Broken

Никогда Октавия Смит не боялась возвращаться домой. Никогда. До лета 1977 года. Она не представляла, как теперь смотреть в глаза отцу и самое главное — Лорду. Она знала, что он ждет ее возвращения. Том неоднократно упоминал в письмах, что у него есть важное задание для Октавии. Камины открыли рано утром. Сириус вечером прислал записку, что хочет увидеться до отъезда, но девушка ничего не ответила. Она понимала, что если они увидятся, встреча с семьей станет еще сложнее. Поэтому, собрав вещи, Октавия еще до завтрака покинула Хогвартс через камин. Поместье Смитов встретило суматохой: в гостиной за широким обеденным столом собрались мужчины в темных мантиях. Ни одного из них девушка не узнавала. Они хищно посмотрели на появившуюся из камина Октавию. — Заблудилась, малышка? — сально пропел мужчина с черными вьющимися волосами, темной щетиной и выделяющимися на худом лице горящими карими глазами. У него был очень странный акцент — он явно не был британцем. Хотя выдавал его происхождение вовсе не акцент, а повадки: он был слишком резок, не подбирал выражения и очень громко смеялся. Так чопорные британцы, тем более представители аристократических родов, себя не вели. Октавия не успела ничего ответить наглецу, потому что на пороге гостиной возникла величественная фигура Тома Реддла. При его появлении все резко затихли и опустили головы. — Следи за языком, Долохов, — Лорд с укором посмотрел в сторону волшебника, отвесившего сальный комментарий. Тот неуверенно кивнул и сжал палочку, которая лежала на столе, в руке. Октавия бросила испепеляющий взгляд на Антонина и, гордо вздернув нос, подошла к Реддлу. Он не позволил ей себя обнять, как это делал обычно, — лишь похлопал по плечу и, подхватив под руки, увел длинными коридорами в свой кабинет. Это показалось девушке странным, но она все списала на то, что они были на виду у большого количества людей. Когда они остались один на один, Октавия начала нервничать. Мысль о том, что Лорд может узнать об ее отношениях с Сириусом, убивала. Она не знала точно, был ли Том легилиментом, но в своей голове Октавия, словно умалишенная, повторяла «Протего». — Ты напряжена, — с мягкой полуулыбкой сказал Реддл, закрыв за собой массивную белую дверь. — Отец обещал провести официальную церемонию вступления в наследие Смитов, поэтому я немного нервничаю, — она села на мягкий диван и в подтверждение своих слов поправила фамильное кольцо. Том выглядел спокойным, как и всегда. Он аккуратно опустился рядом с ней и взял за руку для того, чтобы получше рассмотреть кольцо. — Я помню тот день, когда твой отец вернулся в школу после церемонии с таким же кольцом. Он еще неделю хвастался своими возросшими силами, — хохотнул Реддл, проведя пальцем по серебряной поверхности печатки. Он замолчал всего на пару минут и отошел к окну. — Слова вашего семейного девиза всегда казались мне правильными. Неудивительно, что все твои родственники были слизеринцами. Даже после выпуска слизеринцы остаются семьей, — он скрестил руки на груди и всмотрелся в утреннюю дымку в саду. — Я слышал, что твои друзья, мистер Малфой и сестры Блэк, выпустились из школы. Тебе наверняка сложно без них… — Без Нарциссы особо одиноко, — подхватила Октавия, стараясь не показывать своей нервозности. — С ней я могла делиться своими переживаниями. Люциус был мне скорее соперником, чем другом. Мы общались, но не так близко. — Вот как… — задумчиво протянул он, медленно повернувшись к ней лицом. — Получается, в Хогвартсе у тебя не осталось друзей? — Это не совсем так, — Октавия мотнула головой, когда разум подбросил воспоминание с Сириусом. Она мельком взглянула на Тома, который внимательно смотрел на нее, крепко держась за массивную темную столешницу. — В школе еще остались мой кузен Маркус и Эван Розье. Мы с ним играли вместе в квиддичной команде, — ее голос начал дрожать, когда Реддл стал приближаться. — А мистер Блэк? — Октавия застыла. В голове набатом отдавались тяжелые шаги Тома, который не отрывал от нее взгляда. Он узнал. Страх парализовал. Она тяжело сглотнула и посмотрела на свое кольцо. Черт. Черт. Черт. Реддл сел рядом и осторожно поддел пальцем ее подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. Октавия боязливо подняла на него голову. Она почувствовала легкое головокружение, когда столкнулась с его прожигающим взглядом. — Ви? — он поднял одну бровь и успокаивающе погладил запястье большим пальцем. — Прости, я… — девушка замялась, но глаза не отвела. Не смогла. Том подавлял. Поглощал. Уничтожал. — Мы не общаемся. — Вот как, — полуулыбка тронула его лицо, когда Октавия в очередной раз начала нервно теребить свое кольцо. — А мне казалось, это его ты тренировала в октябре. Что ж, если так, — он взял девушку за руку, — жаль. Он