Broken

— Ты сделал что? — уставившись на раскрасневшегося Джеймса, ошарашенно сказал Сириус. — Пригласил Лили в Хогсмид, — он мечтательно приземлился на свою кровать, закрывая глаза руками. — И она согласилась? — поинтересовался Римус, не отрываясь от учебника. У Блэка же горели глаза от нетерпения — он желал услышать все подробности такого поступка друга. — Конечно она согласилась, Луни, — Сириус возбужденно ударил себя по бедрам. — Посмотри, какой он у нас красавчик! Джеймси, я хочу знать все в малейших подробностях! Блэк был вне себя от радости за друга. Джеймс уже три месяца не мог перешагнуть с Лили ступень «партнеры по школьным проектам», потому что каждый раз, когда задумывался о большем, не мог и слова из себя выдавить. Кто бы мог подумать, что Джеймс Поттер может так краснеть рядом с кем-то! Поначалу, когда чувства Сохатого к Лили только зарождались, Сириус удивленно косился на поющего оды «самой красивой девушке на Земле» друга. Для него, известного на весь Хогвартс бабника, было странно, что кто-то может желать чего-то большего, чем простого удовлетворения своих физиологических потребностей. Блэк никогда не привязывался к девушкам, с которыми спал или флиртовал. Он знал, что нравился многим, и пользовался своей харизмой и привлекательностью. Ему было сложно понять, что значит это «тепло» Джеймса при виде Эванс. У него никогда не скребли кошки на душе, когда очередная девушка начинала рыдать после его отказа в отношениях. Сириус Блэк был ловеласом и брал то, что хотел. Все, кроме слизеринской пиявки. До шестого курса она ужасно бесила. Так, что сводило скулы. Блэк даже подумать о ней, как о вероятном любовном интересе, не мог. Да, она была привлекательной, но слишком раздражала своей самоуверенностью, язвительностью и наглостью. А сейчас… Сейчас Сириус благодаря ей понял, что значит загадочное поттеровское «тепло» при виде Лили. И, честно говоря, это пугало. Он никогда раньше не ощущал чего-то подобного. Ни с кем. Поэтому понятия не имел, что делать дальше. Обычно все его симпатии заканчивались за день на выкуренной после секса сигарете. — Мерлин! Я даже не представляю, что делать дальше, — задушив себя подушкой, громко прошептал Джеймс. — Привет, парни, — в комнату зашел Питер, скидывая на ходу надоевший за день серый форменный пиджак. — Вы чего? — увидев, что Поттер давит себе руками на подушку на лице, неуверенно спросил он. — У Джеймси исполнилась мечта всей жизни, — улыбаясь во все тридцать два, пропел Сириус. Он сидел в позе лотоса и в нетерпении качался из стороны в сторону. Он все еще жаждал деталей! — Да ладно! — Питер воодушевился. — Лили идет с тобой на свидание? Он ошарашенно раскрыл рот, смотря на то, как Джеймс пытается задушить себя подушкой. Тот что-то бормотал. — Так, тебе определенно нужна помощь самого опытного из вас всех любовника, — Сириус подскочил к Сохатому, вырывая у него из рук подушку. Парень жалостливо застонал. — То есть, меня, — он очаровательно улыбнулся и откинулся на спинку кровати. — Пройдешь мой ускоренный курс общения с девушками, и Лили будет твоя. — Ему не нужен твой курс, Бродяга, — донеслось от Римуса, который с укором посмотрел на друга. — Джеймс, если ты еще не понял, влюблен, уже расписал в голове их свадьбу и как назовет всех четверых детей… — Пятерых, — поправил Поттер, закрывая лицо руками. — И что? — перебил Бродяга Люпина, который собирался продолжить. Блэк искренне недоумевал. — А то, что дальше одной ночи твои отношения никогда не заходили. Что ты ему можешь рассказать? Как затащить Лили в постель? — Римус потер переносицу. Сириус удивленно вскинул брови и зарделся. Какая разница, что у него не было продолжительных отношений? Разве это мешает ему дать жизненный совет общения с противоположным полом своему неопытному другу? — Да хотя бы и это! — Блэк раздраженно взмахнул