Broken

Октавия не смогла уснуть: каждый раз, когда смыкала глаза, в голове звучал голос Тома. «Подавить эмоции». Она закрывала уши подушкой, но ничего не помогало. Голос пробирался под кожу, звучал набатом. Мысль о том, что она не идеальна, убивала ее. С самого детства отец ставил ее в пример не только брату, но и другим детям. Она привыкла быть первой, лучшей, самой умной и самой талантливой. Ей льстило внимание людей — нравилось быть объектом обсуждений и сплетен. Она по жизни несла себя с гордо поднятой головой и не смотрела ни на кого. Октавия росла в окружении сильных волшебников, которые обучили ее могущественным заклинаниям. Уже в семь лет она прекрасно владела простейшей трансфигурацией, тогда как ее сверстники не могли даже элементарного «Алохомора» правильно наколдовать. В Хогвартсе практически сразу она стала лучшей ученицей курса. Все, что они проходили, Октавия уже знала — вместе с тетей Розабеллой они давно прошли программу первых трех лет. После разговора с Томом она впервые в жизни поймала себя на мысли, что несовершенна: ее заклинания были не так сильны, как у отца или дяди; она до сих пор не освоила в полной мере беспалочковую магию; у нее нет никакого дара вроде легилименции. Октавия с ужасом поняла, что она обычная. Такая же, как и сотни других волшебников. И эта мысль ее окончательно разбила. Она не желала быть одной из. Быть первой — вот ее предназначение. Девушка осознала, что нужно что-то менять: стать взрослой и серьезной, чтобы принести максимальную пользу своей семье и организации. Она решила, что за рождественские каникулы изучит семейную библиотеку, попросит попрактиковаться в заклинаниях и зельях тетю Розабеллу и дедушку Франциска. А потом, уже в Хогвартсе, будет еще усерднее заниматься и прекратит все детские шалости. На завтрак спустились не все. Рано утром приехал дедушка Франциск, поэтому смитовская половина семьи предпочла раствориться — у отца появились срочные дела в Министерстве, тетя Розабелла с мужем Себастианом завтракали в своих комнатах. За столом сидели только тетя Лукреция и Маркус. Дедушка откровенно не любил Смитов. Каждый раз, когда он приезжал, с удовольствием отмечал, что Октавия становится похожа на свою мать Изабелль. «Не то что этот щенок Эдмонд. Пошел в отца, отсюда все проблемы», — неизменно повторял он. Все дело было в том, что Эдда, жена дедушки по папиной линии, изначально должна была стать женой Франциска. Их брак уже практически был заключен, но в игру вступил дерзкий и богатый Филипп Смит. Паркинсоны, семья Эдды, решили, что Смит куда более перспективный жених, и разорвали помолвку. Дедушка Франциск ужасно страдал, потому что любил девушку, но против воли ее родителей пойти не мог. Поэтому вынужден был жениться на красивой, но не интересующей его Магнолии Яксли. Когда его дочь Изабелль сказала, что влюблена в какого-то парня, он надеялся, что это красавец Малфой или один из Блэков. Но как же он разозлился, когда узнал, что за его дочерью волочился сын Эдды и Филиппа. Он кричал, готов был уже забирать ее из школы, запрещал ей выходить из дома. А она одним зимним вечером улизнула. Вернулась — на ее пальце было огромное фамильное кольцо Смитов и заключенный магический брак. Франциск был бессилен. Скрепя сердце он принял Смита в семью, но ненавидеть его от этого меньше не стал. На семейных ужинах, особенно при жизни Эдды и Филиппа, Франциск предпочитал не появляться. — Весь дом кишит проходимцами, а этот… даже не видит, — сквозь зубы говорил Франциск, допивая стакан тыквенного сока. — Единственная отрада в этом доме — мои дети и внуки. Октавия, Маркус, как дела в школе? — Все отлично, дедушка, — сдержанно улыбнувшись, сказала девушка. — Мы с Маркусом в одной команде по квиддичу. В матче с Когтевраном в начале сезона он стал лучшим игроком. — Да, — задумчиво протянул Франциск, смотря на свою дочь Лукрецию. — Квиддич у нас в крови. Не зря же фамилия Эйвери теперь гремит в газетах! Не то что эти… Смиты… Что она вообще в нем нашла? После завтрака Октавия подошла к своей тете для того, чтобы попросить дополнительные уроки по квиддичу. Франциск, услышав, что внучка хочет с ним позаниматься чарами, воодушевился и дал ей несколько тяжелых фолиантов по темной магии из семейной библиотеки. При этом он приговаривал: «Хоть кто-то в этой семье интересуется настоящим магическим искусством».

