Ночь раскрывает своё лоно, Дитя зовут Одиночество. Оно холодно и неподвижно. Я тихо плачу всё время, Я не знаю, как тебя зовут, Но я знаю, что ты есть. Я знаю, что когда-нибудь Кто-нибудь меня полюбит. Он приходит ко мне каждую ночь, Мне нечего ему сказать. Его руки обвиваются вокруг моей шеи, Я закрываю глаза и умираю Я не знаю, кто он, Но в моих мечтах он действительно существует. Его страсть — это поцелуй, И я не могу сопротивляться Я жду здесь Не умирай раньше меня Я жду здесь Не умирай раньше меня Я не знаю, кто ты, Я знаю, что ты существуешь. Не умирай Иногда любовь кажется такой далекой Я жду здесь Твою любовь я не могу отвергнуть Rammstein — Stirb nicht vor mir
К горлу в который раз подступал тягучий и неприятный комок, от которого приходилось раз за разом наклоняться вперёд и давать рвотному позыву волю. Иначе было нельзя. Воля была слабее природы. Как бы девушка ни хотела быть сильнее всех и вся, после вчерашнего она не могла создать даже иллюзию этого. Ей было трудно дышать, про нормальную работу даже речи не шло. Перед глазами всё плыло, а склеры неестественно покраснели. Вайпер пыталась сконцентрировать на своих противниках взгляд и наконец пуститься в атаку, но вместо этого отступила на пару шагов назад и грузно упала на землю, смешанную с песком, с трудом оставаясь хоть немного приподнятой, опираясь на ослабшие руки. Всё было просто ужасно. Иллюзионистка была уверена, что после перезаключения контракта с демоном всё будет, как раньше: её раны мгновенно затянутся, в теле вновь появится неимоверное количество энергии — даже больше, чем во время учёбы у Деймона и она сможет в одно мгновение победить всех, кого только захочет, без особых проблем. Но ничего не было и в помине. Хоть договор и был новым, кроме страданий и омерзительной слабости это ничего не принесло. Шаманка не могла контролировать своё тело. Руки и ноги совершенно не слушались и были больше похожи на тряпки, из желудка и лёгких снова и снова рвались новые порции крови, от которых организм быстро избавлялся. От этого в ушах появился звон, а перед глазами плыла картинка и летали чёрные мушки. Тело быстро умирало, и Маммон это прекрасно осознавала. Знала, что её надолго не хватит. Не с постоянной кровопотерей, не со стремительно уменьшающимся тонусом мышц, не с душой, которая уже который час отделялась от физической оболочки, намереваясь поскорее воссоедениться со своей владелицей. На жизнь оставалось меньше суток. — Блядь, — в очередной раз сплюнула она на землю кровавую слюну, сглатывать которую не было ни сил, ни желания. Хотелось просто отключиться и ничего не чувствовать. Фонг бросил один-единственный взгляд на неё через плечо, а после снова вернулся к битве. Сейчас он являлся последним трудоспособным членом команды. Хром до сихпортолком не оправилдась после конфликта Пламени, а состояние иллюзионистки не нуждалось в комментариях и оценке. Поэтому выбора у него не оставалось. Или не было с самого начала? А Бьякуран со своими подчинёнными даже не напрягался. Он и так всё прекрасно видел. И радовался этому. Сегодня была вторая битва, в которой ему совсем не приходилось напрягаться. Он, отправляясь на Турнир, предполагал, что всё будет именно так. Ведь по-другому не может быть. Не с его силой. Оставался только завтрашний день, и можно получать свою награду. Тогда Джессо будет по-настоящему счастлив. Тогда он сможет выполнить своё самое сокровенное желание, а большего ему и не нужно. От прекрасного ощущения близости мечты, которая станет реальностью уже завтра, тело переполнял смех. Ненормальный смех. — Как же жалко. — Бьякуран усмехнулся. — Как же жалко это выглядит. И почему мне вседа попадаются такие ничтожества? Это даже уже не интересно. У Фонга не было ни времени, ни возможности ему ответить: ему сейчас было нужно уходить от атак и по возможности наносить ответные удары. Но учитывая силу «Мильфиоре», первое было в приоритете. Даже с его собственным опытом в одиночку полноценно сражаться не представлялось возможным. — Ты сдохнешь, — хрипло и с трудом пробубнила себе под нос Маммон, обращаясь к Джессо. — Когда-нибудь обязательно сдохнешь. А потом попадёшь в ад. Там-то ты не будешь лыбиться. Там никто не лыбится. Она-то знает. Ничего