Перекресток двух улиц

Я: я не хотела тебя обидеть Сообщение не отправлено Я: да что же это такое, черт возьми? Сообщение не отправлено Я: ну и иди нахер Сообщение не отправлено Я: я ненавижу тебя Сообщение не отправлено Я: блять Сообщение не отправлено Я: но без тебя и не смогу Сообщение не отправлено       — Кэсси, куда ты так мчишься?       — Никуда, — отрезала я, останавливаясь у шкафчика.       — У-у-у, — протянула Зои, становясь рядом и облокачиваясь о шкафчики. — У кого-то плохой день.       — Плохая жизнь, — рявкнула я, хлопая шкафчиком.       На самом деле, я не хотела, чтобы так получилось, но это все произошло само с собой. У меня с самого утра было желание кого-нибудь ударить, а так как рядом были только Зои и Мелани, я била вокруг все: хлопала шкафчиком, дверьми, стучала по спинке пассажирского сиденья ногой и сжимала кулаки. Мне не хотелось ненавидеть все вокруг, но хотелось просто лечь посреди этого школьного коридора и плакать навзрыд, или чтобы меня растоптали ученики. Еще можно было бы выпрыгнуть из окна, броситься под проезжающий автобус, выпить уксуса, перерезать вены ножом для рыбы. Но я проснулась сегодня дома у Зои. И не знала, где у нее ножи для рыбы. Наверное, это меня и спасло.       — Что успело произойти? — поинтересовалась она. — Прошел только один урок.       — Я в порядке, — выдохнула я, смотря на подругу. Зои не повела бровью. Ну, конечно, она мне не верила.       — Я же знаю, что что-то случилось.       — Я в порядке, — мне пришлось произнести это по слогам. Зои поняла, что лучше от меня отстать.       — Ты редко бываешь в бешенстве, поэтому я не знаю, как себя вести, — пожала она плечами.       — Нужно просто отстать от меня.       Ее это задело. Я точно знала. Я точно видела это в ее глазах. Она оглядела меня с ног до головы, словно пыталась понять, кто же стоит перед ней: ее лучшая подруга или совершенно незнакомая девушка.       — Как скажешь, — цокнула она языком и ушла.       Я осталась одна, но мне хотелось, чтобы меня кто-то обнял. Или задушил. Потому что сил у меня бы хватило только на смерть. День еще не начался, но я уже успела все испортить. Я: я еще в черном списке? Сообщение не отправлено Я: отлично Сообщение не отправлено       В нашей школе во время матчей и чемпионатов всегда творится дикий ужас: все кричат, дудят в дудки, размахивают шарфами и дарят тебе бесполезные флажки. Громко играет музыка, все ходят такие счастливые, будто наша команда уже заняла первое место. Даже учителя перестали обращать внимание на шум и продолжают вести уроки, несмотря на звуки дудок, не затихавших в коридорах.       И вот она я, Кэсси Фостер, стою посреди этого сумасшествия, ищу в толпе у спортивного зала своих подруг, но у меня ничего не выходит. Вокруг все толкаются, суетятся, говорят о Бибере, который обязательно прославит нашу школу. А меня щипают со всех сторон, и я думаю, что задохнусь, если не выйду из толпы. Я выхожу в коридор, случайно наступая девочке на ногу. Она вскрикивает так, будто я воткнула ей нож в живот. Я не останавливаюсь, чтобы извиниться, потому что мне становится совершенно плевать на нее. И до меня доносится чей-то разговор:       — Прикиньте, Зои Николс ревет в туалете и никого к себе не пускает.       Зои плакала в школьном туалете только два раза за всю учебу: в день, когда мы познакомились и в день, когда она узнала, что беременна. В обоих случаях я была рядом с ней. А сейчас я слишком далеко. Но, несмотря на это, я срываюсь с места и бегу к туалетам на втором этаже, потому что они самые удобные. Зои как-то призналась, что если что-то случится, то искать ее нужно на втором этаже. Туда я и держала курс.       