боль

— Будешь еще чаю, Чанель-а? — улыбнулась женщина, оставив на время мытье посуды и в очередной раз предлагая парням Чанелю что-нибудь. — Нет, спасибо, мне уже хватит, — вежливая улыбка в ответ. — Мама, мы уже наелись, мы пойдем в комнату, ладно? — Бэкхен пытался отвязаться от матери уже третий раз, но и эта попытка провалилась: — Ну что ты, Бэкхенни, останьтесь, поболтайте со мной чуть-чуть, — она полностью проигнорировала укоризненный взгляд сына. — Так что, Чанель, вы одноклассники, да? — Нет, с параллельных классов. — Знаешь, Бэкхенни в последнее время возвращается домой довольно поздно, это он не с тобой случаем ошивается? Черт, где отец? Может он ее сможет утихомирить? — Ох, извините за это. Просто еще мы оба должны ходить в футбольный клуб после уроков, а живу я неподалеку, и мы вместе ходим домой, — Пак все-таки слегка выдавал волнение. — Как мило. А девушка у тебя есть? Яблоко от яблони далеко не падает. У них что, это семейное — задавать вопросы в лоб? — Ой, Чанель-ши, ты так засмущался! — она прикрыла улыбку рукой. — Ничего страшного, если ты не хочешь об этом говорить. — Нет, у меня нет девушки. — О, значит, мой сынуля не один такой без девчонки в 17-то лет ходит, — она отлично игнорировала молнии из глаз, которые бросал в нее сын. — Мамуль, мы пойдем, ладно? — Бен встал из-за стола и жестом позвал за собой Чана. Быстро вышел из кухни, услышав за спиной хихиканье мамы, и пошел на второй этаж. Как только Бэкхен с облегчением закрыл дверь за Паком, вздохнуть ему не дал крик прибывшего отца. Парень чертыхнулся про себя и обратился к Чанелю: — Посиди тут чуть-чуть, ладно? Папа, видимо, просит помочь ему в гараже. Буду через 15 минут, — и скрылся за дверью. Да, семейка Бен совсем другая, нежели чем я себе представлял. Оставшись наедине с самим собой, у него появилось время оглядеть комнату Бена. Она полностью подходила своему хозяину. А точнее, никак не выдавала собой его сущность. Сложно было вообще определить, кому такая комната могла принадлежать — мужчине или женщине, ребенку или взрослому, холостяку или семьянину. Она больше напоминала гостевую. Обычные светлые обои, никаких ковров, раздвижной шкаф в углу, кровать на низких ножках у правой стены, рабочий стол (между прочим, идеально убранный) и маленькая прикроватная тумба со светильником на ней. Разве что скромно висевший в углу плакат какой-то рок-группы мог подтолкнуть на мысли, что это комната подростка. Странно, он никогда не рассказывал мне об этой группе. Чему Пак не мог поверить, так это идеальной чистоте на рабочем столе. Такое чувство, будто бы за ним и не сидели никогда. Чанеля очень смутила слишком однотонная обстановка комнаты. Ну не может семнадцатилетний парень совсем не иметь ничего интересного в своей комнате. То, что делал Чанель, было очень некрасиво. Да, он откровенно копался в чужих вещах, но любопытство брало верх. Когда он еще в следующий раз окажется в доме Бена? У него точно должны быть порно-журналы. Хотя бы детские фото. Или вдруг он отаку? Откуда мне знать, может у него тут залежи дисков и фигурок. «Плейбоя» Чанель не нашел, но во второй тумбе сыскал невзрачный блокнот. Скорее всего, дневник. Никто не узнает, что я его читал. Чертики в его голове шептали ему, что ничего страшного не случится, и он открыл невзрачную записную книжку. Конечно, он расстроился, когда это оказался никакой не дневник. Ровными столбцами были вычерчены слова, а под ними или рядом с ними имена. Пролистав первые страницы, Пак ничего не понял, но во второй раз решил вчитаться в слова. Отвращение: доктор Ли, больница, продавец в магазине, Пак Чжером Усталость: мама, папа, соседский пес, Юна Сонливость: учитель Кан, школа Любопытство: До Кенсу, Ким Минсок Благодарность: О Сехун, полицейский, госпожа Чон Непонимание: те ребята на вечеринке Пак сначала подумал, что Бэкхен выстраивает какие-то ассоциации с этими людьми, но потом откинул такое предположение. Полминуты спустя пришла мысль, что эти люди и вызывали в авторе эти чувства. Чанель хихикнул, когда наткнулся на запись: Смешанные чувства: Сонен Вспомнив о неудачной попытке найти Бену девушку. Но улыбка на мгновение сползла с лица, когда он поймал глазами запись: Ненависть: Пак Чанель Его имя хоть и было перечеркнуто, но все же мысль о том, что когда-то Бэкхену вообще пришлось писать его имя рядом с «ненавистью» неприятно кольнула. В блокноте не было никаких дат или комментариев, но он, видимо, велся давно, потому что всегда были разные чернила и аккуратность написания. Дальше было много знакомых и не очень имен, когда он увидел свое имя снова рядом со «смущением». Потом он попытался найти себя в длинном списке рядом с «симпатией», но невольно расстроился, не обнаружив своей фамилии. Но тем не менее, его имя довольно часто мелькало на страницах. «Смех», «обида», «сострадание», «сожаление», «тепло», «спокойствие» и тому подобное. Если бы кто-нибудь в этот момент увидел Чанеля, то застал бы его улыбающегося как идиот. Он пролистал до самого конца и прочел последнюю запись: Любовь: Пак Чанель Чан прочитал еще раз, потом еще раз, потом прочитал задом наперед, затем перевернул страницу и проверил оборот, проморгался и снова прочел. Но ничего не изменилось. Ну и на кой-меня потянуло читать его дневник? Понимание пришло очень не скоро. А когда пришло, парень почувствовал, как бешено бьется сердце. Я копался в слишком личных вещах. Чанель медленно закрыл блокнот, проверив, что нигде не было порванных или загнутых страниц, и положил обратно в тумбу. Вместо того, чтобы анализировать прочитанное, он все не мог перестать думать: янедолженбыл янедолженбыл янедолженбыл Чтобы отвлечься, он обратил внимание на книжные полки. Я ничего не читал. Я просто забуду об этом. Все окей, чувак, я не выдам себя. Он сконцентрировался на разглядывании книжных полок. По большей части там пылились школьные учебники да пара книжек из школьной литературы. Когда парень заметил в самом углу полки толстенную энциклопедию и открыл ее, он совсем не ожидал увидеть там… эскизы. Как оказалось, никакая это была не книга, а только ее корка с выдранными страницами, вместо которых там были изрисованные листы бумаги разных размеров: то тетрадная страница, то мятая пожелтевшая бумага, то вырванная из альбома страница, или картон, а то и задняя сторона газеты. Но все это разнообразие объединяло то, что там было нарисовано. Руки, руки, руки. Не портреты, не пейзажи, не натюрморты, не даже комиксы. Руки — по большей части кисти, но в редких случаях до локтя — со всех ракурсов и в разных тонах. Одни в цвете, другие словно были набросаны за 5 минут. Черт, да он точно фетишист. В углу каждого эскиза было написано аккуратным почерком имя либо краткое описание человека: «Мама»; «Прохожий на остановке»; «Ребенок 4 лет»; «Учитель Кан»; «Пак Сонён»; «Юта Кёске»; «До Кенсу»; «Баскетболист» И много разных имен, большинство из которых не были ему знакомы. Судя по всему, рисунки были сложены в хронологическом порядке, потому что чем дальше листал Чанель, тем лучше становился стиль Бэкхена, и появлялись более знакомые ему имена. А потом он наткнулся на рисунок своих рук. Черт возьми, он даже родинку на указательном пальце заметил. Ему очень понравилось, как аккуратным почерком было выведено его имя. Он представил Бэкхена, рисующего по памяти его руку и выводящего имя, и невольно улыбнулся. А потом… были только его руки. Через раз появлялись