руками. — В результате они все равно окажутся там. И лучше рано, чем поздно. — А ты не думал, что он этого не хочет? — Люпин внимательно посмотрел на метающего недовольные взгляды исподлобья Сириуса. — Ты можешь хотя бы предположить, что не всем нужен только секс? Кто-то, как Джеймс, хочет простых неторопливых ухаживаний, подарков и романтики. И ему не нужны твои пошлые фразочки, от которых твои не очень умные поклонницы в восторге. Последняя фраза стала последней каплей для Сириуса. Он рывком встал с кровати Джеймса, подошел к своей, чтобы взять черную кожаную куртку — которая, кстати, нравилась всем этим «не очень умным поклонницам», — и, метнув грозный взгляд на Люпина, оказался у двери. — Ты просто завидуешь, Луни, — сказал он и скрылся в гриффиндорской гостиной. Гриффиндорец был ужасно зол. Он шел по коридорам Хогвартса, не разбирая пути. Было гадко. В глубине души Сириус понимал, что Римус прав. Абсолютно прав в том, что он, Блэк, не способен выстроить продолжительные отношения. Он привык к тому, что за один его взгляд девчонки готовы на все. Сбегать с уроков. Остервенело целоваться в ночи на Астрономической башне. Прятаться за гобеленами днем. Он прав в том, что чувства заканчивались после того, как губы Сириуса отрывались от податливых чужих. Признаваться самому себе в том, что страшно, что такое же произойдет и со Смит, было… неловко и даже жутко. Когда Бродяга увидел краснеющего друга, сразу подумал о том, что желает также. Вот так в открытую пригласить девушку на свидание в Хогсмид. И если Джеймсу мешает его неуверенность и зажатость, у Сириуса препятствий немного больше. Враждебный факультет, шесть лет непрекращающихся ссор и абсолютно разные взгляды на жизнь. Блэк не понимал, что делать дальше. Он без остановки присылал ей записки, но даже не был уверен, что они работают. Она выглядела несколько отстраненной, все еще раздражалась с его шуток и подколов. Тем не менее она все-таки пришла на бал. И этот вечер стал самым счастливым в жизни Сириуса. И на занятия с ним согласилась. Так значит, лед между ними начал таять?

***

После того разговора с Эдмондом Октавия находилась в ужасном смятении. Учиться не получалось, потому что в голову лезли другие мысли, все валилось из рук, она не могла сконцентрироваться. Увидев ее состояние, Эван Розье освободил девушку от тренировок на пару дней, а сама Смит пропустила пару встреч тайного сообщества. Она не могла поверить в то, что отец, да и вообще хоть кто-то из ее круга, может оказаться убийцей. Ей было сложно даже допустить мысль о том, что Дарио Смит, ее любимый папа, может без сожаления пытать людей, а уж тем более убивать их. Как и Адам Эйвери, лучший дядя на свете. И Темный Лорд — тот, кто дарил ей тепло и поддержку. Она верила в их идеалы, потому что знала — они идут по пути реформ, а не насилия. Октавия пришла на обед в Большой зал с большим опозданием. Не желала видеть друзей или разговаривать с кем-то из сообщества. Но план никого не встретить провалился. Из-за того, что семикурсников задержали на травологии, все они подтянулись тоже к концу обеденного перерыва. Смит, сдержанно улыбнувшись Люциусу, Нарциссе, Беллатрисе, что уже сидели за столом, присела рядом. Малфой читал «Пророк», постоянно ухмыляясь. — Что пишут, Люц? — поинтересовалась Белла, заглядывая в газету. Слизеринец резко закрыл ее и положил рядом с собой. — Министерство расследует убийство пяти грязнокровок в Лондоне, — он начал поправлять кольца на руке. — И кого подозревают? — встряла в беседу Октавия. — Известно кого, — хихикнула Белла, невзначай дотронувшись до своего предплечья. Смит в недоумении приподняла бровь. — Темного Лорда и Пожирателей, — понизив голос, уточнила она. — И будут абсолютно правы, — вставил Люциус, кашлянув. — Грязнокровки и магглы понимают только один язык — язык силы. Если не бороться с