показался мне достойным… Октавия мотнула головой и сжала в руке край своей юбки, осознавая, что речь шла не о Сириусе, а о Регулусе. Черт. Если она не перестанет о нем думать, то ее секрет раскроют слишком быстро. — Регулус… он сделал кое-что, за что я до сих пор не могу его простить, — она опустила голову и снова дотронулась до кольца. Воспоминания того вечера всплыли перед глазами, отчего девушка поморщилась. Том, сидевший рядом, едва слышно хмыкнул и мягко обнял Октавию за плечи. — Любовь заставляет людей делать глупые вещи. Иногда безрассудные и опасные, — он приблизился к ее уху, аккуратно заправив выпавшую прядь. — Я часто видел, как люди страдали от любви. От того, что сделали неправильный выбор. Они отказывались от всего ради великого, как им казалось, чувства, но… — Том легко смахнул волосы Октавии с левого плеча, — потом оставались ни с чем. Без денег. Наследства. Семьи. Девушка нервно сжала юбку в руках, когда он провел пальцем по тонкой шее. Она задрожала всем телом, понимая, почему Реддл все это говорит. Страх медленно пробирался под кожу, уничтожая остальные чувства. Он знал. Он все прекрасно знал. — Это ужасно, — прохрипела Октавия, не отводя взгляд от своего кольца. Она чувствовала на себе внимательный взгляд Тома и не могла сосредоточиться ни на чем. — Да, Ви, это ужасно, — он ухмыльнулся и переместил свою руку на ее плечо. — Твои родители, хоть и не показывали это на публике, невероятно переживали, когда твой брат покинул семью. Дарио был подавлен, Изабелль ходила с красными от слез глазами почти месяц. Невозможно было смотреть на то, как они страдают. Том видел, как Октавия задрожала всем телом. Он мягко обнял ее, притянув ближе к себе, как это делал в детстве. Несмотря на то, что он сохранял внешнее спокойствие, внутри зрело раздражение. Почему-то он не мог спокойно проникнуть в ее мысли, как раньше. Он прикасался к ее сознанию аккуратно, чтобы она не заметила вмешательства, рассматривая какие-то незначительные эпизоды из жизни. Ему хотелось больше. Он желал увидеть то, о чем ему рассказывала Беллатриса. Этого мерзкого мальчишку Блэка, посмевшего посягнуть на его собственность. Том пытался вывести Октавию на эмоции и сделать более уязвимой, но ничего, кроме эпизода с рождественского приема с Регулусом, он не смог увидеть. Но он чувствовал и видел по реакции, что девушка что-то скрывает. От него. От ее Лорда. — Я никогда не забуду, как твой отец плакал у меня в кабинете на следующий день после того, как Эдмонд был выжжен с гобелена, — Том провел рукой по волосам девушки и попытался снова проникнуть в сознание, но ничего, кроме черной дымки с едва заметными лицами, не смог увидеть. Он поджал губы и пропустил несколько прядей между пальцами. — Мне хотелось ему помочь, но я не мог. Не мог вернуть ему сына. Я сказал ему, что у него осталась замечательная дочь, на которую он может положиться. Ведь она никогда его не предаст, — прошептал Том с коварной усмешкой на лице. Девушка в его руках начала дрожать еще сильнее. Он знал, куда давить. Он методично разбивал ее оборону, потому что Октавия Смит принадлежала ему. И он прекрасно знал все ее слабые места. — Ты ведь никогда не предашь свою семью? — Том аккуратно повернул голову Октавии к себе. Ему стоило много усилий скрыть свою победоносную улыбку, когда он, посмотрев в ее наполняющиеся слезами глаза, смог ухватить воспоминание. Смутное. Темное. Но воспоминание. Октавия смотрела на флакон духов. Зеленое сердце. Потом перед глазами всплыл пергамент, на котором аккуратно был выведен текст: «Моя амортенция пахнет, — текст расплылся, — Октавии Смит… аромат я сделал… Надеюсь… Октавия будет… моим… Pour toi, mon amour». Несмотря на то, что текста частично не было видно, уголки губ Реддла дрогнули. У него получилось. Она лежала на его коленях, прижимаясь к груди всем телом. Октавия выглядела такой маленькой и… жалкой. Бедная глупая девочка, так отчаянно нуждающаяся в любви. И нашедшая ее в таком же глупом отвергнутом мальчике. Тому лишь на момент стало противно настолько, что он захотел ее оттолкнуть. Но его остановило фамильное кольцо, которое сверкнуло на пальце Октавии. Она нужна ему. По крайней мере, пока. — Ви, — он тяжело выдохнул. — Я вижу… Но Реддл не успел договорить, потому что Октавия подняла на него свои полные отчаяния глаза и сказала: — Я готова взяться за то, о чем ты писал. И Том в очередной раз за утро победоносно улыбнулся. Раздражение, злость и отвращение в момент испарились, когда она произнесла такие важные для него слова. Перед ним была его Октавия. Та, которая готова служить своему Лорду за его благосклонность. За чувства. Он аккуратно отстранил ее и подошел к столу, на котором вот уже два месяца лежал потрепанный пергамент. Том нашел его в старой