Broken

Северус Снейп не любил летние каникулы, потому что был вынужден возвращаться из недружелюбного, но приятного Хогвартса в мрачный и бедный дом в Паучьем тупике. Без матери, которая умерла в прошлом году, находиться в нем стало просто невыносимо. Но выбора у Снейпа не было — студентам не разрешалось оставаться в школе на лето. На следующее утро после приезда из Хогвартса в окно настойчиво постучала незнакомая сова. Он без интереса впустил птицу внутрь. В лапах она держала небольшое письмо. Северус аккуратно развернул конверт и опустился на покосившийся стул. Как только он увидел, от кого оно, — брови удивленно поднялись вверх. Писем он не ждал, а уж от самой Октавии Смит тем более. «Северус! Профессор Слизнорт много раз говорил о том, что ты лучший зельевар на курсе. Я полностью разделяю его мнение и предлагаю тебе подработку. Мне нужно сварить одно зелье, оно крайне мудреное в приготовлении. Я могу его сделать и сама, но знаю о твоем положении и желаю помочь. Если ты окажешь мне эту услугу, Темный Лорд проявит к тебе благосклонность, а моя семья щедро отблагодарит. С надеждой на положительный ответ, Октавия Селена Смит» Снейп в раздражении отложил письмо и устало потер переносицу. Октавия Смит хочет помочь — парень хмыкнул от одной мысли об этом. Ей самой не было смешно, когда она это писала? Еще и «благосклонность Темного Лорда», мерзость. Люциус весь последний год говорил о том, что Снейпу стоит заручиться доверием Лорда и служить ему, несмотря на то, что сам Северус был полукровкой. Малфой говорил, что талант парня к зельям перекроет факт его нечистой крови. Он убеждал, что в итоге в выигрыше останутся только те, кто примкнут к Лорду. Они получат власть, деньги и положение. Северус, конечно же, кивал, но в душе не верил ни одному слову. Он прекрасно понимал, что деньги, власть и положение получат только те, у кого они и так есть по праву рождения. Малфой станет еще богаче, Блэки еще влиятельнее, а Смиты с Лестрейнджами узурпируют Министерство. А ему, бедному мальчику из Паучьего тупика, останется только варить сложные зелья за небольшое вознаграждение для своего Лорда. Но также Северус прекрасно понимал, что сторону рано или поздно придется выбрать. И сейчас, смотря на письмо перед собой, он осознавал, что выбор нужно сделать как можно скорее. В общем-то, Октавия не оставила ему никакой альтернативы. Если он откажется, высока вероятность того, что его сделают изгоем на факультете, и, скорее всего, убьют сразу после окончания Хогвартса за нейтралитет. Слизеринцы не прощают предательства. А это, как считал сам Снейп, настоящее предательство — отказаться от помощи тому, кому верил весь Слизерин. У него, конечно, был козырь в рукаве против Октавии — он стал невольным хранителем ее тайны. Но использовать его так глупо Северус не хотел. Эту карту он вытащит позже. Снейп взял в руку перо и написал своим размашистым почерком на том же куске пергамента: «Я согласен работать, но за очень хорошее вознаграждение. Также я требую, чтобы меня поселили в поместье — от сложных зелий лучше не отвлекаться. Буду ждать порт-ключ». Северус тяжело выдохнул и отдал письмо сове. Птица благодарно ухнула и вылетела в открытое окно. Снейп смотрел, как она удаляется, осознавая, что он только что сделал. Пути назад больше нет.