***

Вечер наступил незаметно. Отец с матерью вернулись в мэнор за два часа до начала приема. Изабелль зашла к дочери и, сухо перекинувшись дежурными фразами, предупредила, что уже нужно собираться. Образ на рождественский прием Октавия продумала до мелочей еще в сентябре. Она никогда не изменяла себе — надевала только красный цвет на этот праздник. Октавия готовилась блистать. Она появилась на лестнице в коктейльном красном платье на бретельках: верх имитировал корсет, а нижняя часть соблазнительно облегала красивые бедра. Когда она спускалась, в глубоком разрезе показывалась ее белоснежная ножка в черных туфлях на каблуке. На шее висел красный чокер, который подарил Эдмонд. Она обещала. Гости, которые уже собрались, восхищенно следили за каждым ее движением. Октавия невинно улыбалась — ей нравилось внимание. Около огромной елки она заметила отца в компании своих друзей. Мать же стояла рядом, беседовала с женами «тайной пятерки». Увидев Цисси в компании скучающего Люциуса, Октавия подошла к ним. — Великолепно выглядишь, Октавия, — вежливо поцеловав ее протянутую руку, сказал Люциус. Нарцисса сдержанно улыбнулась. На официальных приемах Цисси была другой: в ней не было детской непосредственности, за которую ее любила Октавия. Она становилась строгой и чересчур вежливой. Обычно Блэк сидела со своим — подумать только! — женихом и изредка общалась с другими гостями. — Этот мальчишка Блэк здесь, — прошептала Цисси, когда Октавия присела к ней на диван. Девушка взволнованно поджала губы. Что он здесь забыл? — Пусть веселится, мне до него дела нет, — спокойно улыбнувшись уголками губ, произнесла Смит. В руке оказался бокал шампанского. Девушки завели непринужденную беседу о чем-то совершенно банальном. Но ее прервал дедушка Франциск, который выглядел очень встревоженным. Он попросил Октавию поговорить на пару минут — нечего выносить семейные конфликты на публику. — Скажи своему папаше, что его ищет эта отвратительная семейка Паркинсон. Свет мой, Эдда, ну почему ты родилась у таких людей… Иначе эта противная старуха Кларенс от меня не отстанет, — прошипел он, кидая раздраженные взгляды в сторону четы Паркинсон — они стояли у фуршета. Октавия мысленно улыбнулась. Дедушка до сих пор не может отпустить ситуацию, которая произошла 60 лет назад! Она коротко кивнула и направилась в сторону компании отца. В кругу, заговорчески перешептываясь, стояли все члены «тайной пятерки»: Адам Эйвери, Дарио Смит, Себастиан Нотт, Эридан Лестрейндж и Том Реддл. Увидев ее, Том поднял уголки губ. — Отец, простите, что прерываю вашу беседу, но Кларенс Паркинсон хочет тебя видеть прямо сейчас, — она коснулась руки отца, отчего тот вздрогнул. Он попросил прощения у остальных и ушел. Октавия, помедлив, хотела было вернуться к своей компании, но Том остановил ее легким касанием. — У тебя на шее занимательная вещица, Ви, — он пристально посмотрел на ожерелье. Смит поежилась от его взгляда. Снова стало неловко. Она заметила, что на нее смотрит Лестрейндж, который до этого не обращал внимание ни на что. — Что думаешь, Эридан? — Искусная работа, — сухо сказал он. Лестрейндж был известным специалистом по темным артефактам, что немного насторожило Октавию. Это ведь обычное ожерелье! — Откуда оно у тебя? — поинтересовался Том, подходя несколько ближе. Октавии хотелось отступить, но помешал отец, который только что вернулся. Он встал ровно позади дочери, не давая ей сделать шаг. — Это подарок, — выдавила девушка, загнанно посмотрев на Лорда. Она снова почувствовала эту ужасную силу, которая исходила от него. Создавалось ощущение, что он видит ее насквозь. Чувствует страхи. Читает мысли. Хотелось зажмуриться и сбежать, но это было бы некрасиво. Она должна держать лицо. — Интересный… подарок, — он облизнул пересохшие губы. — Я хотел бы рассмотреть ожерелье позже. Ты сможешь мне его принести завтра? Октавия коротко кивнула. В душе начало расползаться неприятное и тревожное чувство. Зачем ему понадобилось украшение, которое подарил Эдмонд? Что в нем такого?