чьи-то еще, но десятки эскизов были подписаны его именем. «Чанель играет в баскетбол» «Чанель держит ручку» «Чанель чешет затылок» «Чанель держит палочки» «Чанель пишет сообщение на телефоне» «Чанель клеит пластырь» И нигде нет лица. Только руки. А потом даже выпал сложенный листок, который Пак развернул и увидел на листе большого формата его ладонь… увеличенную в четыре раза. Это какая-то шутка. Каждая мозоль, каждая заусеница у ногтя, каждый шрамик и изгиб. Все детали. Это же ненормально. Чан с испугу запихнул все рисунки снова в «энциклопедию» и поставил обратно на полку. Слишком много потрясений за 15 минут. И эти рисунки только подтверждали информацию «дневника». Пак протер вспотевшие ладони о джинсы, словно смывая улики, и сел на кровать. Просто забудь. Не выдавай себя. Ничего не было. Дверь тихо скрипнула, и в комнату вошел Бэкхен, сразу вздохнувший, как только затворилась дверь: — Отцу приспичило именно сегодня чинить мой велик, на котором я катался еще в 7 лет. И извини, что оставил одного. — Ничего. Ну и как мне теперь нормально воспринимать его после прочитанного? — Ты в порядке? Голова не болит? — Все хорошо. — Если хочешь, то можешь лечь спать сейчас, — Бэкхен сел на кровать, подогнув под себя ноги. — Я постелю. — Нет, не стоит, еще рано ведь. — Тогда, — он подползает к краю кровати и открывает прикроватную тумбу, выуживая оттуда ноутбук, — посмотри со мной фильм. Он не ждет ответа, открывает браузер и уже грузит фильм. Стелит подушки и устраивается поудобнее, пыхтя и чертыхаясь, а Чанель лишь молча наблюдает. Бен уже сидит по-турецки, положив ноутбук перед собой, из которого уже играет музыка из фильма, и обращает внимание на парня, не торопящегося занимать место рядом с ним. — Ну? Что такое? — хлопает по свободному пространству рядом с собой. Еще несколько часов назад был похож на мою мамочку, а сейчас ведет себя, как ребенок. Чанель нервничает. Он даже понять не может, радует или пугает его факт того, что Бэкхен в него влюблен. Конечно, ему льстит то, что он, даже не прибегая к своему обаянию, смог влюбить в себя даже парня. С другой стороны, черт, это же Бэкхен. Не то чтобы Паку было противно рядом с Бэкхеном, но он не мог даже определить, к какой группе своего окружения относит его: не знакомый и не друг, к семье не припишешь, к разряду «учимся в одной школе» — тоже, не враг, да и чужим не назовешь. Бэкхен был словно отколот от всего окружения и собою являл какою-то свою особую ценность для Чанеля, которую тот сам не мог понять. Вообще, этому отношению слишком сложно дать определение. И это бесило Пака. — Ты не хочешь смотреть фильм? — расстроено. — Хочу, — превозмогая волнение подсаживается к нему. — Что будем смотреть? — «Американскую историю Х». Давно хотел посмотреть. — Черт, я слышал, там есть сцена, где чувака насилуют в тюрьме несколько отморозков. Ты про этот фильм? — Я хочу посмотреть его только из-за нее. Чан смеется, а Бэкхен непонимающе смеряет его взглядом, но потом возвращается к экрану. Чанель вообще не смотрит фильм. Точнее смотрит, но ни капли не вникает. Ровное дыхание Бена по правое плечо не дает покоя. Он же меня не из-за этого домой позвал? Ну, в том смысле, он же не собирается меня соблазнять? — Гляди, он его убил! — тыкает в плечо. — Сейчас его точно поймают копы. Он не отделается так легко. А вообще, давно это он? Как он вообще осознал это? — Эй, подвинься, ты мне в ухо дышишь, — копошение под боком. Блин, он же не дрочил на меня? Да? — Та самая сцена, Чанель, смотри внимательно! — намного ощутимее трясут за руку, что невольно приходится подтянуться к экрану и сделать заинтересованный вид. — Смотри, сейчас его изнасилуют. Зачем я переживаю? Он же не претендует