Ночь дьявола

Тугие струи воды неумолимо били по усталому телу, смывая за собой всю грязь и нервозность, исчезая в водовороте старой, полуразбитой ванны. Прислонившись лбом к холодному кафелю, Хизуми постепенно приходил в себя, мысли успокаивались, а осознание того, что день закончился, постепенно грело душу. Номер-люкс, о котором ему поведал парень внизу, оказался простеньким и непримечательным, с тусклым светом и невзрачными обоями. Все это напомнило Хизуми время учебы, когда он ещё совсем юный, но полный амбиций приехал покорять столицу, мечтал снять великий фильм, который потрясет мир. Но шли недели, месяцы, а успеха все никак не ожидалось — мелкие ролики рекламы, короткая политическая агитация или же вовсе социологические опросы для выпуска новостей. Хироши хотел большего, он желал этого всей душой. Однажды, получив очередной отказ в агентстве и дежурное обещание перезвонить, раздосадованный Йошида сидел где-то среди улиц Токио, прямо на асфальте, и пил пиво, купленное на последние деньги. Он бы с удовольствием выпил и что-то покрепче, да только это ему было не по карману, а просить денег у родителей он не привык — гордость не позволяла. Мысленно проклиная всех и вся, давно разложив себя по костям в собственных мыслях, Хизуми хотелось выть от отчаяния. Он знал, что завтра он встанет и пойдет искать вновь, приходя со своими идеями и резюме куда только можно, но сейчас у него не было сил даже идти домой. Он был в отчаянии. В рот брюнета упали последние капли напитка, даже не оставляя надежды хотя бы на крохотный остаток. Парень громко выругался и выбросил банку в урну. — Потрясающе, — буркнул Хизуми, складывая руки на согнутых коленях и закидывая голову к небу, устало закрывая глаза. Ему казалось, что он просидел там вечность, затерянный в собственных мыслях и размышлениях, как чей-то незнакомый голос его окликнул. — И долго ты будешь здесь прозябать? Парень открыл глаза и посмотрел на человека перед ним. Мужчина, невысокого роста, с пронзительными карими глазами, в чьих зраках плескалось что-то нечеловеческое. Одет он был, по меньшей мере, странно, а в руках у него был трость, хотя мужчина не выглядел старым или хромым. Было понятно, что мужчина обращается именно к нему, так как никого больше в округе не оказалось. — А Вам какое дело! … — буркнул парень, уткнувшись в колени. — У меня, может быть, жизнь рушится. - Ну коли б ты не прозябал ее с банкой дешевого пива, сидя посреди улицы на асфальте, все было бы не так, — нагло усмехнулся брюнет и легонько ткнул Хизуми тростью по ноге. — Да много Вы понимаете, — фыркнул Хизуми, недоверчиво глядя на проходимца, принимая его за какого-то фрика с Хараджюку, - Я, может, всю жизнь творить мечтаю, хочу открыть дорогу в сердца людей, да только кому нужны мои идеи! — Да уж побольше тебя понимаю, — мужчина продолжал усмехаться, и это порядком раздражало Хироши. — И много ли ты готов отдать за свою мечту? — Да все! Все, что у меня есть, всю мою жизнь готов! — отчаянно и с некоторым вызовом встрепенулся Хизуми, поднимая гордый взгляд на незнакомца, глядя на него снизу вверх. — Будь по-твоему, но не забудь о своих словах, когда придет время возвращать долги, — незнакомец громко расхохотался и стукнул своей тростью по асфальту. Резкий ветер ударил в лицо Хизуми, от чего тот закрылся руками, а следом где-то полыхнула молния. Дождь ливанул со страшной силой, словно из ниоткуда. Когда Хизуми открыл глаза, незнакомца нигде не было, только дождь хлестал с неестественной силой, грозясь смыть все живое в этом городе. Где-то вновь полыхнула молния, озаряя комнату резкой вспышкой света, а следом и властные раскаты грома не заставили себя ждать. В кране резко перестала течь вода. Покрутив старые, скрипучие краны, Йошида в очередной раз упомянул недобрым словом строителей этого отеля и его состояние, недовольно вылезая из душа и закутываясь в чистое, махровое полотенце. Хоть что-то в этом отеле было нормальным. Все, о чем он мог сейчас думать, был сон и отдых, но его мысленное наслаждение предстоящим прервал стук в дверь. Сначала Хизуми решил проигнорировать персонал, но стук повторился. — Спасибо, мне ничего не нужно, — устало откликнулся режиссер, усаживаясь на постели и запуская пальцы в волосы, что мокрыми прядями падали ему на лицо. Но поздний посетитель даже не собирался уходить, напротив, он постучал ещё раз — ровно три раза, четко и настойчиво. Недовольно что-то промычав, Хизуми поднялся и пошел открывать дверь. — Йошида-сан? — осведомился поздний гость, одетый в тонкий плащ, внешне больше напоминающий китель, темного цвета, отдающий оттенком благородного изумруда. Тот самый брюнет, что разговаривал с парнем за стойкой регистрации — Зеро. — Да, это я, — Йошида вопросительно посмотрел на него. - Хозяин устраивает ужин и очень просит Вас на нем присутствовать, а потому я обязан передать Вам от него приглашение, — с этими словами Зеро достал из внутреннего кармана небольшую карточку, золотого цвета и протянул ее Хизуми. — Хозяин желает засвидетельствовать Вам свое почтение и искреннее уважение Вашему творчеству, и настаивает, чтобы Вы непременно явились, ведь ужин практически в Вашу честь, Йошида-сан. Внимательно изучив визитку, Йошида закачал головой и протянул карточку обратно. — Нет-нет-нет, прошу передать хозяину мои извинения, но я слишком устал… — Хозяин настаивает, Йошида-сан, — Зеро ловко перехватил руку режиссера, проницательно глядя ему в глаза, мгновение — и Хизуми показалось, что его глаза, напоминающие бездну, поменяли цвет. Режиссер в ужасе попытался выдернуть руку, но Зеро держал его крепко, продолжая уже приглушенным шепотом, — Хозяин не любит отказов. Разжав пальцы, брюнет улыбнулся самой обаятельной улыбкой и вежливо поклонился. — Искренне надеемся, Йошида-сан, что Вы окажите нам честь и спуститесь к ужину. И, развернувшись на каблуках, брюнет медленно направился к лифту, оставляя Хизуми в полном недоумении с золотистой визиткой в руках. У него никак не выходило из головы странное изменение в глазах брюнета. «Ты явно переутомился, друг, пора взять отпуск, » — устало вздохнул мужчина, возвращаясь в номер, ещё раз повертев в руках визитку, где было указано только имя и время — Хидето Такараи, 23.00.