***

Напиваться на рождественском приеме было не совсем традицией, но непременно выходило так, что к концу вечера глаза Октавии характерно блестели. Обычно за ней присматривал Маркус, который не пил совсем, но в этот раз он увлекся какой-то девушкой и весь вечер провел с ней. Кажется, это была Оливия Гринграсс с 5 курса. Хорошая партия. Октавия стояла у стола с пуншем и закусками, тонкими пальчиками водя по ножке стоящего бокала. Она пристально смотрела на гостей. Некоторые подходили к ней и заводили разговор. Все хотели говорить с ней только о делах ее отца, часть интересовалась, свободно ли ее сердце — хотели, видимо, предложить свои кандидатуры. Октавия недовольно фыркала. Она знала, что в семьях аристократов мало кто выходит замуж по любви. Обычно браки заключались из-за выгоды. Но, видя то, как был несчастен ее дедушка, для себя такой доли Октавия не хотела. Не желала быть просто красивым дополнением к богатому и могущественному мужу. Она хотела влюбиться. Так, чтобы рядом с ним сердце билось чаще, чтобы он смотрел на нее влюбленными глазами через пять, десять, пятнадцать, двадцать лет. И она знала, что такая любовь возможна — Октавия смотрела на родителей, которые порой вели себя как подростки рядом друг с другом. — Привет, — из размышлений ее вывел знакомый голос. Она повернула голову и увидела Регулуса Блэка. На нем был темно-зеленый костюм, который идеально сидел по фигуре. В нем он выглядел несколько выше и будто старше. — Добрый вечер, Регулус, — она дежурно улыбнулась, желая поскорее уйти. Этот вечер ей не хотелось проводить с младшим Блэком. Он все еще ужасно пугал. — Ты… ты выглядишь потрясающе! — воскликнул он, ахнув. Кажется, его уши покраснели. Октавия ухмыльнулась. Черт, да этот мальчишка серьезно в нее влюблен. — Я… я хотел передать тебе подарок. Он протянул девушке небольшую зеленую коробочку с серебряным бантом. Октавия, изобразив радость на лице, приняла ее. Она хотела было уйти, сославшись на то, что ей нужно отнести подарок в комнату, но Регулус ее остановил. — Позволь мне предложить тебе напиток, — он протянул ей бокал. Девушка, желающая поскорее уйти, схватила его. Выпить и уйти. Она поднесла его к губам, как вдруг в нос ударил странный аромат. Это был табак. Октавия помедлила. Регулус в это время внимательно наблюдал за каждым движением девушки, покрываясь красными пятнами от волнения. Она почувствовала еще один запах. Книги. Здесь что-то было не так. Шампанское не может иметь таких запахов. В тот момент, когда Октавия уже хотела начать спрашивать Регулуса о том, что он подмешал в бокал, к ним подлетели Маркус и Эван Розье. Второй тут же выхватил бокал из рук девушки, на что младший Блэк раздраженно дернулся. — Прости, Рег, у нас срочное сообщение для мисс Смит, — Розье отвел Октавию в сторону, пока Маркус забалтывал встревоженного Регулуса. Девушка с вопросом посмотрела на капитана квиддичной команды. — Он влил в твой бокал амортенцию. Маркус заметил это, и мы отправились тебя искать, — затараторил Розье, осматривая девушку. Видно было, как он волновался. Октавия ухмыльнулась. Черт, этот Блэк решил влюбить ее в себя при помощи какого-то зелья? Он думал, что она ничего не поймет? Специально ждал момента, когда девушка напьется? Внутри начинало клокотать. Хотелось пойти и прямо на публике расцарапать ему лицо, чтобы он никогда больше не посмел так поступать! — Я почувствовала запах, но не поняла, — она легко коснулась своих губ. Какая же идиотка! — Если хочешь, я выгоню его из команды. Такое поведение должно быть наказано! — Розье был на взводе. Кажется, его эта ситуация раздражала не меньше, чем Октавию. — Нет, не нужно… Он хороший игрок. Я поговорю с ним сама, Эван, — она положила руку на его плечо, отчего парень вздрогнул и напрягся всем телом. В голове пронеслись картинки прошлогоднего Рождества. Она ведь снова была так близко, ее взгляд был затуманен, тело было послушно. Он мог сейчас сделать все, но не стал. Розье мягко отстранился. — Раз ты так хочешь, то ладно. Но обязательно предупреди меня или Маркуса — кто знает, что он может сделать еще, — он потер переносицу. — А теперь… давай отведу тебя в комнату. Впечатлений на сегодня хватит.