Время от времени меня пронзает мысль, что истинной побудительной страстью моего племянника были не мечты о завоевании мира, а всего-навсего то, что ему невыносима была мысль о городах, в которых не было акведуков, общественных бань и приличных сточных канав. Легионы могли думать, что сражаются во славу Вестероса, но на самом деле они воевали за благородное дело канализации для всех. "Уроки и мудрости от Тириона Ланнистера", 325 ВЭ.
Красный Замок, Королевская Гавань, 298 ВЭ. Октавиан поднял голову от книги, которую читал, когда распахнулась дверь в Палату Малого Совета. – Добрый день, дед, – поприветствовал он лорда Тайвина Ланнистера. – Вы рано. – Не так рано как вы, ваше величество, – ответил Тайвин, занимая свое место за столом, место, предназначенное для десницы короля, напротив того места, где обычно сидел король, но которое пока принадлежало Эддарду Старку, как лорду-регенту и Защитнику Государства. – Точность – вежливость королей, даже некоронованных и не обладающих истинной властью, – с улыбкой ответил Октавиан, закрывая книгу. – Говоря по правде, учитывая привычку моего отца и вовсе не появляться на собраниях, мне просто приходится демонстрировать, что я серьезно отношусь к своему делу. Тайвин кивнул. – Очень умно с вашей стороны, – согласился он. – И так как нас здесь только двое, скажу вам, не слишком уверен в вашей мудрости в том, как вы разобрались с лордом Станнисом, – высказал он мнение. – Слишком большая снисходительность может быть воспринята многими как слабость. Октавиан снова улыбнулся. – Верно, и если бы я был озабочен кратковременным эффектом, я попытался бы повлиять на лорда Старка, чтобы получить более весомый результат, – сказал он. – Но игра с более отдаленными целями будет безопаснее. – Каким образом? – задал вопрос Тайвин, заинтересовавшись, что привело мальчика к такому заключению. – Очень многие на Великом Совете голосовали против Станниса, а не за меня, – начал объяснять Октавиан. – Мой выигрыш не значит, что его обвинения, что я не сын Роберта Баратеона, кажутся людям неправдой, он лишь значит, что я более популярен, чем мой соперник. Если я хочу полностью уничтожить эту сплетню, то лучше всего будет продемонстрировать, как противна мне мысль о пролитии родной крови, и это должно показать, что я верю в неправоту обвинений, иначе не стал бы так легко прощать желание узурпировать мой трон. Само собой, следующего, кто попытается двинуться против меня, придется наказать очень сурово, не только чтобы продемонстрировать силу и решимость, но и для того, чтобы показать, что Станнис так легко отделался только потому, что был братом моего отца. – А, так вы все же не желаете, чтобы через несколько лет другой претендент выступил, используя аргументы Станниса, чтобы попытаться вас свергнуть, – задумался Тайвин. – Конечно, есть те, кто сочтет, что лишь потому что вы считаете себя сыном Роберта Баратеона, это еще не обязательно правда, – предупредил он. Октавиан был доволен собой. – К счастью, я придержал весьма полезную информацию в запасе, просто на случай, если бы показалось, что многие в Великом Совете сочли аргументы Станниса достаточно убедительными, тогда я сообщил бы ее до коронации, – ответил он. – Знаете ли вы о Великом Совете, имевшем место в Харренхоле два столетия назад, когда решалось дело наследования за Джейхейрисом Мудрым? Тайвин кивнул: – Само собой, перед Великим Советом я прочитал все о прецедентах, установленных прежними собраниями, самое последние из них произошло при моем деде, – подтвердил он. – Конечно, но вопрос заключается не в законах, он касается участников и их истории, – сообщил Октавин. – Как вы знаете, в итоге главными претендентами на престол во время Великого Совета сто первого года были Лейнор Веларион и Визерис Таргариен, выбрали затем последнего, потому что он наследовал через мужскую линию, в то время как Лейнор претендовал