ними так, то совсем скоро мы, чистокровные волшебники, будем ползать на коленях перед магглами и просить разрешения на получение палочки. — Они и так поставили нас с чертовыми грязнокровками в один ряд, разрешив им свободно обучаться волшебству в Хогвартсе, — вторила ему Беллатриса, покосившись на Лили Эванс за соседним столом. — Но разве… — начала Октавия, но осеклась. Они так спокойно говорили об убийствах, будто это просто покупка новой книги или мантии в Косом переулке. — Что разве, Октавия? — на нее внимательно посмотрел Люциус. — Грязнокровки и магглы… Им не место в нашем обществе, но разве это повод их убивать? Беллатриса, услышав это, звонко рассмеялась и наклонилась к Октавии, жадно глядя ей прямо в глаза. — И это говоришь ты? — она дотронулась до того места на рубашке, под которым скрывалась метка. Ее глаза горели каким-то диким огнем. Смит сжалась от ее действий. — Ты была первой. Из нас всех. Ты начала это, а теперь решила поиграть в гуманиста? — Я… я не… — она растерянно бегала глазами по залу. Смотреть на Беллу, прожигающую взглядом, было невыносимо. — Мне нехорошо, простите. Девушка рывком поднялась на ноги и выбежала из Большого зала под безумные крики Беллатрисы. Она шла по длинным коридорам, не замечая никого вокруг. В голове не укладывалось, как ее друзья могут вот так легко говорить об убийстве. Все они делают вид, будто это нормально. Будто это его идеи. Но он ведь… Впереди была трансфигурация с Когтевраном. Макгонагалл обещала дать тест, который ни в коем случае нельзя пропустить. Однако Октавия хотела расставить все точки над «i», поэтому, недолго думая, выбежала из замка. Она сама спросит Лорда и отца обо всем. С трудом девушка вспомнила место, из которого трансгрессировала осенью домой для тренировок с Регулусом. Октавия боялась. Боялась, что ее мир рухнет. Что она увидит темную сторону своей семьи. Но ноги сами несли ее по извилистой тропинке. Трансгрессия оставляла противное чувство тошноты после — отец говорил, что с опытом пройдет. Комната, в которой прошло все ее детство, встретила приятным теплом. Несмотря на то, что девушка тут не жила, весь дом тщательно отапливали. Стоял тихий вечер пятницы. Отец уже должен был вернуться из Министерства, а Том… Она знала, где его искать. — Мы не ждали тебя раньше пасхальных каникул, — заметив ее фигуру у двери своего кабинета, с нескрываемым удивлением сказал Лорд. Его сопровождали Лестрейндж и Нотт. — Мне надо срочно поговорить, — на выдохе сказала Октавия, загнанно смотря на мужчину. Чувства разрывали изнутри. В голове крутился только один вопрос. Том улыбнулся уголками губ и, жестом отпустив друзей, пропустил ее внутрь своего кабинета. Сердце сжалось от воспоминаний о том, как она рыдала у него на плече в декабре, стоя прямо в центре этой комнаты. В сущности ничего не изменилось: пара книжных шкафов, длинный диван, зеленый ковер на полу и стол, заваленный бумагами. Единственное, что выбивалось из общей картины — красивая золотая чаша с ручками и гравюрой в виде барсука, стоявшая прямо на столе. Октавия не могла отвести взгляд. Она манила. От нее исходила такая сила, что у Смит начали подкашиваться ноги. Том, заметив это, быстро подхватил ее под руки и усадил на диван. — О чем же ты хотела поговорить? — он очаровательно улыбнулся. — Ты ведь не убийца? — она подняла на него мокрые глаза. Вопрос дался девушке с трудом. Ей было сложно даже произнести такие слова рядом с ним. Лорд, услышав это, хохотнул и накрыл ее руку своей. — Кажется, в Хогвартсе я случайно задавил муравья. Если мне не изменяет память, — он театрально нахмурился. — Это было мое первое и последнее убийство. — Я… серьезно, — Октавия заглянула ему в глаза. — Мне нужно немного честности… я должна знать. Ты убивал? Нижняя губа девушки подрагивала, как и ее ресницы, что казалось Лорду забавным и несколько