. Ди-ин-до-он! Визгливый звук звонка ударяет по барабанным перепонкам Бена, и он испуганно оборачивается, словно кто-то застал его за чем-то неприличным. Но никого сзади не оказывается, и он заходит в класс. В классе творится неразбериха: ученики с сумками усаживаются за парты по нескольку человек, туда-сюда снуют незнакомые лица, а учитель призывает всех к тишине. Он замечает среди этого хаоса своего одноклассника Кенсу, который жестом зовет его к своей парте. — Садись, Бэкхен, — и он двигается, освобождая место для названного. — Что происходит? — У класса 2-С отменили физику, поэтому у нас будет вместе химия. Эти 2-С, конечно, шумные, но они нормальные ребята. И на последней парте можно поболтать, все равно в этом бедламе не разберешь, кто болтает. — С кем из них ты знаком? — спрашивает Бэкхен, когда в класс вваливаются еще два ученика. Оба они высокие, форма слегка потрепана. Они тяжело дышат и бросают небрежное «Извините, можно войти?», хотя похоже это больше на риторический вопрос. В одном из них Бэкхен узнает парня со двора, который нес сумку. На его ученическом бэйджике он читает «О Сехун». Ученики проходят в класс и занимают парту позади Кенсу и Бэкхена. Они с шумом и грохотом садятся, а суета и болтовня в классе возобновляются. Гул в классе раздается звоном в черепной коробке Бэкхена, и у него начинает болеть голова. Он пытается сконцентрироваться на лицах вокруг сидящих людей, но все они кажутся ему как одно. Разговоры сливаются в единую монотонную нескончаемую волну помех. Это состояние знакомо Бэкхену, и ему становится страшно от этого «приступа». В реальность его возвращает низкий голос откуда-то из-за спины и тыканье в его плечо: — Алло-о, эй. Бэкхен дергается, но оборачивается. Тем некто, кто вытащил его из астрала, был парень, опоздавший вместе с Сехуном. У него короткие темные волосы, большие выразительные глаза и странно торчащие уши. На бэйджике печатными буквами выведено «Пак Чанель». — Есть ручка? Бэкхен молча протягивает парню ручку, тот благодарно улыбается, а Бэкхен отворачивается. Это была его единственная ручка, он сам не понял, почему отдал ее. Пока учитель диктовал лекцию, Кенсу ткнул его в локоть и сказал: — Чего не пишешь? Он может проверить. — Ручки нет. — Ты же сам ее отдал. — А, точно, — Бэкхен продолжает сидеть, тупо уставившись в пустую тетрадь. После длительной паузы Кенсу говорит: — Ну забери ее. Бэкхен молчит. До него не дошел смысл сказанного. Все опять слилось в серое месиво, ему снова плохеет. И снова бас за спиной: — Можно выйти? Ответ еще не успел последовать, а ученик уже поднялся и пошел к двери. Ручка. Надо забрать ручку. Бэкхен тоже встает и выходит в двери следом за вышедшей фигурой. Он настигает того в коридоре, хватает за рукав и останавливает. Тот оборачивается, и Бэкхен говорит: — Верни мою ручку. Его смеряют непонимающим взглядом. Бэкхен не собирается повторяться, и парень отвечает: — На столе оставил, мог бы взять, а не идти за мной. Отпусти, — он стреляет глазами на руку Бена, которая все еще вцеплена в манжет рукава. — Извини, — Бэкхен не понимает, что говорит это голосом робота и с каменным лицом, забыв контролировать жесты и мимику. Пак Чанель хоть и не совсем понял, что это значило, но все равно мягко улыбнулся и сказал: — Ничего. Бэкхен развернулся и пошел обратно в класс. Чанель еще раз напоследок бросил взгляд на незнакомца и пошел туда, куда собирался. : — Ты сегодня странный, — говорит Кенсу в конце дня. — Просто не выспался, — Бен угловато улыбнулся. Хотя на самом деле Бэкхен с утра чувствует себя как во времена, когда он не был здоров. Но ведь сейчас он здоров, а это просто легкое переутомление. — А на кой-черт ты за Паком в туалет пошел? — За кем? — Бэкхен уже забыл, как допустил упущение утром и парня, за которым пошел. — Ручка, туалет, вспоминай. — А-а. Не знаю, что-то затормозил, забудь, — Бэкхен сделал пренебрежительный жест, но получилось неестественно. — Бэкхен-а, — Кенсу прищурился, — а