на роль моего парня, правильно? Если он может спокойно и тихо любить, то и я могу также тихо не замечать этого, правильно? — Черт, вай-фай зависает. Я схожу настрою сеть, — поднимается с кровати и уходит. В конце концов, он мне не признавался. Значит, его устраивает нынешний расклад дел. Он не лапает меня за зад, не зовет на свидания, не предлагает потрахаться, да и вообще на гея не похож. Вот и все, нет проблем. — После этой сцены уже неинтересно, да? — Чанель молчаливо кивает в ответ. Просто успокойся и не думай об этом так много. Пак возвращается в реальность и застает Бэкхена спящим, уронив голову на изголовье кровати, и выглядела эта поза очень неудобно. Он про себя смеется, догадываясь, что Бен просто не стал смотреть фильм дальше после долгожданного изнасилования в тюрьме и просто заснул. Закрывает ноутбук и как можно тише выходит из комнаты. Натыкается на маму Бэкхена на кухне и спрашивает: — Извините, а можно у вас футон взять? Бэкхен уже заснул, я постелю себе сам на полу. — Ох, прости, Чанель-ши, но у нас нет футона, — с каким-то немного наигранным разочарованием. — Может, тогда я лягу на диван? — Оу, нет, он у нас сломан. Ляг с Бэкхеном в его кровать. — Но мне как-то неудобно… — Еще неудобнее будет спать на холодном полу, — она поднялась из-за стола. — Давай, иди толкай Бэкхена и забирайся на его кровать. — Может, стои- — Не может, — уже толкает его в сторону дверей. — Иди ложись спать с ним. Больше негде. Чанелю ничего не оставалось, кроме как лечь рядом с Беном. Первые двадцать минут он не мог понять, как же уложить Бэкхена горизонтально, чтобы не разбудить, но, поняв, что тот спит мертвецким сном, не стал заморачиваться. Потом Чанеля мучил вопрос: переодевать ли Бэкхена в пижаму. Решив, что будет справедливо позаботиться о его одежде в ответ, он все-таки переступил через нервозность и переодел его. Когда он лег в кровать и выключил свет, то чувствовал себя адски уставшим и вялым. Никаких мыслей в голове не было — хотелось элементарного сна. Бэкхен проснулся от болезненного падения на пол. Кротко ойкнул в темноте и поднялся, не понимая, что случилось. Когда пригляделся и различил в темноте раскинувшего ноги Чанеля на его кровати, возмутился, почему он не спит на футоне. Вспомнив, что сам не постелил ему ничего, не стал его винить и снова забрался на кровать. — Придурок, не толкайся, — и без церемоний пнул его в бок. Тот что-то пробурчал во сне и повернулся к нему спиной, закутавшись в одеяло. — И чем ты предлагаешь мне укрываться? — сказал Бэкхён так, будто Пак ответит ему во сне. Он сидит несколько минут и смотрит в чужую спину, вздыхает и подползает ближе. Я совсем быстро. Он не узнает. Наклоняется над спящим парнем и почти касается кончиком носа его шеи. Бэкхен вдыхает полные легкие этого запаха и чуть не закатывает глаза от наслаждения. Как же давно хотелось. В этот момент он напоминает какого-то маньяка или извращенца, но что же поделать: не каждый день ему выпадает такой шанс. Он задерживается у шеи чуть дольше, поднимаясь выше, почти касаясь губами кожи лица, но не позволяя себе большего. Чанелю щекочет нос, и он хмурится во сне, мотая головой. Бэкхен пугается и отскакивает, но понимает, что это ложная тревога, и снова льнет к парню. Теперь лицо повернуто к нему, и он может в полной мере насладиться разглядыванием черт лица, хоть и в темноте. — Черт, реально красивый, — еле слышным шепотом. Решив, что ему достаточно, беспардонно стягивает с Пака одеяло и укутывается в него. Чанель шипит во сне и дергается, но Бену как-то все равно. Он закрывает глаза и улыбается, слыша сбоку недовольное бормотание. Завтра надо будет сделать новую запись. Умиление: Пак Чанель И крепко засыпает.