Вакантное место на смерть

Как это ни странно, но я люблю утро. Неспешное, размеренное начало дня, когда тебя никто не торопит, и тебе никуда не надо. Причем это должно быть именно утро, а не поздние подъемы в середине дня после бурной пьяной ночи. Мое правильное утро начинается тогда, когда солнце хотя бы наполовину взошло над горизонтом и, стучась солнечными зайчиками в окна домов, в компании с утренними трелями птиц сбрасывает с серых улиц царство Морфея. Я обожаю это, потому что именно в этот промежуток времени лучи, проникая в окно моей спальни сквозь крону растущего неподалеку дерева, причудливо разбегаются по стенам комнаты, заставляя сверкать и переливаться попадающиеся на их пути зеркальные и стеклянные поверхности. И мне нравится, что, проснувшись, я вижу все это. Чаще всего, открыв окно, я падаю обратно в кровать, кутаясь в одеяло, и в блаженном спокойствии замираю на несколько минут, прислушиваясь к мирной тишине дома и веселому щебету за раскрытым окном. А если бы кофеварка сама себя включала, да еще и приносила мне кофе в постель — это было бы идеальное утро по всем статьям. Но сегодня я проснулась не от пения птиц, и не от солнечных лучей, косо освещающих стену напротив, и даже не от потрясающего запаха свежесваренного кофе… Теплые мягкие губы покрывали нежными поцелуями мою поясницу там, где задралась футболка, пока я ворочалась во сне, укладываясь на живот. Стоило мне пошевелиться, как поцелуи исчезли, а пальцы, ласково проскользив по руке вверх к плечу, разгоняя сонные мурашки, аккуратно убрали мои светлые непослушные локоны, упавшие мне на лицо. На место рук вновь пришли губы, поцелуями от затылка поднимаясь вдоль шеи к мочке уха. — М-м-м… Оказывается, для идеального утра больше ничего и не надо! — Доброе утро. — Тихий сиплый голос над ухом заставил на мгновение задержать дыхание. Пару раз моргнув, я сфокусировала взгляд на темных обоях. Перехватив руку Лексы, я поцеловала ее ладонь и, повернувшись, встретилась с теплой зеленью глаз. — Доброе. — Улыбнувшись, я получила еще один быстрый, нежный поцелуй в губы. Если бы таким было наше первое утро, все было бы иначе. — Как себя чувствуешь? — Разглядывая спокойное лицо Лексы, я пальцем рисовала круги на тыльной стороне ее ладони. — Взяла себя в руки. — Ты меня вчера немного напугала. — Смущенно призналась я, заправляя темную прядь волос ей за ухо. — Прости. — Она виновато отвела глаза. — И спасибо. — За что? — За то, что ты здесь. Приподнявшись, я удобнее подсунула подушку себе за спину и лишь потом посмотрела на Лексу. Пока я ворочалась, она чуть отодвинулась от меня и теперь сидела в кровати, подтянув под себя ноги; ее волосы темным шелком рассыпались по плечам. Облизнув пересохшие во сне губы, я улыбнулась, поймав ее вспыхнувший взгляд. — Я хотела быть здесь… С тобой. За это не нужно благодарить. Потянувшись ко мне, Лекса осторожно, почти в невесомом поцелуе прикоснулась своими мягкими губами к моим. Зарывшись руками в ее волосах, я притянула к себе еще ближе и нежно ответила. Наши горячие податливые губы, встречаясь, едва касались друг друга, но отчего-то это был самый романтичный поцелуй в моей жизни. И в тот момент, когда мои собственные чувства были обострены до предела, и чувство нежности к Лексе со щемящей болью рвалось из груди…. Я вдруг почувствовала теплые капли слез, упавшие мне на щеки. Распахнув глаза и резко рванувшись вперед, я опрокинула ее на кровать, подминая под себя: — Ш-ш-ш…. Малышка… — Она плакала… тихо… я бы даже сказала — спокойно. Ни одна черточка ее лица не искривилась. Из уголков глаз просто скатывались крупные капли слез. — Не плачь, детка… — С легким стоном беспомощности я принялась собирать губами стекающие слезы. — Все будет хорошо. Обещаю… Могла ли я давать ей такое обещание? Наверное, нет. Но я хотела, чтобы так было. Я хотела быть той, кто сможет дать ей это чувство. Руки Лексы, обвившись вокруг моей талии, прижали еще теснее. Слезы исчезли. Мой взгляд остановился на приоткрывшихся полных