Войны, как с врагом внутренним, так и внешним, я вел по всему миру, на море и на суше, и одержав победу, я даровал помилование гражданам, о нем просившим. И нации, которые можно было пощадить, я предпочитал спасать, а не громить. Джоффри Август, Император Вестероса и Эссоса, 356 ВЭ.
Королевский Тракт, 298 ВЭ. По прибытии в Гостиницу на Перекрестке где-то на полпути до места назначения, Октавиан твердо решил, что по наследовании трона одной из первых его задач будет перестройка этой так называемой дороги, Королевского Тракта, в дорогу настоящую, по римскому образцу. И ведь дело было не в том, чтобы вестеросцы могли отнекиваться, что, дескать, не знали настоящих дорог, подумал он, закатывая глаза. Судя по книгам, которые он читал, не только Валирийская Республика в былые дни обладала широкой сетью дорог, по сей день сохранившейся в Эссосе, но и нынешние города-государства строили и мостили собственные дороги, для процветания их торговли. Благодаря отвратительному состоянию нынешней транспортной сети, путь от Винтерфелла до Королевской Гавани занимал целый месяц, что было непозволительно как для быстрой переброски армий, если понадобится, так и, что еще важнее, для сокращения расходов и прибыльной торговли в мирное время, как знал Октавиан. На что эти люди тратили налоги? – печально задавался он вопросом. Сам король восседал за столом в гостинице, как всегда за слишком обильным обедом и чрезмерным количеством вина, расставленного перед ним и его другом Эддардом Старком. Хотя друзья и близкие звали его укороченной формой имени, "Нед", а не Эддардом, а большинство остальных называли его лордом Старком, Октавиан все же считал, что местная система именования была проще римской, но, как неодобрительно отметил новый наследник Железного Трона, традиция давать особенное "семейное имя" незаконнорожденным детям могла приводить к неприятным последствиям. Собственный бастард Старка, с именем "Сноу", которое отмечало, что его мать не была женой его отца, отправился на Север, чтобы присоединиться к Ночному Дозору, охраняющему стену на дальнем кордоне королевства, и Тирион присоединился к нему, чтобы своими глазами увидеть гигантское строение. По мнению Октавиана, отсутствие карлика было неприятностью, потому что это значило отсутствие достойных бесед и дискуссий, без которых недели путешествия становились еще утомительнее, чем были бы и так. Незадолго до их отъезда один из других сыновей Старка, на этот раз законный, упал со стен замка, по которым карабкался. Мальчик был сильно изранен и все еще пребывал в забытьи, когда они отправились в Королевскую Гавань, но Октавиан постарался одним из первых принести соболезнования о состоянии паренька и сообщить его семье, что непрестанно молится о юном Брандоне. Сделав это, он услышал, как старший сын Старка, Робб, прошептал его воспитаннику Теону, что принц был "не таким уж и королевским гаденышем", как говорили другие, и Октавиан улыбнулся про себя. Если можешь изобразить искренность, лучше так и делать, подумал он, возвращаясь к книгам. Чем больше он узнавал об этом мире, тем больше Октавиан осознавал, что правящие дома Вестероса относились к плебейским массам столь же отвратительно, как к незаконнорожденным отпрыскам собственных семей. Хотя в самой Римской Республике в какой-то мере тоже косо смотрели на рожденных вне брака, и несмотря на устранение монархии много веков назад, оставались некие привилегии аристократии, человек талантливый и умелый мог возвыситься над своим статусом, служа на благо себе и обществу. Дядя Октавиана, Гай Юлий Цезарь, долгое время отстаивал права простого люда ниже сословия всадников, и так же до него поступал семь раз избиравшийся консулом Рима Гай Марий, и хотя сам Октавиан был по рождению аристократом, он намеревался продолжать традицию семьи и быть человеком народа. В конце концов, чтобы заботиться о благополучии народа в целом, необязательно любить людей по отдельности. Зная, что его незваное присутствие за столом не вызовет воодушевления Роберта Баратеона и Неда Старка, и так как он уже пообедал, Октавиан решил прогуляться. За ним тенью следовал его телохранитель, покрытый ужасающими шрамами огромного роста человек по имени Сандор Клиган. Его часто презрительно и иногда уважительно называли "Пес", и в какой-то мере он напоминал Октавиану Тита Пулло, хотя ему недоставало жизнерадостности и чрезмерной фамильярности бывшего легионера, к тому же он и в половину не был таким сквернословом. Встретив Сансу Старк, которая выгуливала на поводке своего лютоволка у королевского лагеря рядом с гостиницей, Октавиан счел подобающим пригласить ее присоединиться к его прогулке. Она с готовностью согласилась, очень довольная приглашением, и