на трон через права своей матери, принцессы Рейнис Таргариен. – И это было мудрое решение, – заметил Тайвин. – С точки зрения закона, да, обычно преобладают права мужской линии, – ответил Октавиан. – Но некоторые дома все же поддерживали Лейнора, в том числе мой дом, дом Баратеонов. Вы знаете почему? – Не очень, скорее всего, дела политики тех лет, – решил Тайвин. Октавиан покачал головой. – Нет, дело касалось семейных связей, – ответил он. – Бабушка Лейнора, мать принцессы Рейнис, была леди Джоселин из дома Баратеонов. – Уверен, это ошеломляющая глава семейной истории, но я все еще не понимаю, почему вы мне ее рассказываете, – задался вопросом Тайвин, удивляясь, с чего его внук вспоминает эти предания глубокой старины. – Потому что несмотря на то, что она была дочерью Джоселин Баратеон, принцесса Рейнис Таргариен унаследовала серебряные волосы своего отца, принца Эймона Таргариена, – сказал ему Октавиан, очень довольный собой. Тайвин моргнул. – Вы нашли ребенка от члена дома Баратеонов, чьи волосы были даже светлее ваших, – заметил он после короткой паузы. – Именно, и что еще лучше, так это то, что мы знаем, что когда Таргариены женились не на собственных родственницах, их серебристые волосы обычно проигрывали в пользу цвета волос их супругов, так что кровь Баратеонов не настолько волшебным образом сильна, когда дело касается масти. Она может даже уступить крови, которая не была особенно могуча. Тайвин нахмурился. – Но Джоселин была женщиной, в отличие от Роберта, – упомянул он, обдумав это. – Верно, но какой бы типичной ни считалась темноволосость Баратеонов, она в большей части была связана с браком Ориса с Аргеллой Дюрандон, дочерью последнего Штормового Короля, так что сама по себе является примером наследования через женщину, – заметил Октавиан. – Поверьте, я уже проиграл все эти аргументы в уме. Возможно есть и другие примеры детей Баратеонов без темных волос, мы просто не знаем о них, – предположил он. – Мы знаем о Рейнис только потому что она происходила из королевской семьи, а потому и была описана в исторических хрониках. Книги о происхождении Великих Домов чрезмерно опираются на мужчин, опуская их сестер, дочерей и матерей. – Как давно вы знали об этом? – поинтересовался Тайвин. – Еще до Совета, – ответил Октавиан. – Всегда стоит самому провести исследования, не доверяя лишь мейстерам и книгам, которые они советуют. Учитывая малое количество браков между Ланнистерами и Баратеонами, всего лишь пара после завоевания, у Станниса было недостаточно примеров для доказательства, поэтому ему пришлось доказывать, что внешность Баратеонов всегда преобладает, независимо от того, кто был вторым родителем, – продолжил Октавиан. – Вот почему он перечислил всех этих предположительных темноволосых бастардов моего отца, но Рейнис и ее серебряные волосы доказывают иное. – Но если вы знали об этому уже несколько недель назад, почему не сообщили в разговоре с Станнисом? Тогда он сдался бы сразу. – Потому что если бы он не сдался, то я уже израсходовал бы свой лучший запасной аргумент, не сумев приберечь его для Великого Совета, где он был бы полезнее, – объяснил Октавиан. – И что еще важнее, я хотел победить его перед всеми большими и малыми домами, а не в частной беседе за закрытыми дверями. Тайвин понимающе кивнул. – Потому что вам нужно было показать себя перед всем Вестеросом, верно? – Мой отец показал себя, разгромив армии Безумного Короля, – подтверждающе кивнул Октавиан. – И так как мне не припасли подходящего помешанного на огне тирана, от которого я мог бы избавиться силой оружия, то пришлось доказывать себя по-иному. Я не только должен был сокрушить противника логикой и аргументами, мне было нужно, чтобы это видели. – Очень умно, – похвалил его Тайвин. – Но почему вы не упомянули Рейнис, когда выступали перед Великим Советом? – Расчет опирался на факт, что я уже лидировал с