губах. — Поцелуй меня… — Тихо шепнули они и резко втянули воздух в ожидании. Я повиновалась. Повиновалась. Потому что так велели самые сладкие губы. Потому что так хотело мое сердце. Беря все, что она предлагала, взамен отдавая все, что могла… Когда мы обе, растворившись в чувствах и, взлетев над облаками, вновь опустились на бренную землю, Лекса выбралась из кровати и раздвинула шторы, впуская утреннее, но уже вполне вступившее в свои права яркое солнце. Вернувшись ко мне, она удобнее устроилась на подушках, привалившись к изголовью, и, глядя в окно, отрешенно спросила: — Хочешь услышать историю из первоисточника? — Только если ты хочешь ее рассказать. Она неопределенно мотнула головой. Подтянув простыню и укутавшись в неё, решительно вздохнула: — Мне было шесть, моей сестре Костии — шестнадцать. Я уже говорила тебе, что моя мама была русской. Когда они с папой ждали мою сестру, они были уверены, что родится мальчик, и хотели назвать его в честь дедушки — Константин…. Но родилась сестра…. В общем, они не стали ничего менять, просто назвали ее Костия. — Скрестив руки на груди, она задумчиво растерла свои предплечья. — Пожалуй, с выбором имени мне повезло больше. — Уголки ее губ приподнялись в грустной ухмылке. — Мы жили на нашей ферме в Австралии, под Сиднеем. Папа занимался разведением скота, мама ему помогала. Вообще-то хозяйство было не очень большое, но нам вполне хватало. В то время мне казалось, что у нас безмерно огромная ферма… Родители обожали нас, и я, наверное, могу сказать, что мы боготворили их. Папа каждый вечер придумывал новые, удивительные сказки, чтобы порадовать меня перед сном. Он говорил мне, что волшебный мир, о котором он рассказывает, ждет меня, стоит только закрыть глаза… Я верила ему… Костия никогда не пропускала эти сказки… — Лекса судорожно выдохнула и, прикрыв глаза, замолчала. Мягко коснувшись руки, я несильно сжала ее ладонь, желая поддержать и придать сил. Больше всего на свете хотелось сказать, что хватит, больше не нужно ничего рассказывать, но Лекса уже погрузилась в свои воспоминания, и что-то мне подсказывало, что ей самой было необходимо произнести все это вслух. — В тот вечер папа рассказывал о русалках и летающем Пегасе. Костия смеялась, никак не могла успокоиться, потому что папа ее именем назвал принцессу русалок. Она говорила, что особ королевской крови не бывает с таким именем, но он оставался непреклонен — если у нас есть принцесса Костия, то и в мире русалок тоже может быть такая! Я так и уснула под тихий смех сестры… — Лекса едва заметно отодвинулась от меня и, подтянув к себе колени, съежилась в комок. Я видела, как ее затрясло, и это было даже тяжелее, чем смотреть на ее слезы. Но Лекса предпочла пережить это одна — и в этот раз я решила уважать ее желание, оставаясь на месте и не придвигаясь ближе. Единственной связью между нами оставались наши переплетенные пальцы рук. Она сдавленно и резко выдохнула, словно собиралась прыгнуть в холодную воду. — А потом меня разбудил жуткий крик. В комнате было темно, и я сидела, забившись в угол кровати… Мне было страшно… Не знаю почему, но уже тогда мне стало ТАК страшно… Страх сжимал горло, и я никак не могла никого позвать. А потом дверь вдруг распахнулась, и в комнату вбежала Костия. Она была вся в слезах. Схватив меня, бросилась в свою комнату. Закрыла дверь, а потом открыла окно. — Слепо глядя прямо пред собой, Лекса говорила все быстрее и быстрее. — Ее окно выходило на крышу веранды, одна из боковых стен которой была в виде деревянной сетки для вьющихся цветов. Я помню ее, я несколько раз падала с нее в ту весну. И она стала выпихивать меня в это окно. А я не хотела. Я цеплялась за ее шею и просила, просила разрешить мне остаться с ней. Но она вырвалась из моих рук. Она сказала: «Беги, Саша. Беги со всех ног отсюда»… Я сделала, как она сказала… Сжав мою ладонь, Лекса закрыла глаза, рвано дыша. Несколько долгих секунд я ждала, что она заплачет. Свои собственные слезы я украдкой утирала, стоило им скатиться