другого, кроме как сыпать проклятия в его адрес, она не могла. Неприятная слабость железными тисками сковывала тело, а спина постоянно потела из-за горячего и обжигающего дыхания Преисподней. Его девушка чувствовала со вчерашнего дня. И скоро она окажется полностью там. — Ненавижу, — почти беззвучно сорвалось с её губ. А мастер боевых искусств до сих пор сражался. Ради Вайпер. Ради Хром. Ради себя самого. Ради них всех. Проиграть после того, как двое из трёх членов «Рассвета» потеряли всё и лишились того, что у них было, стало непозволительным. Он обязательно сделает всё, что в его силах. И даже больше. Иначе участие в Турнире ничего не стоит. — Даже не старайся, — отозвался Бьякуран после очередной атаки дракона-татуировки. — Тебе не победить. Ладно если б эти ещё в строю были, — кивнул он в сторону лежащей без сознания Хром и блюющей Маммон, — у тебя был бы шанс. А так… — и громко рассмеялся, ни на что не обращая внимания. Фонг не ответил. Не видел в этом смысла. Он всегда контролировал себя и прекрасно понимал, что сейчас не самое лучшее время психовать. Ведь это может привести к не самым лучшим последствиям. Не тогда, когда Вайпер и Хром постепенно умирают. Не в битве с «Мильфиоре». С сожалением мужчина понял, что предсказание Арии уже становится реальностью. Хоть он и хотел этого избежать, у него ничего не выходило. Будто какие-то высшие силы насмехались и над ним самим, и над Вайпер, и над ДжиглиоНеро, которая хотела только хорошего. И осознавать свою беспомощность было просто ужасно. Фонг, как и большинство других шаманов, привык чувствовать себя хозяином своей судьбы, но сложившаяся ситуация прекрасно показывала, что это далеко не так. Турнир отчётливо давал понять, что он и остальные являются просто чьими-то игрушками. Развлечением того, кто сильнее. Того, кого не видно. А Деймон, смотревший на бой, не мог сдержать довольной улыбки. Он был рад, что всё случилось именно так. Спейд не мог простить того, что ученица решила его предать. Никто так с ним не поступал. Всегда уходил только он. И сейчас настало время расплаты.***
Лан Фан раз за разом бросала косые и немного виноватые взгляды на Линга, сидевшего от неё по левую руку. Ей хотелось смотреть ему прямо в глаза, но подобное поведение казалось нетактичным. Тем более, в сложившейся ситуации. Слуги и так должны иметь чуть опущенный взгляд рядом со своими господами, а после признания в непозволительной любви… Её априори существовать не должно. И ей было ужасно не по себе от того, что она самолично, собственными руками рузрушила всё то, что её с самого детства учили защищать. Такое не может вызывать ничего другого, кроме искреннего чувства вины и ненависти к себе. Ведь служебные инструкции не имеет права нарушать никто, тем более она. Но был всё-таки один плюс: теперь у неё не будет глупых и призрачных надежд на личное счастье с двенадцатым принцем. Он легко разобьёт её сердце, и это к лучшему. Тогда ничто не будет мешать нормально работать. И не будет глупых и ненужных жертв. Все останутся живы. А то, что молодой человек попросил пару дней на раздумья, было лишним подтверждением того, что он хочет помягче ей отказать. За подобное отношение к себе она благодарна. Это лишь укрепляет её мнение в том, что Яо по-настоящему дорожит ею. Хоть и не как любимой девушкой, но всё равно дорожит. А большего и не нужно. — И-ка долго это продолжается? — после длительного молчания поинтересовался Линг, причём достаточно строго. Слышать подобный тон было непривычно. Лан Фан вновь посмотрела на собеседника, не в силах выдавить из себя и слова. Она не ожидала, что он такое спросит. Надеялась, что парень просто отошьёт её, и они оба всё забудут. Будут жить, как раньше. — Зачем вам? Я же просто хотела высказаться… — тихо — даже слишком — ответила девушка. Не знала, что делать. — Как долго? Девушка сжала в руках край рубашки. Впервые в жизни. Ей было неприятно об этом разговаривать. Всё-таки её любовь — это только её проблемы. Да, Яо должен об этом знать, но он же не обязан расспрашивать про это. Ему будет достаточно сказать одно-единственное слово: «нет», и всё. Воительница больше ничего не будет делать. — Год-полтора, — опустила она взгляд. Впервые в жизни. Она не понимала, что