обширным запасом, – ответил Октавиан. – Если сообщить эту информацию после того, как было принято решение, те, кто проголосовал за Станниса или воздержался с большим пылом попытаются добиться примирения, в особенности если те, кто поддержал меня несомненно будут весьма довольны собой, узнав, что аргументы Станниса были еще менее убедительны, чем я представил перед Великим Советом, – объяснил он. – Я ожидаю, что многие лорды будут громогласно просить прощения за поддержку Станниса, заявляя, что если бы они знали о Джоселин Баратеон и ее дочери, то никогда бы так не проголосовали. – И это даст им повод публично притвориться, что они переходят на твою сторону без того, чтобы казалось, что решают поддержать тебя только потому, что ты победил, – понял Тайвин. – Дайте человеку способ выйти из проигрышной ситуации так, чтобы он не выглядел неискренним, двуличным или бесчестным, и он его примет, – заметил Октавиан. – Не хочу, чтобы побежденные таили на меня обиду и злились, что выбрали проигравших, я хочу, чтобы они переходили на мою сторону не теряя ничего, – сказал он. – Полагаю, скоро подойдут остальные члены Малого Совета, поэтому, если вы пожелаете, мы сможем поговорить позже, дед, – предложил он, когда вошел лорд Бейлиш, за которым следовал Варис. – Буду только рад, ваше величество, – ответил Тайвин, благодаря Семерых, что наконец в его семье родился кто-то, кем он мог гордиться. Эддард Старк пришел последним, его задержал посыльный, заявлявший, что у него дело государственной важности, но в итоге оказалось, что вопрос касался члена одного из мелких домов Простора, который возмутительно напился и разгромил таверну. Его скрутила и арестовала городская стража, и теперь он жаловался на грубое обращение от простонародья, требуя, чтобы его выпустили, а его обидчиков наказали. Приказав посланнику наполнить ведро воды и опрокинуть его на лорда, а также сообщить, что если ему хочется грубого обращения от парочки сердитых рыцарей благородного происхождения, то это легко устроить, Старк резко отослал посыльного и отправился заниматься настоящими делами государственной важности. Как у лорда-регента и Защитника Государства, у него были все обязанности короля, но при этом куда меньше чем у Роберта возможностей сбросить эти обязанности с рук. Это не была работа, которой хотел лорд Старк, и он с нетерпением ждал дня, когда сможет перекинуть это все в руки короля Джоффри и вернуться домой в Винтерфелл. Пока что у него хотя бы была помощь лорда Тайвина, исполняющего обязанности десницы, что было благословением, потому что этот человек был умен, и так как он провел двадцать лет на этом посту при короле Эйрисе, по меньшей мере он знал, что делает, в отличие от самого Эддарда Старка, если быть честным. – Итак, лорд Бейлиш, так как вы происходите из Долины, может быть вы объясните, почему леди-регент Лиза Аррен постаралась уговорить как можно большее количество лордов ее земель проголосовать за Станниса Баратеона? - ровным голосом спросил Тайвин, холодно оглядев мастера над монетой. – Включая вас. Бейлиш выглядел несколько пристыженным. – Если честно, лорд Тайвин, я не голосовал за лорда Станниса, я воздержался, потому что мои верность и присяга пришли в разногласие, – осторожно ответил он. – А что касается того, почему леди Лиза призвала благородные дома Долины поддерживать Станниса, мне кажется, это потому что она пришла в убеждение, что ее муж был убит людьми Ланнистеров. – Это смехотворно, – заявил Тайвин. – С чего бы нам так поступать? Давайте же, говорите, – настоял он, когда Бейлиш заколебался. – Кажется, что Джон Аррен и лорд Станнис совместно изучали возможность того, что король Джоффри не был законным наследником, и это привело ее к уверенности, что Джон Аррен был убит в попытке скрыть правду, – с неохотой объяснил Бейлиш. Тайвин прищурился. – А тот факт, что мой внук разорвал каждый приводимый