по щекам. Она не заплакала. — Ты правильно сделала. Ты бы ничем не смогла помочь. Совладав с дыханием, она вновь открыла глаза: — Знаю. Но от этого не легче, Кларк. — Пылко возразила Лекса, кивая головой и взмахивая руками. — Я тогда добежала до соседей… и я ничего… я ничего не могла сказать. Меня сковал такой ледяной ужас. Но они поняли, что что-то случилось, и вызвали полицию. Только было поздно… Больше я ничего не знаю об этой ночи. Пока я росла, никто особо не трудился посвящать в детали случившегося. А когда я достаточно выросла, то поняла, что не хочу вновь возвращаться к этому… Я так мало помню о том времени, о них… Я почти не помню, как выглядели родители или Костия… Я даже не знаю, что чувствую, когда думаю о них… Иногда мне кажется, что я все еще бегу… Боже, Кларк, я ведь сбежала в другую страну. Взяла псевдоним. Скрыла свою жизнь от всех. Но эта ночь, она… она опять преследует меня. — Эй. — Поцеловав ее плечо, я придвинулась и осторожно развернула Лексу лицом к себе. Она не сопротивлялась и не прятала взгляд. Она дала мне возможность заглянуть ей в глаза и наткнуться на бескрайнее море боли и горя. Мне вновь захотелось заплакать. Вместе с ней… за нее… Как она живет с этим столько лет? Почему Маркус, такой преданный и верный друг ничего не сделал, чтобы помочь хоть как-то смириться со случившимся? — Мы справимся с этим. — Пообещала я. Больше мы не возвращались к теме семьи Лексы, старательно делая вид, что мое присутствие здесь никак не связано с все той же пресловутой статьей в газете. Мы шутили, смеялись, болтали обо всем на свете, и я, повинуясь своим альтруистическим порывам, даже решилась приготовить нам незамысловатый обед. Пока я корпела в кухне, Лекса всячески подтрунивала надо мной, флиртовала и в открытую соблазняла. Я не особо-то и сопротивлялась. Правда, когда мы чуть увлеклись и у меня едва не подгорели креветки к пасте, моя соблазнительница получила полотенцем по попе и предпочла ретироваться на поиски подходящего вина. Да, черт возьми, у этой кинозвезды на 67 этаже, в пентхаусе, есть специальная камера для хранения вина! А у меня дом с тремя спальнями, чердаком и подвалом, куда я еще ни разу не заглядывала с момента покупки. На несколько секунд я задумалась о статусных различиях, но, вспомнив про вновь пригорающие креветки, постаралась сосредоточиться на более важных вещах. Например, на нашем обеде, находящемся в опасности. И все-таки я чувствовала незримое напряжение, окутывающее Лексу каждый раз, когда между нами повисало молчание. Мы будто, не сговариваясь, решили не замечать причину, приведшую меня вчера к ней… но ведь она не исчезла. Она лишь добавляла сумятицы в наши отношения. Что Лекса собиралась делать дальше? Что значит для нее мое присутствие здесь? Что для меня это значит? Если бы не статья, рассказала бы мне Лекса о трагедии в ее жизни? Как близко она подпустила бы меня к себе, если бы случившееся не выбило ее из колеи? Хотела ли я быть погруженной во все это? — Боже, Кларк, это потрясающе вкусно! — Прокомментировала Лекса, отправляя в рот последнюю креветку из своей тарелки. Ее слова выдернули меня из раздумий. Моргнув, я сосредоточила свой взгляд на бокале в руках. Вот уже несколько минут я сидела за столом и просто перекатывала жидкость по стенкам. Оторвав взгляд от бокала, я посмотрела на Лексу, удовлетворенно пережевывающую последний кусочек, и довольно улыбнулась: — Рада, что тебе понравилось. В кастрюле осталось еще. — О, нет. Даже после этой тарелки мне понадобится дополнительная физическая нагрузка. — Ее глаза озорно блеснули, когда она посмотрела на меня, отпивая из своего бокала. Похоже, Лекса совсем не заметила моей задумчивости или предпочла ее не замечать. Эти несколько часов после того, как мы вылезли из кровати, ей слишком хорошо удается делать вид, что за стенами этой квартиры трагедию в ее жизни не обсуждает каждый, кому не лень. Я сделала несколько глотков вина: — Думаешь, с этим могут быть проблемы? — Мой голос моментально стал