Вакантное место на смерть

Резко проснувшись посреди ночи, я слепо озиралась в темноте, силясь понять, что случилось. Потребовалось несколько глубоких вдохов и пара секунд, чтобы вспомнить, где я, и сообразить, что протяжные стоны у меня за спиной, так похожие на завывания раненного животного— это Лекса. — Лекса? — Позвала я, поворачиваясь к ней и слегка сжимая плечо. — Нет, пожалуйста… нет… — Она не реагировала на меня. Тихий шепот перешел в более громкие вскрики. Я включила светильник. Лекса была совсем бледной. На лбу, в приглушенном свете, сверкали капельки пота. Ее зрачки под плотно закрытыми веками хаотично бегали туда-сюда, а лицо исказилось в гримасе боли. — Нет… пожалуйста… нет, не тронь ее! — Она заметалась по кровати. — Лекса… — Схватив ее за плечи, я тряхнула чуть сильнее. — Нет!.. Пожалуйста… не тронь ее!.. Не тронь! — Лекса, проснись! — Не тронь… Не тронь…. меня! — Вскрикнув, она довольно сильно оттолкнула меня и широко распахнула глаза. Порядком удивленная, что еще не слетела с кровати, я поморщилась, растирая ушибленное место. Потерянно оглядываясь по сторонам, Лекса рвано дышала, хватая воздух ртом. Руки, прижатые к груди, судорожно сжимались в кулаки. Мое собственное сердце бешено колотилось о ребра, и я дышала почти так же испуганно, как и она. — Ты в порядке? — Тихо выдохнула я спустя несколько долгих секунд. Покачав головой, Лекса нервно сглотнула и обтерла покрытое испариной лицо краем своей футболки: — Нет. — Ты в безопасности. Все хорошо. Она сидела в напряжении, все еще сжимая кулаки, и ее лицо, даже в профиль, сейчас казалось очень жестким. — Хочешь воды? — Нет. Чтоб тебя… Подавив в себе зародившееся желание что-нибудь стукнуть, я придвинулась ближе к ней, мягко касаясь руки: — Это всего лишь кошмар… — Нет! Вскочив с кровати, она направилась к двери, но я преградила ей путь, подрываясь следом и хватая за руки: — Эй! Эй, посмотри на меня… — Я же говорила, что мне лучше лечь позже! — Зло прорычала Лекса, вырывая руки из моих ладоней. — Это происходит постоянно? Ты поэтому плохо спишь по ночам? — Мой голос дрожал, и отчего-то заданные вопросы прозвучали как утверждение. Вскинув голову, она пронзила меня холодным, стальным взглядом: — Хочешь услышать еще одну историю? — Ох, сталь сквозила не только в ее глазах, голос тоже вдруг стал совсем чужим, шипящим. — Думаю, у тебя и так достаточно историй для твоей несостоявшейся статьи. Инстинктивно, словно защищаясь от переполненной злобой и агрессией Лексы, я отступила на шаг назад, ошарашено выдыхая последний воздух из легких. Блять! Блять! Блять! Еще мгновение пронзая меня своим холодным взглядом, Лекса поджала губы и все-таки прикрыла глаза. Черты лица смягчились. — Прости, Кларк. — С сожалением произнесла она, обнимая себя. — Я на взводе. Я так не думаю. Это уже не первый раз, когда она обращала против меня мою профессию. В пору бы раз и навсегда выяснить этот вопрос между нами… Но здравый смысл все же берет надо мной верх — сейчас не время для этого. Шумно выдохнув, киваю: — Я хочу помочь, но… не знаю, как… — Я знаю. — Она нервно зарывается своей пятерней в волосы, перекидывая их на одну сторону. — Просто здесь нечему помогать. — Лекс, я… — Делаю шаг к ней, но она, качая головой, обходит меня стороной, неуверенно продвигаясь к двери. — Я хочу курить… мне нужно… побыть одной. — Она берется за ручку двери и выдавливает из себя самое ужасное подобие улыбки. — Ложись спать. Еще слишком рано. За моей спиной хлопает дверь. Вернувшись к кровати, я обессилено упала на нее и закрыла глаза. Черт! Отлично! Просто отлично! Я бы сейчас с удовольствием легла обратно спать. Но я, черт побери, чертовски зла! И чертовски раздосадована! А еще я в ее доме, в ее спальне, в ее кровати, где каждый сантиметр постельного белья пахнет ею — и я прекрасно знаю, что она сидит сейчас одна и курит сигарету за сигаретой… И как, Всевышний, я должна после этого заснуть???? Не открывая глаз, я рассержено замотала головой. В моем не выспавшемся мозгу крутилась целая туча вопросов, и все они в общей сложности сводились к единственному знаменателю: как из человека в состоянии «наплевать на все», к которому я упорно шла последние полтора года, я за несколько встреч с Лексой превратилась в заботливую наседку? Как так случилось, что эмоциональное состояние Лексы стало для меня таким важным? Хотеть, чтобы нравящийся тебе человек рядом с тобой улыбался, был доволен, возможно, даже счастлив — это одно. Но психовать и не находить себе места из-за его эмоционального состояния, независимо от того, рядом он или нет — это уже совсем, совсем другое. Со своими чувствами, своим страхом, своею болью Лекса привыкла справляться одна. Ей проще замереть, закрыться, спрятаться, чем обнажить перед кем-то душу. И если раньше я просто давала ей это время успокоиться, взять себя в руки, вновь вернуть на место свою маску милой, дружелюбной девчонки, то почему же теперь меня это до безобразия дико бесит?! А еще на сердце противно скребет от осознания, что она где-то в пентхаусе: сидит в темноте и одиночестве… опять… Да, Кларк Гриффин, ты ли это? Что ж с тобой сделала эта зеленоглазая кинозвезда, я тебя совсем не узнаю… Черт тебя побери, Лекса! Вскочив, накидываю на себя одеяло и решительно шагаю следом за девушкой. Она сидит на террасе, в большом ротанговом кресле, выполненном в том же стиле, что и диванчик в лоджии. Она курит, потушив свет на всем открытом пространстве и оставив только пару фонарей у входа. — Кларк, тебе не нужно… — Устало выдыхает она вместе с дымом, когда я подхожу ближе. — Заткнись. — Беззлобно рычу на нее, бесцеремонно усаживаясь в это же кресло, ей за спину, и кутая нас обеих в теплый кокон из одеяла. — Ты хочешь побыть одна, я помню.