аргумент в клочья, продемонстрировав, что это за глупости, не доказал, что нам не нужно никого убивать из-за подобной бездоказательной чуши? – ядовито спросил он. – Боюсь, что нет, – извиняющимся тоном ответил Бейлиш. – Вот почему в правлении не должно быть женщин, – прорычал Тайвин. – Логика и разумные доводы отскакивают от них, как тупые стрелы от брони. – Она тоскует по своему мужу и ищет кого-то, кого может обвинить в его потере. Уверен, со временем она перестанет думать сердцем и начнет думать головой. – Только если ей не придет в голову собрать знамена и идти с ними на юг, чтобы свергнуть короля, как сделал ее муж, – ответил Тайвин, хотя это прозвучало не слишком вероятно, какой бы неразумной эта женщина ни была. – Наверное будет полезно, чтобы вы и ваша жена попросили Хостера Талли разобраться с его второй дочерью, прежде чем будет слишком поздно, лорд-регент. – Согласен, – кивнул Эддард Старк. Он уже знал некоторое время о подозрениях Лизы относительно смерти Джона Аррена, но решил, что возможно это было дело рук кого-то другого, кто хотел вбить клин между Ланнистерами и другими домами из дурных помыслов. – А что насчет дорнийских домов? Мы уже знаем, почему они воздержались по приказу принца Дорана? – поинтересовался он, задумываясь, было ли простым совпадением, что Мартеллы, дом явно враждебный Ланнистерам, что-то замышлял. Может правду говорят, что чем дальше на юг, тем коварнее народы, как уже давно полагали многие северяне? – Простите, я не знаю, но судя по довольному виду лорда Вариса, знает он, – ответил Бейлиш. – Ужасно знать, что меня так легко прочитать, мне нужно поработать над невозмутимостью,– пошутил Варис. – Но лорд Бейлиш прав, мои маленькие пташки из Дорна проделали прекрасную работу. – Отлично, так что замышляют Мартеллы? – спросил искренне заинтригованный Ренли. – Кажется, одна из причин в том, что изначальным планом дорнийцев было голосовать за лорда Станниса, в основном потому, что они решили, что другие дома проголосуют иначе, и тем самым они продемонстрируют Вестеросу свою знаменитую независимость и подобие самостоятельности, при этом без риска быть завоеванными снова, – объяснил Варис. – Совсем как этот их обычай зваться принцами, полагаю. Тем не менее, выходит что принц Оберин поддерживал связь с братом через воронов, и это заставило принца Дорана решить, что аргументы лорда Станниса были слишком слабы, и голосовать за него будет глупостью, а значит лучше будет воздержаться. Ренли рассмеялся: – Чертовы дорнийцы, кажется, что им нравится выглядеть неловкими тупицами, – заметил он, сир Барристан согласно кивнул, ведь он имел годы опыта в общении с ними. – Вы сказали, это одна из причин, – заговорил Октавиан. – Верно, – подтвердил Варис. – Другая причина в том, что принц Доран и его семья считают дом Ланнистеров повинным в изнасиловании и убийстве его сестры Элии, а также убийстве ее детей, а голос отданный за короля Джоффри был бы голосом, отданным за вас, лорд Тайвин, – обратился он к лорду Утеса Кастерли. Тайвин не изменился в лице. – А, – ответил он наконец. – Если быть честным, я понимаю, что они еще могут таить обиду, – признал он. – Он понимает, что если Мартеллы не присягнут его величеству на коронации, то это будет воспринято как акт измены? – Понимает, и не волнуйтесь, судя по моим источникам, Доран Мартелл не хочет войны. Полагаю, дома Дорна присягнут королю как и другие, хотя они и постараются изобразить колебание, хотя бы для вида, – ответил Варис. – Им просто хочется продемонстрировать всем свое мнение. – Лучше бы им к этому не привыкать, иначе кончится все это мечом, – мрачно ответил Ренли. – Чертовы дорнийцы. Варис улыбнулся, но не тому, что сказал Ренли, а потому, что показалось, что все приняли его объяснение такой готовности дорнийцев воздержаться. Секрет успешной лжи лежал в ее достоверности.Глава 25
13 августа 2016 г. в 11:20