В этом крыле было пусто. Отдаленно слышались веселые голоса и песня поддержки, которую завел хор. Я прислонила ухо к двери женского туалета и услышала всхлипы. Я аккуратно потянула за ручку и заглянула внутрь. Зои сидела на полу, держась за живот. Я старалась не делать испуганный вид, хотя от страха не могла сделать и вздоха. Зои же, увидев мой взгляд, промолчала. Она опустила глаза и сжала кулаки. Она сидела почти под раковиной, в слезах и соплях, и пыталась остановить рыдания, но все было тщетно.       — Зои, что произошло?       Она покачала головой. Она была слишком напугана. И боялась она самой себя. Своих демонов, своих слез.       — Это же я, Кэсси. Ты чего? — шепнула я, заходя внутрь.       Мне хотелось достучаться до нее, разбить ее стену. Сказать, что я не сделаю ей ничего плохого, потому что я люблю ее. Но она не хотела меня слушать. Она сжалась в уголке, прижав ноги к груди. Ее всхлипывания эхом разносились по школьному туалету. Моя лучшая подруга медленно себя уничтожала на своих глазах.       Мне потребовалось несколько секунд, чтобы подлететь к ней. Я приблизилась к своей подруге, но не могла прорваться к ней через ее невидимый барьер лжи и страхов. Она не подпускала меня к себе, только сжимала кулаки и всхлипывала.       — Я хочу помочь, — прошептала я, протягивая к ней руку.       — Мне не нужна помощь, — произнесла она, задыхаясь.       — Нет, — воскликнула я. — Тебе нужна помощь!       Каждый раз, когда я дотрагивалась до нее, она вздрагивала, будто я была ей совсем незнакома. Будто это не я шесть лет назад также вытирала ее слезы, расчесывала ее волосы и разглаживала воротник рубашки. Будто не я успокаивала ее здесь несколько дней назад. Я видела, как ломается Зои. И я видела, как она борется с собой. Но от той картины, что сейчас предстала перед моими глазами, мне казалось, что я больше никогда не смогу спасти ее и больше никогда не вижу, как она приходит в себя. Что-то сломалось внутри самой Зои. И вряд ли это уже кто-то мог починить.       — Что произошло? — повторила я в тысячный раз. Я могла повторять это бесконечно, если бы было нужно.       Песня болельщиков затихла, видимо, все уже зашли в зал. Мы с моей подругой остались одни на втором этаже, а вместе с нами — страх, боль и слезы, катящиеся по щекам.       — Я не чувствую себя собой, — проговорила она, запинаясь. — Я не чувствую, что смогу жить, как раньше, зная, что…это все операция, Кэсси. Я не хочу больше жить. Я же убила его…       Зои, чей сарказм и черные шутки вечно бесили нас с Мелани. Зои, смеющаяся над своими проблемами и над проблемами других людей. Зои, наплевавшая на чужие чувства, потому что она чертова эгоистка. Ее душа разделилась на две части. И вторая часть — маленькая девочка, боящаяся развода родителей, расставания со своим парнем и сожалеющая о своем поступке. Моя маленькая девочка Зои. И на этот раз я понимаю, что одними объятиями ей не поможешь.       — Ты сделала все правильно, — кивнула я.       — Нет, — перебила она. — Знаешь, как много людей мечтают о ребенке? А я просто взяла и…отказалась от этого. Кэсси, в последнее время я засыпала с чувством, что внутри меня есть жизнь, а сейчас я засыпаю совершенно опустошенной и безумно одинокой. Мне кажется, я потеряла саму себя. Кэсси!       — Ну, тихо, — я положила голову на ее плечо, сидя перед Зои на карточках. Ее колени упирались мне в грудь.       — Я не должна была этого делать, — хныкала она. — А еще Ник…понимаешь, он больше не смотрит на меня, как прежде.       — Он не мог тебя разлюбить.       — Он испытывает отвращение, — поморщилась она, будто ей самой было от себя противно. — Он даже не прикасается ко мне. А мне…а мне так больно от всего этого. Безумно болит сердце и что-то внутри…       — Это душа, Зои, — улыбнулась я.       — Она болит.       — Тебе нужно пережить это.       — Я не смогу, — покачала она головой. — Я не могу больше стараться. Мне все время хочется плакать, Кэсси.       — Это нормально.       — Это не нормально для меня! — воскликнула она.       Мои ноги затекли, и я уже не могла чувствовать дрожь подруги, поэтому встала. Зои не смотрела на меня, только на свою замотанную в бумагу руку.       — Ты такой же человек, как и все, — начала я. — Ты можешь плакать, если тебе хочется. И можешь смеяться, если тебе хочется. Ты не должна себя ограничивать чем-то. Не строй из себя того, кем не являешься. Ты человек, Зои, а не кукла Барби.       Она так внимательно меня слушала, что даже прекратила плакать, чтобы услышать все мои слова. И услышала.       — А Ник?       — А он любит тебя такой, какая ты есть. Прекрати плакать, — я протянула ей руку. — Возвращайся, Зои. Ты нужна нам.       Она была такой маленькой в моих руках, такой теплой и нежной. Ее волосы пахли ванилью, ее дыхание разбивалось волнами о мою шею. Она прижалась ко мне, будто я была ее последней надеждой. Моя маленькая девочка Зои.       — Я люблю тебя, — прошептала я.       — Я тоже люблю тебя.       И хотя я знала, что она все равно будет плакать по ночам, думать о своей ошибке, считать себя виновной во всем, она сможет это пережить. Она точно сможет справиться с собой и своими страхами. Потому что я смогла. Я больше не боюсь темноты, которая была составляющей меня. Комната с осколками на полу была внутри меня. Она была только в моей голове. И я знала, раны Зои заживут так же, как и порезы на моих ногах. Шрамы на сердце затянутся так же, как и закроется дверь моей собственной комнаты с моими собственными осколками на полу.       — Мы справимся, — сказала я.       — Мы справимся, — повторила Зои.       — Где вы были? — Мелани пыталась перекричать крик людей, собравшихся в зале. — Осталось два раунда. Бибер пока проигрывает.       Мы сидели в первых рядах, так что я видела полностью ринг и… Джастина с разбитой губой и рассеченной бровью. Он сидел в правом углу ринга, почти не слушал тренера Кева, который держал перед ним бутылку с водой и пластиковое ведро. Джастин глубоко дышал, прикрыв глаза. Он так устал, что даже не смог подняться с первого раза, а потом вдруг взял себя в руки и встал в центр ринга перед своим противником Ренсоном из другой школы (так мне сообщила Мелани).       Она схватила меня за руку, когда прозвучал сигнал. Зал на секунду затих, а потом все снова закричали, что я даже не слышала, что говорит Ник, сидящий сзади меня. Боксеры встали в стойку, а затем Джастин резко ударил Ренсема по уху. Я заметила, как на секунду лицо его перекосилось от боли, а затем он занес руку, но Джастин смог защититься.       — Джеб! — закричал Ник, а Мелани объяснила, что это удар прямо в лицо. Я подумала, что бить-то, больше и некуда, пока не увидела этот удар своими глазами.       Ренсем резко выпрямил руку, а Джастин не успел поставить защиту, поэтому уже через секунду, глотая кровь, ответил ему.       — Это был хук, — пояснял Ник.       Я поднесла руки ко рту и даже закрыла глаза, слишком сильно переживая за Джастина, когда его противник ударил его в грудь. Мне казалось, что еще один удар и Джастин может развалиться, но он очень хорошо держался. Я чувствовала, как он устал, и чувствовала всю его боль. Он уже не колотил Ренсема, а только защищался от его ударов. От некоторых, причем, не успевал. И каждый удар сопровождался визгом толпы, и мне хотелось заткнуть всех. Мне хотелось забрать Джастина с ринга и убежать отсюда так быстро, как только можно. Потому что бил его противник слишком жестоко.       — Я не могу, — я уткнулась Мелани в плечо, замечая, что у нее трясутся руки.       — Ну же, Джастин, — кричал сзади Ник, стуча ногами по спинке моего сиденья.       И я открыла глаза.       