библиотеке Смитов. Как ему удалось понять, это был сильнодействующий токсин, который нельзя было заметить магией. Единственная проблема была в том, что рецепт зелья написан на итальянском и зашифрован фамильными чарами. Только представители рода Смит могли его прочитать. Реддл обратился за помощью к Дарио, как старшему из рода, но тот не смог понять и половины, потому что итальянским в жизни не пользовался уже больше десяти лет — со дня смерти его деда Теодоро. И у Тома в голове созрел план: все сделает за него Октавия. Она приготовит для него то, что поможет ему стать еще влиятельнее в магическом мире. Именно Реддл подкинул идею Дарио о передаче фамильного кольца во владение Октавии. Он знал, что друг не хотел этого делать до ее восемнадцатилетия, но обстоятельства вынуждали действовать быстрее. Ему необходимо это зелье. Как глоток воздуха после удушья. Он протянул ей листок. Она внимательно пробежалась по нему глазами. Где-то на середине чтения на лице появилась полуулыбка, которую Том не мог понять. Он подошел к ней и сел рядом. — Ты сможешь это приготовить? — Думаю, что да, но ингредиенты слишком редкие… Не думаю, что сейчас это возможно достать, — она провела пальцем по списку в самом верху пергамента. — Только скажи, все будет у тебя в лаборатории на следующий день. — Мне нужен будет помощник, — Октавия с надеждой в глазах посмотрела на Тома. Она бы и сама смогла сварить это зелье, но тогда бы на него ушло пару месяцев. В голове сразу вспылала мысль о Снейпе, мальчике, которого хвалил профессор Слизнорт. — Мой однокурсник прекрасно разбирается в зельеварении. Можно я ему напишу? — Конечно, Ви, — он положил руки ей на плечи и посмотрел в глаза. — Я даю тебе полную свободу действий, только свари его для меня. В этот момент в дверь постучали и, не дождавшись ответа, в комнату вошел Эридан Лестрейндж. За ним Октавия заметила знакомые фигуры — Рабастана и Рудольфуса. Реддл, как только они появились на пороге, изменился в лице. Стал серьезным и более строгим. — Я зайду вечером, Октавия, — кивнул ей он и жестом попросил выйти. Смит покорно поднялась со своего места и, поздоровавшись с однокурсниками, скрылась в коридорах родового поместья.

***

В комнате их домашний эльф Ринди уже раскладывал все вещи Октавии по полочкам. Увидев госпожу, он низко поклонился и продолжил делать свою работу. Девушка внимательно посмотрела на свою комнату. Кое-что как будто поменялось — кажется, письменный стол переставили к окну, хотя раньше он стоял у стены рядом со шкафом. В целом атмосфера стала более мрачной, из-за темных портьер и шелкового черного постельного белья на кровати. Ее комната не была похожа на спальни других девочек ее возраста. Они любили различный декор и портреты, Октавия — семейное наследие. На темно-зеленых стенах было множество портретов и колдографий родителей и дальних родственников. Прямо над местом, где раньше стоял стол, находилась уменьшенная версия семейного гобелена. Девушке нравилось смотреть на него во время работы. Это придавало ей сил и уверенности. Она чувствовала силу и заботу своего рода. Октавия отошла к окну, чтобы посмотреть на загорающееся утренней зарей небо. Взгляд девушки ухватился за инородный предмет на столе — дневник, который ей подарил Сириус. Она тут же схватила его и пыталась запрятать в один из шкафчиков, но ее остановил тихий «Дзынь», который он издавал. — Ринди, ты свободен, — махнула она эльфу и он тут же исчез. Октавия села на свое место за столом, боязливо открывая дневник. «Мне грустно, что ты даже не попрощалась со мной», — надпись на зачарованном пергаменте загорелась. Девушка достала перо и быстро вывела: «Так было надо. Прости» «Я уже скучаю по твоим губам, Ви», — Октавия быстро прочитала это и, залившись краской, тут же захлопнула дневник. Мерлин! Она могла поклясться, что Блэк сейчас ухмыляется и мечтательно касается своих губ пальцами. Она боролась с желанием выбросить дневник и перестать писать Сириусу хотя бы сейчас, после того как она ответила Лорду на его просьбу. Но что-то, возможно воспоминание о том, как Блэк впивается в ее губы поцелуем после проигранного матча, заставило Октавию передумать. Она снова нерешительно взялась за перо и, капнув случайно на пергамент чернилами, написала: «Я запрещаю тебе писать первым». «Я удивлен, что ты не выкинула дневник, так что… хорошо. Буду ждать. Люблю» Октавия закрыла дневник и положила его в ящик, после чего заперла защитным заклинанием. Она закрыла глаза и уткнулась лицом в руки. Что она творит? Почему она не испытывает ни капли стыда за то, что спокойно общается с предателем крови? Почему после разговора с Реддлом ее не мучает совесть? Почему? Неужели… она становится такой же, как и ее брат?.. Неужели она может предать их по-настоящему?