жалким. Перед ним сейчас сидела волшебница с огромным потенциалом и вела себя как маленький ребенок. Обычно он раздражался, когда люди смели при нем плакать или изливать ему свою душу. Он ненавидел человеческие слабости. Но кричать на Октавию не мог. Он видел, что ее намерения слишком нестабильны. В отличие от своего безжалостного отца, девочка впитывала идеи гуманизма от брата и была иногда слишком доброй и эмпатичной: в возрасте пяти лет она ругала отца за плохое отношение к домовикам, в восемь — закрывала глаза, когда видела драки. Том видел перед собой пластилин, мастером которого стал. И уже в десять лет Октавия могла с едким презрением во взгляде назвать магглорожденного грязнокровкой. В Хогвартсе она вступила на путь насилия — до него доносились слухи о Сириусе Блэке, мерзком предателе крови, что постоянно лез к девушке. Том не мог не радоваться всем сообщениям об очередной драке ребят. Так Октавия убивала в себе ту часть, что была противна Темному Лорду. Он прекрасно понимал, как к ней подойти, чтобы убедить в правильности своих идеалов. И каждый раз пользовался своим авторитетом — говорил то, что ему было нужно. Этому привилегированному с рождения ребенку достались не только известная фамилия, деньги, но и магический потенциал своего отца. Единственное, чего ей недоставало, — родительской ласки и тепла. И Том Реддл сделал все, чтобы будущая сильная волшебница встала на его сторону. Он дал ей то, в чем она ужасно нуждалась, — понимание. И Октавия, сама того не осознавая, привязалась к нему. Так, что любое сказанное им слово она считала правдой. Том был уверен, скажи он, что небо зеленое, девочка через какое-то время начнет вторить ему. — Ви, клянусь, — он вытащил свою палочку. — Эта палочка не сотворила ни одного запретного заклинания. Стал бы я тебе врать? Октавия опустила голову. Он звучал очень уверенно. Его голос пробирал до мурашек. Подсознательно ему хотелось довериться. — А Пожиратели? — Я не могу говорить за каждого, — начал он, ухмыляясь. — Нет, не так, — Смит перебила его, хватая за запястье. — Мы же… наша программа против грязнокровок и магглов… мы не убиваем? Том снова усмехнулся, элегантно закинув ногу на ногу. Он немного откинулся на диване и пристально посмотрел на девушку. Почему ее вообще интересует такое? — Твой отец и я создали замечательную программу, направленную на последовательное удаление из магического сообщества грязнокровок и подчинение магглов. И, если тебя это так волнует, в ней нет ни слова про убийства неугодных. — Но то что пишут в газетах… — Вокруг много плохих людей, желающих очернить нашу организацию. А что пугает людей больше насилия и хаоса? Только еще больше насилия и хаоса, — он развел руками. — Я единственный открытый оппозиционер Министерству, поэтому они и пытаются повесить все злодеяния на меня и Пожирателей смерти. Создать образ злого и беспощадного Темного Лорда. Но правда в том, — он наклонился к Октавии, — что никогда я не отдавал приказ об убийстве хотя бы кого-то. Да и какой в этом смысл? Убить всех грязнокровок просто невозможно, как и магглов. Тем более, кто тогда будет нам служить? Девушка задушено хмыкнула. Мерлин, как она вообще могла сомневаться в нем? Как она могла допустить мысль о том, что обманщик Эдмонд говорит правду? Октавия сжала в руках ткань юбки. — Прости, что спрашиваю такое, — выдавила она. — Мне просто нужно было убедиться. — Все хорошо, Ви, — он приобнял дрожащую девушку за плечи. — Ты можешь спрашивать меня обо всем. Мы же доверяем друг другу. Том повернул к ней голову и посмотрел прямо в глаза. Мокрые и красные от слез. От сомнений не осталось и следа. Теперь она снова была полностью в его власти. — В этом мире ты можешь доверять только своей семье, — он крепко схватил ее запястье, не прерывая зрительного контакта. Октавия кивнула и всхлипнула. Только семье.