Broken

Всю неделю после того странного разговора с Реддлом Октавия старалась не пересекаться ни с кем, кроме Северуса Снейпа. Она отказывалась от настойчивых просьб Эвана провести вместе время, осторожно общалась с отцом, который резко начал проявлять к ней интерес, практически не отвечала Сириусу на его сообщения. Она полностью отдала себя созданию зелья. — Белладонна? — вскинул брови Северус, когда она достала из шкафа ингредиенты для следующего этапа варки зелья. — В такой дозировке она спокойно может убить человека. В рецепте действительно столько нужно класть? Октавия вернулась к учебнику и провела по страницам пальцем. Она подозревала, что рано или поздно у него возникнут вопросы к составу зелья, но не думала, что это произойдет так быстро. Конечно Снейп был умен и прекрасно понимал, что белладонну можно использовать для лечения, но в умеренных количествах. А в этом рецепте в зелье нужно было добавить больше десяти ягод, что смертельно для любого человеческого организма. — Да, здесь так написано, — мягко улыбнулась Октавия и заправила выпавшую прядь за ухо. — Вероятно, действие белладонны нейтрализуется березовым грибом. — Березовый гриб используется для лечения опухолей. И я уверен, что ты это прекрасно знаешь, — Северус медленно подошел ближе и посмотрел в книгу, стараясь разобрать слова. — Когда на втором этапе ты сказала добавить в зелье болиголов , я подумал, что, возможно, не знаю о его лечебных свойствах. Но листья и ягоды вороньего глаза, — он положил руку на ступку, — явно не используются в медицине. Октавия, что мы варим? Северус внимательно посмотрел девушке прямо в глаза. Его взгляд не был таким же тяжелым, как у Тома. От него не хотелось спрятаться. В нем не было нажима, требующего немедленного ответа. В нем не чувствовалось угрозы. Поэтому Октавия, отложив ягоды белладонны в сторону, повернулась к парню, крепко схватившись за столешницу. — Это яд, который изобрел мой прадед, — честно призналась она, с вызовом смотря на Снейпа. На его лице появилась кривая усмешка. Он все прекрасно понимал. И Октавия осознавала, говоря правду на последнем этапе, что деваться ему уже некуда. Они уже сварили практически все — даже если он сейчас уйдет, она сможет закончить зелье сама. — Не удивлен, — смотря исподлобья, сказал Снейп. Он оперся спиной о стол напротив Октавии. — Зачем соврала? — Зачем поверил? — сверкнув глазами, прошептала девушка. Они смотрели друг на друга, не отрывая взгляда. Два отличных зельевара, которые раскусили друг друга еще на первой неделе работы. — Уверена, что ты еще на вехе ядовитом понял, что мы варим не лечебное зелье. — На чемерице, — честно признался Снейп. Октавия хмыкнула. Он понял еще в самом начале. В голове тут же родился вопрос. — Почему продолжил тогда? — она посмотрела в его сторону. Пристально. Жаждя ответа. — Выбрал сторону, — сказал он и вернулся к своему котлу, начиная нарезать ягоды белладонны. Октавия ухмыльнулась и принялась тереть в ступке листья вороньего глаза. «Выбрал сторону». Как легко он это произнес. Так, что Октавия позавидовала. Если бы у нее спросили подобное в начале года, она без колебаний бы ответила про свою принадлежность к стороне своей семьи. Но сейчас… Сейчас она понимала, что идет по натянутому над пропастью канату, пытаясь не свалиться в темноту. В последнее время, смотря на Темную метку на своем предплечье, она часто задумывалась о том, правильным ли был ее выбор. Но однозначного ответа дать даже себе не могла. Идеи, которые поддерживала и продвигала ее семья, Октавия всецело разделяла. И до сих пор не отказалась от них. Она слабо представляла себя, мило беседующей с грязнокровкой или каким-нибудь магглом. Она была продуктом магического общества. Продуктом своей семьи, все члены которой были представителями древних аристократических родов. Чувство собственного превосходства над другими, осознание своей силы пьянили. С самого детства. Она знала, что равными ей могут быть только наследники других магических родов. И только поэтому общалась исключительно с ними. И даже после встречи с Сириусом она не шла наперекор идеям собственной семьи. Он был предателем, но все еще чистокровным Блэком, наследником древнейшего рода Англии. Он был равен ей по силе. Но что тревожило Октавию по-настоящему и заставляло сомневаться в своем выборе — то, как Темный Лорд и отец собираются добиться своих целей. Когда она собирала сообщество чистокровных, практикуя там запретные и смертоносные заклинания, не возникало сомнений в реформаторском пути достижения целей. Червяк сомнения начал пробираться в сердце после того разговора с Эдмондом. И хоть она своими глазами видела план реформ, сейчас на душе было неспокойно. Впервые Октавия сомневалась в том, что говорит Лорд. Она подслушивала разговоры снующих по дому Пожирателей, пыталась выуживать из отца информацию, но в сущности ничего важного не получила. Где-то в глубине души она боялась узнать правду. Боялась, что весь ее мир разрушится. Что отец и Том окажутся не революционерами-реформаторами, которые хотят для магического мира лучшего, а простыми убийцами и садистами. Из-за этого она не спрашивала, зачем им токсин, который невозможно обнаружить магией. Понимала. Но боялась признать. Октавия не хотела слышать из уст людей, которые всю жизнь вбивали ей в голову мысль об изменениях в волшебном мире путем реформ, что они собираются кого-то убить. Ее же руками. С каждым этапом приготовления зелья, с каждым разговором с отцом Октавия понимала, что возможно совершила ошибку. Что зря доверилась. Зря послушала. Зря отвергла Эдмонда. Но сделанного не изменить. И даже горькие слезы в подушку ничего не могут поменять. Она связала себя магическим контрактом с Темным Лордом, когда позволила ему поставить себе Темную метку.