хриплым. — Уверена, что нет. — Хищно улыбнувшись, Лекса скользнула по мне взглядом, задерживаясь на вырезе своей футболки плотно обтягивающей мою грудь. — Определенно, нет. Отведя глаза, она стала собирать пустые тарелки. Поднявшись, я хотела было помочь, но Лекса покачала головой. — Нет, нет. Забирай вино и перебирайся на диван. Ты готовила, я убираю — разделение труда. Усмехнувшись, я выполнила приказ: — Ты ко всем так добра? — Никто прежде не готовил на моей кухне. Так что я понятия не имею. — Чувствую себя первооткрывателем. — Подсунув под спину пару толстых подушек, блаженно вытягиваюсь на диване, облокотившись на подлокотник. — В каком-то смысле… — Отозвалась Лекса, гремя посудой. Загрузив посудомоечную машину, она устроилась на другом краю дивана, укутав ноги в плед, от которого я отказалась. Некоторое время мы молчали. Лекса всецело погрузилась в какой-то не совсем понятный мне фильм, транслируемый по телевизору; задумчиво хмуря брови и изредка потягивая вино из бокала. Из-под полуприкрытых век я рассматривала ее, по новой погружаясь в свои мысли. Все казалось таким простым, таким обычным, таким правильным рядом с ней. Это пугало и одновременно покоряло меня. Слишком давно я не испытывала такого рядом с кем-то еще кроме своих близких друзей. Было хорошо и спокойно. И не имело никакого значения, что сейчас середина дня рабочей недели, что мы почти не знаем друг друга, что мы пьем вино, хотя солнце еще слишком высоко, чтобы считать, что день уже закончился, и что с каждой минутой мои чувства к Лексе становятся все более и более реальными. Хотя кое-что все-таки имело значение. Чем больше я смотрела на Лексу, тем отчетливее понимала — меня настораживает то, как легко она закрыла свои эмоции. Что-то неправильное было в этом. Мне начинало казаться, что, будь я вчера здесь или нет, сегодня Лекса вела бы себя совершенно так же… И это не давало покоя, лишь подтверждая смутные предположения о моих чувствах к девушке. — Почему Кейн оставил тебя вчера одну? — Нарушив наше молчание, тихо спросила я. — Он знает, что в такие моменты меня лучше не трогать, — ответила Лекса, не отрываясь от просмотра фильма. — Потому что я все равно не пущу его на порог. Знаю, он волнуется за меня… Всегда волнуется, но иначе я не могу. — Но меня ты пустила. — Я была пьяна и сначала подумала, что ты мне привиделась. А потом, когда дошло, что ты не плод моего воображения… ты была такая теплая… заботливая… наверное, я все-таки нуждалась в этом. — Она пожала плечами. — И я не пускала тебя, если быть точными… А как ты вошла? — Маркус сказал секретный пароль. Красная шапочка — бессмертна? — Я со смешком приподняла бровь. — Что это за пароль такой? — О… — На лице девушки тенью мелькнуло смущение. Она прикусила нижнюю губу, отводя взгляд. Надо же, Лекса смутилась такого простого вопроса. Мне вспомнился заинтересованный и в тоже время нагловатый взгляд консьержа. — Этим ключом пользуются твои… — я запнулась, не решаясь высказать догадку в слух. — ночные встречи? — Да. — Оу… Да, интересная у меня теперь здесь репутация… — Тебе нечего волноваться. — Быстро заверила она, нервно теребя волосы. — Здесь не распространяют слухи. — Лекса, это не имеет значения. — Я взмахнула рукой, слегка улыбаясь. — Мне надо было попасть сюда. Остальное не важно. Отчего-то из-за моих слов она нахмурилась и вновь стала смотреть в телевизор. Черт! Ну, ведь я не сказала ничего, чего бы она не слышала прежде. Тогда почему такая реакция? Взяв свой бокал, я сделала внушительный глоток вина. Дико захотелось закурить. Несколько долгих минут Лекса молчала, а потом, наконец, посмотрела на меня с холодной решительностью в глазах: — Я хочу встретиться с этим Беллами Блейком и выяснить, откуда он столько знает об этой истории? На мгновение задумавшись, я согласно кивнула: — Хорошо. Как ты хочешь это сделать? — Нужно позвонить Маркусу и попросить устроить с ним встречу. — Лекса скривила недовольную рожицу. — Не хочу включать телефон. — Позвони с моего. — Встав с дивана, я