Вокруг все кричат так громко, что мне приходится затыкать уши, но тогда я не слышу, что кричит рядом Ник, но его пояснения мне совершенно необходимы. Голова разрывается от боли. В ней эхом звучат крики болельщиков, глухие удары и стоны боксеров.       — Последний раунд, — сообщает Ник мне на ухо. — Он совсем выдохся.             Я снова смотрю на то, как Джастин выплевывает воду вместе со своей кровью в ведро. Ему на ухо кричит тренер Кев, толкает его, а потом спускается вниз. Он закрывает лицо руками и совсем перестает верить в своего бойца. Я слышу, как он кричит, чтобы Джастин оставил свои чувства вне ринга, а затем звучит сигнал.       Бибер разминает шею, а потом резко встает. Он направляется прямо к Ренсему и бьет его так сильно, что тот пошатываться, но отвечает таким же ударом еще сильней. Мне кажется, что среди всех криков и комментариев я слышу хруст костей. Меня охватывает паника. Я пытаюсь закричать, но не издаю ни звука. Я вскакиваю на ноги, обнимая себя за плечи. Мне кажется, что я сейчас разорвусь на части.       — Давай же, Бибер! — кричу я так громко, что в ушах начинает звенеть. — Борись, черт возьми!       Джастин, поджав губы, что совсем неудобно в капе, находит в себе силы, бросая мимолетный взгляд на меня. Он больше не защищается и не строит из себя уставшего, только бьет и бьет соперника, будто в этом и заключается смысл всей его жизни. Бьет нещадно и кровожадно, будто это его любимое дело. Он больше не устал. Он теперь настоящая машина. Джастин вымещает на нем всю обиду, бьет так резко и с такой силой, выбрасывая из себя все самое ужасное. Он не чувствует боли или жалости. Он знает, что ему необходима эта победа. Но он устал. Джастин глотает кровь, которая льется из его носа, он бьет Ренсема по лицу так сильно, что тот, наконец, падает. Рефери останавливает его, но я вижу, как Джастин мечтает кинуться и добить бедного паренька. И я вижу в глазах своего боксера слезы. И плачу вместе с ним.       Мы встречаемся взглядами, когда звучит гонг. И этот взгляд благодарности, от которого проходят мурашки. Взгляд, в котором отражается вся его боль, и мне тоже становится больно. Я чувствую его тяжелое дыхание, чувствую, как ноет его тело и как болит лицо. Чувствую пульсирующие вены и слезы в глазах. Между нами огромное расстояние, толпа людей, поздравляющих его. И он смотрит только на меня. И мы оба плачем и, я точно знаю, хотим кричать. Мы хотим остаться одни, но вокруг столько людей, прожекторов, криков, смешков и поздравлений. Вокруг столько ненужной мишуры. Он устал. Он хочет забрать меня отсюда, а я хочу уйти с ним. Я кричу, что есть мочи. Кричу, что он победитель.       Он закидывает голову назад, делает глубокий вдох и разворачивается к толпе, приветствующей его криками, которые, кажется, стали громче. Джастина разворачивают, поднимают его руку вверх. Он улыбается так ярко и так широко, что из уголков губ у него течет струйка крови.       — Он прошел на чемпионат штата! — кричит Ник, обнимая меня и Зои за плечи. — Он, блять, прошел! Сукин сын прошел на чемпионат штата!       Я вижу, как счастлив Джастин. А затем он пожимает руку Ренсему, вытирающему пот со лба, и они оба обнимаются. Крики толпы будто вселяют силы в Джастина, и он начинает рычать, вскидывать руку в воздух, скалиться. Он начинает играть с толпой, позволяя им радоваться за него. Он еле скачет по рингу, крича что-то неразборчивое, а потом его взгляд останавливается на мне. Он подмигивает мне здоровым глазом и, наконец, спускается с ринга.       Я становлюсь еще счастливее, когда мы проходим в коридор раздевалок и душевых, потому что здесь царит абсолютная тишина. Тренер Кев ведет нас гуськом, потому что проход слишком узкий, а нас, по меньшей мере, семеро. К нашей компании присоединилась откуда-то взявшаяся Скай со своей яркой улыбкой и внеземной красотой, о которой всегда упоминали парни в разговоре об этой девушке.       