с ней творилось в последнее время. Лан Фан слишком быстро становилась похожей на глупых девушек, которые стесняются и теряются рядом с предметом своего обожания, хотя раньше для неё это было не характерно. Линг не спеша и без намёка на резкость поддался в сторону телохранительницы и обнял её. Впервые за всё время. Прижимал к себе крепко, будто боялся, что она пойдёт на попятную и разорвёт всё это, побоявшись последствий. Девушка на мгновение положила голову ему на плечо, но быстро её убрала. Он мягко поцеловал её в лоб. — Не нужно было молчать, — уверенно и спокойно сказал молодой человек. Её сердце всё-таки не ошиблось. Может, они и не будут вместе, но двенадцатый принц ни за что от неё не откажется. Просто так не сможет избавиться от человека, с которым было столько всего пройдено и столько пережито. Точно так же, как и она сама. И осознавать это было невероятно приятно. — Простите, — её голос начал непривычно дрожать. Наверное, Линг был одним из немногих людей во дворце, которым можно было полностью доверять. Остальные со спокойной совестью предадут всех и вся, лишь бы занять положение в обществе получше. И плевать, сколько судеб они этим разрушат. Главное, чтобы им самим было хорошо, а всё остальное не имеет значения. — Ты же знаешь, что я всё пойму, — парень мягко и широко улыбнулся. Девушка не знала, что с ней случилось. Просто всё в одно мгновение нахлынуло на неё. Слёзы сами собой наворачивались на глаза, и сил остановить их не было и в помине. Её идеальная маска просто треснула по швам и разлетелась на множество мелких осколков, которые собрать и склеить не представлялось возможным. А вот принц… никогда не предаст и никогда не оставит. Не сможет. Ему самому нужен человек, которому можно доверять. А зачем кого-то искать, если совсем рядом есть его телохранительница? — Всё будет хорошо, — Линг вновь её обнял. Ему хотелось верить.***
Вечер медленно спускался на Сицилию, даря живительную прохладу. Теперь можно было нормально дышать, не обжигая бронхи. Правда, не все могли наслаждаться этим. Некоторым людям темнеющее небо приносило не удовольствие, а непонимание, разъедающий душу страх и и желание поскорее покинуть это место. Нет, не место собрания. Страну. Юни совсем не была похожа на десятилетнего ребёнка — скорее на духа, которому уже несколько сотен лет, не меньше. И от её невероятно серьёзного и холодного — последнее она старательно пыталась скрывать, но это не очень получалось — взгляда бегали мурашки по коже, а в мозгу не укладывалось её возраст и внешний вид вкупе с тем, зачем она их всех здесь собрала. Дети такими не бывают. Но все молчали. Никто не смог найти в себе силы, чтобы сказать ей, что не видят смысла находиться здесь. Если к ним обратился такой человек, значит, на то есть свои причины. И весьма серьёзные. У каждого шамана на генетическом уровне было заложено понимание выражений лиц других людей. Да и опыт не оставался в стороне. — Ещё раз прошу прощения за то, что побеспокоила вас, — начала ДжиглиоНеро. — Но по-другому я не могу. — Успокойся, — отозвался Рой. — Мы ничего плохого тебе не сделаем. Если мы пришли сюда, то, следовательно, готовы выслушать. Девочка улыбнулась и благодарно кивнула. Пройдя пару метров вперёд и находясь перед аудиторией, она будто пыталась собрать мысли в кучу и подобрать нужные слова, что, похоже, давалось ей с трудом. Но никто после слов Огненного не пытался её поторопить, и молча ждали начала её речи. — Понимаете, — она остановилась, — завтра у… нас будет последний шанс сохранить наши жизни. Шахматноголовый — на самом деле Кавахира, один из последних представителей первых людей — не сказал вам только одного: победа в Турнире будет стоить всего. Он «подарит» вам Пустышки, одни из мифических артефактов, которые поглощают Пламя, дабы сохранять круговорот энергии в стабилизированном состоянии, — она на секунду замолчала, опустив взгляд и задумавшись, а потом вновь посмотрела на своих слушателей и продолжила: — У Аркобалено, владельцев Пустышек, есть всего несколько лет на жизнь. А потом Пламя иссякнет. — И собранной энергии хватит на следующие пятьсот лет, — продолжила Ария, узнавшая всех тех, кого когда-то собрала вместе, но пока не могла ни обнять их, не