***

Дарио Смит сидел в кабинете Тома Реддла и буравил взглядом серую стену. В руке был стакан с виски, а на кофейном столике дымилась зажженная итальянская сигара. Реддл стоял у окна и всматривался в пылающее закатное небо. В кабинете висело тяжелое молчание, которое никто из них не смел прервать. Перед Дарио Смитом стоял Омут памяти, в котором плавали воспоминания о сегодняшнем разговоре Тома с Октавией. Он видел ее воспоминания. Он видел тот самый флакон духов и записку. И у него не укладывалось в голове, как его Октавия может так с ним поступать. Как она, его чудесная дочь, которая старалась быть идеальной ради его внимания, могла переступить через семью и связаться с этим мерзким предателем крови. Внутри зрело раздражение, но он не давал ему выхода. Тешил себя мыслью о том, что ничего еще не доказано. — И ты считаешь, что девчонка Блэк говорит правду? — наконец начал Смит, сделав большой глоток из стакана. — Я видел ее воспоминания и мысли. Она не может врать, — Том резко повернулся на каблуках туфель и прошагал до столика, на котором стояла бутылка виски. Его шаги набатом отдались в тяжелой голове Дарио, отчего он поморщился и спрятал лицо в ладони. Реддл тем временем спокойно налил себе стакан янтарной жидкости и, поморщившись, немного отпил. Джин нравился ему куда больше. — В любом случае, пока нет прямых доказательств того, что Октавия с этим… отребьем, — Смит поморщился от одной мысли об этом и сделал еще один глоток, — нет смысла ее наказывать. — Дарио, — Том оказался за спиной друга и положил свою тяжелую ладонь на его плечо, отчего тот вздрогнул и повернулся к нему, — ты уже упустил своего сына. И даже не смей допускать мысль о том, что мы потеряем Октавию. Она моя, — он посмотрел на Смита исподлобья и несильно сжал плечо. — Она очень важная часть нашего плана. И если ты все еще хочешь стать Министром магии, то позаботься о том, чтобы она вновь вспомнила о важности своей семьи. Дарио крепче сжал стакан и закусил щеку, как это делал всегда, когда нервничал или раздражался. Реддл почувствовал, как заработали шестеренки в его голове. Идеи вылетали одна за другой, не успевая осесть в голове. Он видел каждую мысль в сознании друга, хотя фамильное кольцо Смитов отлично защищает разум от вторжения. — Это сделает только хуже, Дарио, — фыркнул Том, увидев идею друга о магическом браке его дочери с одним из Лестрейнджей. — Я просил не использовать легилименцию на мне, — прошипел Смит и закинул одну ногу на другую. Злился. — Ты просто слишком громко думаешь, — Том ухмыльнулся и обошел диван, на котором сидел Дарио. Он остановился у книжных полок и начал вслепую перебирать пальцами корешки древних фолиантов. — Если Октавия вступит в брак с кем-то, она не сможет использовать наследие Смитов. Она перестанет быть частью семьи. А нам, как ты помнишь, нужно, чтобы Октавия как можно дольше оставалась главой рода, — он повернулся лицом к Смиту и на секунду задумался. — Лучше постарайся сделать вид, что ты хороший отец, который заботится о своей дочери. Она нуждается в любви и готова брать ее даже от таких, как этот… Блэк. Дарио задумчиво отпил из бокала и помассировал переносицу. Том был полностью прав. Октавия, может, совершенно ничего не испытывала к Блэку. Ей просто нужна была любовь, которую родители дать не могли. — Летом они не смогут видеться с мальчишкой, может, она его забудет за это время, — Дарио аккуратно поставил стакан на столик и взял дымящуюся сигару. Он сделал одну затяжку и медленно выпустил дым изо рта. Том снова повернулся к нему лицом и тяжелым взглядом посмотрел исподлобья. Прожигал, не говоря ни слова. — Дарио, — он начал медленно наступать, отчего Смит сделал слишком глубокую затяжку и закашлялся, — никаких «может» или «если». Мы вместе должны сделать так, чтобы она верила только нам. Мне и тебе, — Том остановился в шаге от мужчины, как мраморная статуя возвышаясь над ним. Дарио шумно сглотнул и, стараясь не выдавать своего раздражения, поставил стакан на столик рядом. Он привык видеть Реддла таким. С тяжелым взглядом исподлобья, со скрещенными на груди руками и с едва поднятым вверх уголком губ. Они дружили слишком долго, чтобы не понимать все его эмоциональные реакции. Сейчас он находился на первой ступени собственного раздражения, после которого в ход обычно шли палочки и дальше — непростительные заклинания. И Смит, чтобы не накалять ситуацию, встал с дивана, практически поравнявшись с ним. — Я отдам приказ закрыть камины для посторонних и не впускать неизвестных сов без моего ведома, — он поправил лацканы собственного темного костюма и кивнул другу. Губы Тома тронула едва заметная улыбка. — Когда ты собираешься проводить церемонию вступления в наследие? — выдохнул Реддл, смотря прямо в глаза Дарио. Тот с вызовом смотрел на него в ответ. — В конце июня. На мой день рождения, — он легко дотронулся до фамильного кольца и по привычке гордо поднял голову. Реддл хмыкнул и отошел к огромному письменному столу. Он покопался в большом количестве