… Ты и так постоянно одна, Лекса. — Спокойно констатирую я. Мои руки обвиваются вокруг талии, и я притягиваю к себе ее напряженное тело. Успокаивающе целую в волосы. — Нам не обязательно разговаривать, и ты можешь курить, сколько тебе влезет, но я буду здесь — обнимать тебя. Точка. От напряжения и нежелания сдаваться тело Лексы потряхивает мелкой дрожью, чувствую, как под моими ладонями сжимаются мышцы. Она готова вскочить с кресла в любую секунду, просто еще не до конца приняла решение. И я, предполагая, что так она и поступит, сжимаю объятия чуть сильнее, чтобы в случае чего суметь удержать ее на месте. Ее рука дрожит, когда она подносит сигарету к губам и делает глубокую затяжку. Я жду. Жду чертову вечность, измеряемую секундами нашего молчания и моего тяжелого дыхания, скользящего по ее коже вдоль изгиба шеи. Лекса выпускает клубы дыма. И снова затягивается. — Ну же, расслабься. — Не могу. — Хрипло отзывается она, нервным движением сбрасывая пепел. — Если я расслаблюсь, то потеряю контроль и уже не соберусь. Никогда. Не выдержав, мягкими поцелуями покрываю каждый участок кожи, до которого могу дотянуться губами, и все так же удерживая за талию одной рукой, другой нежно поглаживаю по напряженной спине, не сильно разминаю мышцы шеи, массирую затылок. Лекса вздыхает, ее тело постепенно расслабляется, и она прижимается ко мне еще теснее. Какое-то время мы сидим в темноте. Она курит. Мне не хочется… Хотя, вернее, хочется, но я обнимаю Лексу, и это лучше, чем держать в руках сигарету. До нас почти не долетают звуки ночных улиц. Зато видны звезды, изредка появляющиеся на небосводе, сияя ярким холодным блеском сквозь быстро бегущие облака. Выкурив третью сигарету, Лекса затушила окурок и теперь крутила в руках пачку, то открывая, то закрывая ее. Вздохнув, она бросила ее на стол и, повернувшись, быстро чмокнула меня в щеку: — Знаешь, твои объятия успокаивают лучше, чем никотин. Проведя носом вдоль шеи по коже, едва заметно пахнущей жасмином, я мягко коснулась губами места за ухом: — Обращайся в любое время. — Шепнула я сквозь улыбку. — Кларк? — Да? — Ее руки скользнули внутрь кокона из одеяла, и холодные пальцы коснулись моих рук. — Я еще не хочу возвращаться в спальню. — Она переплела наши пальцы, тихо шепнув. — Побудешь со мной? — Я и так с тобой. — Тогда, может, заварим чаю? — Выскользнув из объятий, она встала у кресла, держа меня за руку, и уголки ее губ дрогнули в мягкой полуулыбке. — У меня есть очень-очень вкусный чай. Мне подарил его министр культуры Шри-Ланки, когда я отдыхала там. Вернувшись в квартиру, Лекса запорхала по кухне, ставя чайник, доставая листья чая и подходящий заварник. Бросив одеяло на диван, я уселась за стойку, наблюдая за ее действиями. — Какое-то время, после смерти папы, мне тоже снились кошмары. — Движения Лексы чуть замедлились, но она осталась стоять ко мне спиной, колдуя над заварником. — Сначала я думала, что справлюсь сама, но когда поняла, что ночь стала для меня пугающим временем суток и что все силы уходят на борьбу с кошмарами… Мама нашла мне очень хорошего специалиста — психолога. Он помог, и кошмары отступили. Она тихо фыркнула, ставя передо мной небольшой стеклянный чайничек, в котором, крутясь и загадочно меняя свое направление, кружили чаинки чая, окрашивая воду в красивый насыщенный янтарно-коричневый цвет. — Знал бы Маркус, как вы с ним похожи. Он бы перестал закатывать мне истерики на твой счет. — Я удивленно приподняла бровь. — Кларк, я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Но Маркус уже пробовал поднимать эту тему, и не раз, поверь. — Почему ты отказываешься? — Это моя жизнь и мои мозги. Я сама решаю, кого пускать и в свою жизнь, и уж тем более в свою голову. Ни один психолог такого желания у меня не вызывает. — Но ведь ты и не пробовала? Она поставила между нами чашки и разлила заварившийся чай. — После случившегося они присылали ко мне государственных мозгоправов с завидной регулярностью. «Чтобы помочь ребенку справиться с последствиями психической травмы». — Взмахнув руками, она пальцами изобразила в воздухе кавычки, цитируя чьи-то слова. — Их волновало только то, кто это сделал… А я не могла им ответить. Так что — нет, и даже пробовать не буду. Я так решила. — Твердо ответила Лекса.