поговорить наедине. — А потом всё начнётся снова. И так по кругу. Эдвард, слушая это всё, понимал, что Хоэнхайм был прав. И если никто, кроме пары человек, об этом до сегодняшнего дня не знал, то мужчина действительно заботился о нём и Альфонсе. От своего поведения Эдварду становилось не по себе. Он чувствовал себя виноватым перед отцом за всё, что говорил ему раньше. Ведь тот действительно хотел помочь своим сыновьям, но не знал, как это сделать правильно. И, похоже, всё-таки нашёл нужный способ это сделать. Нужно будет перед ним извиниться. — И что ты предлагаешь? — поинтересовался Элрик-старший, сидя рядом с Альфонсом. — Что нам делать, чтобы не помереть? Или ты не знаешь? Он прекрасно понимал, что перед ним находился ребёнок, который пытается выглядеть взрослым. И хоть её и помотала жизнь — как, в принципе, и всех остальных шаманов, — ей всё равно не хватит сил и опыта, чтобы принять многие серьёзные и важные решения. Поэтому лучше сразу узнать её план, чтобы в случае чего придумать что-нибудь получше. — Можно запечатать Кавахиру, чтобы никто не пострадал сейчас и Турнир не повторился потом, — уверенно ответила Ария. — А круговорот Пламени? — недовериво поинтересовался Скуало, уже некоторое время державший руки сложенными на груди. — Его можно стабилизировать, и Пустышки будут уже не нужны, — коротко пояснила Юни. — Есть те, кто против? Все молчали. Никто не нашёл нужных слов, чтобы хоть что-то сказать. Никто не хотел умирать, и поэтому люди автоматически были согласны на всё, что могло спасти их души. Уж лучше вернуться домой ни с чем, но вернуться. Становиться новой частью легенд про волшебных младенцах Аркобален с радужными сосками на шеях никто не хотел. Все хотели прожить как можно дольше и умереть своей смертью, а не из-за истощения Пламени. Уж пусть всё остаётся так, как было. Но быть обманутым не нравилось никому. — Тогда у нас есть немного времени на подготовку, — продолжила девочка. — И ещё меньше времени завтра, чтобы всё сделать. — А что будет с Деймоном? — после необходимого и тактичного молчания наконец спросил Фонг. Он никак не мог забыть то, что случилорсь вчера и сегодня. Он не мог просто так простить тому человека, про которого он не знал ничего, кроме имени. Мозг говорил, что будет достаточно тюремного заключения, но вот душа и эмоции желали совсем другого. И от этого мастеру боевых искусств становилось не по себе. Раньше с ним никогда подобного не случалось. Подобное было более характерно для Реборна или Маммон. — Оставь это на меня. Я всё сделаю, — Юни в очередной раз улыбнулась. — А Лиза… — Рой пытался правильно сформулировать мысль, которая так и рвалась наружу в последнее время. У него из головы до сих пор не шло предупреждение девочки. Ему казалось, что с Хоукай может случиться что-нибудь плохое в любую секунду, а он не успеет ничего исправить. После Ишвара мужчина прекрасно знал, как дорого может стоить промедление и насколько быстро и легко умирают люди, даже с особенными способностями. Потерять снайпера он не мог. Не сейчас. Не тогда, когда он, наконец, сам понял, что испытывает к ней симпатию. Хотелось простой и обычной жизни в какой-нибудь глуши, а не постоянных сражений и борьбы за существование. Ему уже хватило войны. Ему хватило убийств. Он не хочет быть ни алхимиком, ни шаманом. Он хочет быть обычным человеком. — Не отходи от неё завтра… Просто не отходи, — девочка чуть опустила взгляд. Она чувствовала себя виноватой. Она прекрасно знала, что можно рассказать, а про что лучше умолчать. Знала, что люди иногда способны на безрассудные поступки. Особенно если дело касается тех, кого они любят. Сыновей, дочерей, братьев и сестёр, отцов, матерей, жён и мужей… Не важно. Люди хоть дьяволу душу продадут, чтобы спасти тех, кто им дорог. А помня, что случилось с бедной Вайпер, она не могла допустить подобного. Маммон протянет максимум до завтра, а потом Жадность заберёт её душу, и возможности возвратиться в этот мир у неё никогда больше не будет. Он хоть и будет находиться в Аду, но ни за что не переродится ни при каких обстоятельствах. Потому что душа будет принадлежать уже не ей. — Но что случится?! — Просто поверь мне, — голос был тихим, но уверенным. Ничего больше она не могла сделать.