ты случаем не этот, голубой? — Да нет. До удивился спокойной реакции друга, а Бэкхен опомнился и поспешно добавил: — Нет, нет. Ты что, нет, я нормальный, мне девушки нравятся. С чего ты взял? — Ну, вдруг тебе Чанель пригляделся. — Кто? — он действительно не понимал, о ком идет речь. — Боже, да парень, за которым ты на химии бегал, — До начало раздражать непонимание собеседника. — Почему это значит, что он мне понравился? — Ну, он же красивый. Да и много кому он нравится. — А, да, красивый, — а Бэкхен даже не мог вспомнить лица этого непонятного Пак Чанеля. — Обо мне говорите что ли? — на них двоих сзади навалился Лухан. — Нет, о Паке, — Кенсу убрал руку китайца с плеч. Лухан демонстративно закатил глаза и сказал: — О господь бог, опять о нем. Меня уже порядком раздражают эти разговоры. — Он настолько популярен? — Да не то чтобы, — начал До. — Но он приятный малый, веселый, не тупой, вроде в баскетбол играет. -…И таскает с собой шепелявку-Сехуна, — добавил Лухан, а в его голосе читалось явное презрение. — Ну, Сехун тоже неплохой парень. Они всегда вместе, кстати говоря. И я не вижу причин так не любить их, — Кенсу смерил осуждающим взглядом Ханя. — А я вижу. Они популярны только из-за того, что задевают макушкой потолок, а нам, полторашкам, некомфортно в присутствии этих башен. Бэкхен захихикал (вполне искренне), а Кенсу подхватил. Они пошли втроем домой и больше не говорили об этом. : Прошли еще две недели. Бэкхен сидел на скамье, наблюдая за тренировкой баскетболистов. Он ждал Ханя, который пересдавал тест по биологии в соседнем кабинете, а из коридора его выгнала злая уборщица. От нечего делать он достал свой скетчбук и карандаш. В последнее время у него не выходило ничего хорошего, и он просто мял и рвал незаконченные зарисовки и эскизы. Наблюдая за игрой нескольких незнакомых парней, он захотел сделать наброски кистей рук с мячом с разных ракурсов. Грубые пальцы с мозолями и блестящий на ладонях пот показались ему интересными. Сначала выходило неплохо, естественно и динамично. Но потом линии стали угловатыми, карандаш соскальзывал, пропорции искажались. Бэкхен начал нервничать, покусывая кончик карандаша, то и дело переводя взгляд с рук игроков на свои эскизы. Потом Бэкхен лежал на полу. Он не сразу понял, как там оказался. А потом резкой вспышкой разнесло голову надвое с явным опозданием. Перед глазами поплыли фиолетовые круги, в ушах раздался протяжный звон. Он едва разобрал чей-то крик: — Минсок, ты что творишь? Дальше все смешалось в единый звук, похожий на писк комара. Бену думалось, что он без сознания, но где-то на фоне все же различал голоса. Потом вспышки стали понемногу угасать одна за другой, и через пару минут он мог посмотреть на окружающий мир. Он все так же лежал на холодном лакированном полу спортзала, а сверху на него смотрели три пары испуганных глаз. Хоть он и мог видеть, но мозг все еще не функционировал нормально, поэтому ему понадобилось время, чтобы осознать происходящее. Когда разум прояснился, он попытался подняться, но новая волна боли пресекла эту попытку. Он резко сморщился и тихо заскулил, потянувшись рукой к голове. — Минсок, ты конченный, а вдруг у него сотрясение? — Я его видел что ли? Ты должен был перехватить мяч! — Что делать? Походу в больницу придется везти. — Не надо в больницу, я в порядке, — при упоминании о больнице Бэкхен заговорил. Не заметившие до этого очухавшегося Бэкхена, парни устремили взгляды к нему. — Эй, ты в порядке? — начал первый. — Можешь встать? — сказал второй. — Черт, тебе все-таки надо в больницу, — заключил еще один. Бэкхен всмотрелся в лицо одного из игроков. Судя по всему, он и был Минсоком, потому что отзывался на это имя. У него было на редкость миленькое личико, больше подходящее 12-летнему ребенку, нежели баскетболисту. И это сколько силы в нем, что он чуть не убил меня мячом? Другой был знаком Бену. У него была проколота нижняя губа и всколочены мокрые от пота волосы. Это был капитан