Я не считала Скай красивой, возможно потому что она мне казалась немного глупой. Она, вообще-то, была блондинкой с ярко голубыми глазами. У нее была красивая фигура, как сказала мне Мелани, которая увидела ее на тренировке. Скай была танцовщицей. И разговаривала по-французски. И была «внеземной красоты». Но что-то в ней определенно отталкивало. Мне почему-то хотелось, чтобы ее переехал мусоровоз. Только такой смерти она была достойна.       В тренерскую, где отдыхал Джастин после боя, пускали только по два человека. И мы с Ником зашли первые.       Джастин сидел на стуле у стены, разбинтовывая руки. По его лбу и шее катился пот, а правый глаз совсем заплыл кровью. В комнате было так тихо, что мы слышали его тяжелое дыхание. И каждый раз, когда он поворачивался или нагибался, он издавал короткие стоны от боли. Когда он встал, чтобы обнять Ника, то тоже застонал, но все равно накинулся на друга, принявшегося его поздравлять.       — Как ты? — спросил он.       — Пиздец какой глупый вопрос, — улыбнулся Джастин, а затем взглянул на меня.       Я подошла и обняла его так крепко, как только могла, а он уткнулся мне носом в шею. Моя майка намокла от его пота и крови, но я все равно обнимала его.       — Это было ужасно, — сказала я. — Ужасный спорт.       — Девочкам на нем делать нечего, — сказал Ник.       — Но это стоило того, — кивнула я, когда мы отошли от друг друга.       В ту же секунду я почувствовала себя опустошенной. Почувствовала себя так, словно от меня оторвали часть чего-то очень важного, без чего я не смогу дальше жить.       — Ты молодец, — улыбнулась я, а Джастин кивнул в знак благодарности.       — Там Скай за дверью, — сообщил Ник. — Позвать ее?       — Скай? — он очень строго посмотрел на друга, словно тот проболтался о чем-то, что мне не нужно было знать. — Я, вообще-то, хотел с тренером поговорить. Скажи всем, кто там собрался, что я рад, что они пришли, правда. Но я очень устал.       — Окей, — Ник похлопал Джастина по плечу. — В воскресенье празднуем победу, дружище. По-бе-ди-тель!       Ник вышел из тренерской, повторяя, что он не сомневался в Джастине. А я, прежде чем закрыть за собой дверь, окинула взглядом комнату и улыбнулась парню.       — Спасибо, Фостер.       — За что?       — За поддержку, — пожал он плечами. — Позовешь Кева?       Я кивнула и закрыла за собой дверь, указав на нее его тренеру.       Внутри у меня все медленно переворачивалось. Даже дышать было тяжело. Через некоторое время я поняла, что вообще не дышу и крепко сжимаю губы. Во мне зародились противоречивые чувства. Он разрешил остаться мне и не захотел видеть Скай. Я не знала, радоваться ли этому или просто забыть, приняв это как то, что я зашла первой, и больше он бы не выдержал посетителей. Но почему-то мне хотелось верить, что Скай для него совершенно ничего не значит, и все это было глупым слухом, а я стала Джастину хорошим другом. Или чем-то немного большим. Потому что когда он обнимал меня, я чувствовала, как сильно колотится его сердце, и как сильно он прижимается ко мне, будто хочет впечататься в меня и во мне раствориться. Я не чувствовала неприязни или огромного счастья от этих фактов, но что-то щекотало меня изнутри.              Незнакомое чувство, приносящее странную радость и спокойствие, будто все хорошо, а дальше будет еще лучше. И я улыбалась, как дура, весь остаток вечера. Что же ты делаешь со мной, Джастин Бибер? Аноним: У тебя есть шанс извиниться Аноним: Ты спишь? Аноним: Ладно, я прощаю тебя Аноним: Без тебя сегодня было очень тяжело Аноним: Поздравляю с победой Аноним: Скучаю. Аноним: По тебе, естественно Аноним: Надеюсь, я тебе приснюсь. Аноним: Валяющимся в поле ромашек Аноним: Добрых снов, Фостер.