Клигану пришлось играть роль не только защитника, но и своего рода взрослого опекуна юной девицы. Вместе они направились к берегу реки неподалеку. К несчастью, хотя он был искушен в дискуссиях на академические темы, Октавиан был бестолков, когда дело касалось бесед с юными девушками. Чувствуя неловкость и скованность из-за долгих молчаливых пауз в их беседе, пока они шли рядом, он жалел про себя, что постоянно уходил в свои мысли, когда его сестра что-то болтала о важных для нее вещах. Судя по всему, Санса ожидала, что он будет вести разговор, и легче от этого не становилось, потому он испытал облегчение, увидев ее сестру Арью, которая сошлась в игре-схватке с каким-то ребенком, они махали друг на друга палками, а лютоволк Арьи нежился на солнце рядом. Октавиан был посредственным мечником, но все ж он знал о фехтовании больше, чем о женщинах, и благодаря богов, что мать заставила его брать уроки у Тита Пулло, он поднял с земли собственную палку. – Кто это нападает на сестру моей нареченной? – возмущенно спросил он, решительно приближаясь к детям. Мальчик испугался, когда к нему обратился принц, и он быстро опустился на колени, склонив голову. – Я не нападал на нее, ваше высочество, – дрожащим голосом ответил он. – Честное слово, я не нападал, – настаивал он. – Мы просто играли, – вмешалась Арья. – Он Мика, сын мясника и мой друг, – добавила она, надеясь, что мальчик не попадет в беду. Октавиан улыбнулся: – Если бы я действительно думал, что он пытается тебя ранить, я достал бы меч, а не поднял бы палку, чтобы защитить тебя – ответил он. – Хотя, судя по тому, что я видел, это его надо было от тебя защищать, – продолжил он. – Поднимайся, мальчишка, и смотри, может, чему-нибудь и научишься, – сказал он, протягивая палку в сторону Арьи, которая сначала изумилась, потом улыбнулась и тоже встала в боевую позицию. – Арья, ты не можешь бить принца Джоффри палкой! – запротестовала Санса, когда они начали сражаться, она была смущена за поведение мужеподобной сестры, но нисколько не удивлена, что Джоффри повел себя в точности, как ее братья. Робб и Джон всегда так играли друг с другом, и Санса предположила, что то же Джоффри делал со своим младшим братом Томменом. - Согласен, – кивнул Октавиан. – Она слишком медленная, чтобы меня задеть, – заявил он. – Слишком медленная! – возмутилась Арья и едва не прыгнула на него, размахивая палкой над головой. Хотя он был заметно выше девочки, которая была младше него и несколько мелкой для своего возраста, Октавиану как-то удалось поднырнуть под палкой и ударить ее своим "мечом" по запястью, отчего она с криком боли выронила оружие. – Прости, я не хотел так больно ударить, я... А-а-а! – взвыл Октавиан, когда девочка сердито пнула его в лодыжку. – Арья! – в ужасе вскричала Санса. – Все хорошо, я это заслужил, – ответил Октавиан, кривясь от боли и склоняясь, чтобы потереть ногу, на которой, как он предполагал, наливался синяк. – Но то, что ты разозлила меня и дала так легко себя разоружить – худшее, что ты сделала, – отчитал он Арью. – Ты побеждаешь этим, – выпрямился он, указывая на голову, – не меньше, чем этим, – и он постучал палкой по мечу, свисавшему с его пояса. Арья сердито посмотрела на него, понимая, что больше злится на себя, что совершила такую легкую ошибку, чем на Джоффри. Тут Октавиан обнаружил, что питомец Арьи, лютоволк, стоял рядом с ним, скаля зубы и рыча. – Не могла бы ты ее отозвать, – попросил он, пытаясь не показывать, как он занервничал. Лютоволк уже был размером с взрослого волка из его мира, и как оказалось, должен был вырасти еще, что, по мнению Октавиана, было не самым правильным выбором домашнего любимца, хотя и вполовину не таким глупым, как тот раз, когда Марк Антоний пожелал себе колесницу, запряженную парой львов, чтобы ездить в ней по улицам Рима. – Нет, Нимерия, – велела Арья своей волчице. – Сидеть, – лютоволчица посмотрела на нее, подчиняясь, к облегчению Октавиана. Взяв себя в руки, Октавиан выкинул палку в реку. – Знаете, моего дядю называют Цареубийцей, – сказал он, наклоняясь и снова потирая лодыжку, – а тебя, мне кажется, надо звать Принцебоем. – Э-э-э... Простите... – неловко извинилась Арья. – Вы меня первый ударили! – напомнила она. – Верно, но вот что еще верно, – ответил Октавиан, – в следующий раз я надену броню. Услышав эту историю вечером за ужином, король Роберт долго хохотал, велев затем наследнику следить, чтобы в следующий раз она не пнула его выше, потому что они с Недом надеются иметь внуков, и если окажется, что Джоффри останется без наследников по вине своей будущей золовки, это окажется "охрененно позорной записью в "Происхождении и истории Великих Домов".Глава 3
23 февраля 2016 г. в 20:11