школьной команды по баскетболу, однако имени его вспомнить не получалось. Третьего и вовсе было плохо видно, потому что за ним была лампа, свет которой бил в глаза и затемнял лицо человека. — Я же сказал, что не надо, — Бэкхен осторожно оторвал голову от поверхности пола. Ему помог капитан. В голове жутко гудело, но Бэкхен сдерживал болезненный стон. Баскетболисты выжидающе встревоженно глядели на него, а потом один из них спросил: — Уверен? — Да. — Тебе помочь добраться до дома? Где ты живешь? Сначала Бэкхен хотел отказать, но осознал, что в одиночку до дома не дойдет. В чем смысл идти самому и свалиться где-нибудь, чтобы его увезли в эту больницу? Лучше потерпеть их недолго и добраться до кровати. — Да, недалеко. Парни подхватили его под плечи с двух сторон. Хотя нужды в этом особой не было, потому что ситуация оказалась лучше, чем думалось: Бэкхен вполне мог почти самостоятельно идти, разве что иногда его косило, поэтому приходилось опираться на чьи-то плечи. Дойдя таким макаром до квартала, в котором жил Бен, он сказал: — Дальше я сам. — Ты справишься? — почти хором сказали парни. — Да. — Я тебе помогу, все равно по пути. А вы, ребята, идите, — сказал кто-то. Двое баскетболистов отпустили Бэкхена и извинились напоследок, и дальше помогал идти ему только один парень. Он шел самостоятельно, лишь изредка опираясь на плечо спутника, которое последний вовремя подставлял и хватался то за спину, то за талию сзади. По пути Бэкхен подумал, что если стащит из семейной аптечки обезболивающее, то родители это обязательно заподозрят, поэтому остановился и попросил сопроводителя зайти в какую-нибудь аптеку. Когда ему вынесли пузырек с лекарством, он услышал звук рвущейся пачки и впервые за весь путь посмотрел на парня: — Что это? — Это? Аскорбинки. — Бэкхену пришлось поднять голову, потому что тот был намного выше его. — Будешь? — Нет, — Бэкхен развернулся и заковылял в сторону дома. Он был быстро нагнан парнем, и тот сказал: — Прости, дерьмово получилось. — Все в порядке. — Его начинали раздражать эти нескончаемые извинения, он надеялся дойти до дома в тишине. — Да в каком порядке? — голос сбоку повысился, и Бэкхен вздрогнул от испуга. — Тебе голову мячом чуть не расшибли, а ты заладил со своим порядком. — Хорошо, тогда мне плохо. — Тогда поехали в больницу. — Да не хочу я в твою больницу. Домой и спать — вот что хочу. — Бэкхен и впрямь устал, а голова болеть все еще не переставала. Парень остановился и посмотрел на Бена взглядом, полным непонимания, возмущения и беспокойства одновременно. Бэкхен обернулся на него и смог наконец разглядеть лицо в свете ярких лучей заходящего солнца. Сдвинутые брови над большими глазами, сморщенный нос и раскрытые губы, из которых хотят вырваться слова, но не могут. В итоге парень выдохнул и буркнул: — Шизик. Бэкхен промолчал и поплелся домой. По пути он думал над последней фразой, и ему стало страшно. Он действительно вел себя как шизик, забыв о том, что должен контролировать себя и отзываться. Пора начать уже хотя бы стараться быть учтивым. Дойдя до ворот своего дома, он повернулся лицом к незнакомому ему парню и сказал: — Спасибо, — приподнял уголки губ. — Со мной действительно все хорошо. И я не шизик, нет. Просто устал. — Прости нас. Я перегнул, — парень вдруг встрепенулся, будто что-то вспомнил. — О, вот, ты так и не забрал тогда. Он протянул Бэкхену ручку, в ответ получив непонимающий взгляд, и добавил: — Химия с классом 2-С, забыл? Хах, ты мне тогда показался двинутым, прости. Чем же ты писал? — он засмеялся. — Ага, спасибо, — Бэкхен вообще не понимал, о чем идет речь. — Пак Чанель, — ему протянули руку. — Бен Бэкхен, приятно, — опять странная улыбка, но ничего, можно сослаться на головную боль. — Поправляйся, Бэкхен. Пока, — Чанель развернулся и напоследок помахал большой ладонью. Бэкхен принял таблетки и завалился в кровать. Последней его мыслью перед погружением в сон было: «Я ведь так и не дождался Лухана с биологии».