бумаг на столе и положил перед собой три листа. — Раньше не сможешь? — спустя некоторое время молчания сказал Том. Он рассматривал свои бумаги и сверялся с датами. — Могу, в день рождения Адама, но ты сам понимаешь, что сила отца куда больше, чем дяди, — Дарио медленно подошел к Реддлу, заглянув в пожелтевшие от времени листы перед ним. Это был их большой план. Тот, который они вместе составили еще в школе. Два талантливых ученика Слизерина, которые по случайности оказались в одной комнате в общежитии. С момента их выпуска прошло много лет, многие вещи поменялись, как и они сами, но план, разработанный в конце шестого курса, не поменялся абсолютно. В нем было прописано все. От рождения первого ребенка Смита до момента установления господства над магическим сообществом. Они планировали, продумывали и впоследствии реализовывали. За все эти годы они не отклонились от плана ни разу. Ни разу до 1976. Первой ошибкой стал первенец Дарио — Эдмонд, который дерзнул пойти против своей семьи. Он не то чтобы спутал им карты, Эдмонд не был ключевой фигурой в этой игре, но настрой подпортил точно. Смита тогда впервые за тридцать лет выбило из колеи. Он не мог поверить, что его предал родной человек. Его кровь и плоть. Он был темнее грозовой тучи — не мог решать никаких вопросов и не появлялся на важных встречах. Том каждый день приходил к нему в кабинет, заставал его со стаканом виски и пытался поговорить. Но тот не хотел говорить ни о чем, кроме способов убийства сына в защищенном Хогвартсе. Он желал посмотреть Эдмонду в глаза. А потом отвести в фамильный зал, чтобы этот щенок взглянул на всех, кого он предал. Потому что Эдмонд предал не только его, но и весь род. Каждого члена семьи до самих Основателей. Гнев был так силен, что Дарио выжег сына с каждой колдографии из семейного альбома. У него больше не было второго ребенка. Только Октавия. Его любимая и послушная Октавия, которая никогда его не предаст. И именно дочь принесла то, что могло помочь ему убить сына в Хогвартсе. Ожерелье. Откуда семейная реликвия у мальчишки, никто уже и не думал. Все они, члены «Тайной Пятерки», пытались придумать, что сделать с таким неожиданно попавшим в их руки оружием. Мысль о проклятии подал Дарио, вспомнив, что у его отца была огромная книга по темным заклинаниям. Нотт отговаривал, но гнев внутри был сильнее всяких слов. Дарио Смит не прощает предательств. Лестрейндж проклял ожерелье на следующий день, а за Томом оставалось только убедить Октавию в том, что ее брат предатель и передать ему украшение. Никто не сомневался, что у него это получится. Его природная харизма и какое-то магическое очарование как магнитом притягивали Октавию. Она слушалась. Она подчинялась. И с внутренним удовлетворением принял Смит новость о том, что напуганная Октавия приходила в поместье в середине учебного года. Сработало. Проклятие уже разлилось по каждой венке и капилляру, проникло в сердце и медленно уничтожало оскверненную плоть Эдмонда. Изабелль, когда узнала об этом, устроила истерику, кричала, что ненавидит мужа, а тот лишь улыбался. Потому что предать семью значит умереть. Следующей проблемой стала Октавия, которая неожиданно для Дарио посмела иметь отношения с предателем крови. Она всегда была менее жестокой, чем он сам. Себастьян даже говорил, что она и мухи не смеет обидеть. Но Смит никогда не думал, что девочка, воспитывающаяся на принципах чистоты крови, может дерзнуть бросить вызов семье и связаться с тем, чья кровь уже осквернена. Он готов был простить нелюбовь к насилию, но предательство — никогда. Однако действовать сгоряча он не хотел. Сейчас на его руках не было стопроцентных доказательств тому, что его дочь в отношениях с Сириусом Блэком. Из-за этого легкое раздражение быстро компенсировалось мыслью о том, что девчонка Блэк просто наврала, чтобы очернить бывшую подругу и навлечь расправу на кузена. Дарио знал, что подростки поступают жестоко. И был уверен, что его Октавия никогда не посмеет уйти от семьи. Она никогда не бросит великое наследие. Она часть их большого плана. Она была им нужна. Как и Октавия нуждалась в своей семье. Дарио прекрасно понимал, что за эти три месяца он должен сделать так, чтобы дочь забыла обо всем, кроме семьи и своего долга. — Сразу после церемонии я отвезу ее в родовое поместье в Италии. Думаю, так мы быстрее получим доступ к хранилищам и библиотеке. — Сделай все, что возможно, — Реддл посмотрел на друга, а затем быстро убрал бумаги в ящик стола. — Я отдал приказ следить за ней мальчишке Розье. Она говорила мне, что они дружат. Он прибудет завтра вечером в поместье. И да, Дарио, скажи своей сестре, чтобы она зашла ко мне после собрания. — Розабелла уже прислала письмо из Румынии. Ей удалось договориться с вампирами, — Дарио достал из кармана пиджака аккуратное письмо и положил его на стол Реддла. Тот довольно улыбнулся, смотря на друга. — Дело осталось за малым, — он подтянул письмо к себе. — Готовь речь на инаугурацию, Дарио, скоро Министерство падет.