сбегала к сумочке и, принеся свой сотовый, не глядя протянула ей. — Вот, держи. Разблокировав гаджет, она хмыкнула: — Ой! У тебя тут тоже много пропущенных. — Лекса пролистнула список звонивших. — В основном Эбби. — Да, мама. — Отмахнулась я, устраиваясь обратно на своем месте. — Ты звони, я ей позже наберу. Пальцы Лексы замерли над клавиатурой: — Подожди, — потрясенно смотря на меня, произнесла девушка. — Эбби Гриффин твоя мама? Главный редактор «Cosmopolitan», Эбби Гриффин, твоя мама? — Да, она самая. — Хм, надо же. — Ага. После Сан-Франциско она несколько усерднее следит за мной, чем было раньше, но я разберусь… Подняв указательный палец вверх, Лекса призвала помолчать, вслушиваясь в гудки: — Маркус это я… Это телефон Кларк… да, мне совсем не хочется включать свой…. Нет, я не убила ее в приступе неконтролируемой ярости и, в отличии от некоторых, она не струсила… Нет, Маркус, я действительно благодарна тебе, что ты дал мне это время, и, да, ты все еще самый важный человек в моей жизни… — Лекса улыбнулась. — Маркус, ты можешь организовать мне встречу с этим Беллами Блейком? Конечно, все должно быть не официально, и я хочу, чтобы как можно меньше людей об этом знали…. Сегодня меня устроит… У меня здесь… Нет, Маркус, тебе не нужно сюда приезжать, не хочу, чтобы ты лишний раз сталкивался с этой сворой падальщиков. Сама справлюсь, если что позвоню тебе… Хорошо, пока. Она отключила телефон и откинулась на подушки: — Так что там с Сан-Франциско? Я пожала плечами, пробуя вино из своего бокала: — Мы жили там с Финном какое-то время. — А кто такой Финн? — Мой бывший парень. — Почему я о нем ничего не слышала? — Осушая бокал, поинтересовалась Лекса. — Ну, мы вроде как не обсуждали прежде наши прошлые отношения. Не думала, что это будет тебе интересно. Ее пальцы пробежались по моей ноге, приподнявшись, она поцеловала меня в коленку и вновь рухнула на подушки: — Мне интересна ты, а значит и все, что с тобой связано. — Ладно. — Я улыбнулась, чувствуя, как радостно заходится сердце от так легко произнесенных ею слов. — Финн был перспективным сотрудником одной очень-очень известной юридической фирмы в Сан-Франциско. Окончив университет, я переехала к нему и устроилась на стажировку в местный журнал. Я была наивна и мечтательна, а он потрясающе обаятелен. Он много работал, и я ужасно им гордилась, а потом оказалось, что его частые задержки на работе и длительные командировки — это все от того, что он был сексуально зависим и гулял налево и направо…. Правда, когда я узнала об этом, он сказал, что это я была виновата в его зависимости. Якобы моя бисексуальность сказывалась на его эго — ему казалось, что моя ориентация оттого, что мне мало его в постели, и с помощью измен он пытался самоутвердиться…. После того, как мы расстались, я несколько ушла в отрыв. Теперь, по прошествии времени, все это выглядело полнейшим бредом, но тогда я была раздавлена. На самом деле я не «несколько ушла в отрыв», все было намного хуже. Я, Рейвен, Вик, Монти и Джаспер — мы тусили сутками напролет. Я забила на работу и на все, что меня когда-то интересовало. Иногда, просыпаясь утром, я даже не знала, какой сейчас день, не говоря уже о том, где я и с кем. Я жила в такой круговерти почти год, и, по сути, этот образ жизни меня вполне устраивал. — А парней ты умеешь выбирать, — задумчиво произнесла Лекса. — Судя по описанию, твой бывший был той еще отборной лепешкой дерьма. Я хихикнула: — Короче, маме это все надоело, и она приказала вернуться домой, сказав, что нашла для меня подходящую работу. — Не жалеешь, что вернулась? — До недавнего времени вся жизнь в ЛА по большей части воспринималась как наказание. Но, с недавних пор, у меня появилась неплохая зеленоглазая причина оставаться здесь. Брови Лексы взметнулись вверх, она озадаченно хмыкнула, хмуря лоб и стараясь скрыть свое удивление. Медленно сбросив с ног плед и гипнотизируя меня своими загадочно поблескивающими глазами, она перебралась ко мне, овладевая губами в нежном поцелуе.