***

Через два дня зелье было полностью готово. Октавия и Северус стояли над ним, всматриваясь в зеленоватый эликсир в котле. — Стоит бросить в него что-то, чтобы проверить, работает ли оно, — предложил Снейп, глазами ища материал для проведения эксперимента. Октавия аккуратным движением зачерпнула немного зелья и бросила в него маленький зеленый листик, который мгновенно начал чернеть и в итоге просто растворился. — Кажется, готово, — засияла девушка, начиная разливать зелье по склянкам. Снейп удовлетворенно выдохнул. — Что ты туда бросила? Никогда не видел раньше такого растения, — поинтересовался он, смотря на сосредоточенную Октавию, которая закупоривала все склянки на столе. — Это лист абелии, — она коротко посмотрела на него. — Это декоративное растение, его практически не используют в зельеварении, у него нет никаких лечебных свойств. Мой дед их использовал для того, чтобы проверять свои зелья. — Он тоже был зельеваром? — О да, он был, — хохотнула Октавия, поворачиваясь всем телом к Снейпу. — Имя Филиппа Смита ты точно находил в учебниках. Его зелье, конечно, не входит в образовательную программу, но хоть раз им пользовались все. — Зелье хорошего настроения, да? Октавия кивнула и, аккуратно уменьшив один из пузырьков, сунула его в свою сумку. Снейп вопросительно вскинул брови и оперся рукой о столешницу. — Настоящие слизеринцы всегда оставляют себе немного яда, — ухмыльнулась она и подвинула одну склянку к парню. — Ты можешь забрать одну. Все равно никто, кроме нас, не знает, сколько получилось. В голове Снейпа зароилось огромное количество вопросов, ответов на которые у него просто не было. Он внимательно посмотрел на девушку и засунул бутылек в мантию. Он не мог понять зачем ей, девушке, которая может в любой момент забрать из этой лаборатории все, оставлять себе склянку. Здесь же будут храниться остальные. Так зачем? — Мне нужно подняться наверх, отдать зелье отцу, — Октавия схватила одну из склянок и, сделав свой внешний вид более аккуратным магией, направилась к двери. — Можешь сходить в библиотеку, пока меня нет, там есть несколько книг, которые будут тебе интересны. И… спасибо за помощь. Произнеся это, Октавия скрылась в дверях, а Снейп в очередной раз понял, что не ошибся. Она была не такой плохой, какой хотела казаться. Он никогда не общался с ней до этого так близко, считал ее гордой и эгоистичной слизеринкой — такой же, как и все девушки на его факультете. И даже в первом письме Октавии ему он чувствовал снобизм и чувство превосходства над жалким полукровкой. Она звала его не потому, что считала хорошим зельеваром, а просто потому, что Снейпа можно было легко купить. Октавия была отвратительной и самовлюбленной особой. До того, как он понаблюдал за ней пару недель. Мимолетных разговоров за работой хватило, чтобы понять, что Октавия Смит скрывает свою истинную сущность за маской холодности и язвительности. Она боится, что люди увидят ее ранимой и уязвимой. Она боится шутить зельеварские шутки, предпочитая язвить на публике. Она боится делиться с кем-то личной информацией, потому что не знает, кому можно доверять. Она вся соткана из страха открыться. Октавия Смит это безупречность, выверенность, ум, гордо вздернутый нос и абсолютное чувство недоверия к внешнему миру, которое она скрывает за своей ядовитой усмешкой и острым языком. Но такой она была на публике. А здесь, в лаборатории глубоко под землей, увлеченная работой, Октавия была другой — растрепанной, сосредоточенной, отпускающей ругательства себе под нос, шутящей зельеварские шутки, улыбающейся. Она была живой. Октавией, которая сбрасывала свою броню и просто была собой. Девочкой, искренне влюбленной в дело, которое она делает. И весь скептицизм Снейпа в отношении ее личности разбивался об эту счастливую улыбку, которую она выдавала каждый раз, когда все получалось. Она была настоящей перед ним. И он отвечал ей тем же.

***

— Том? — Октавия коротко постучала в дверь кабинета Тома, мысленно готовясь к сложной беседе. Всю неделю она старалась избегать его, потому что рядом с ним чувствовала пробирающий до костей страх. Он залезал под кожу, пульсировал в висках, сдавливал легкие. Реддл сидел за своим столом, внимательно изучал какие-то бумаги. Он, увидев Октавию в дверях, коротко улыбнулся и махнул рукой, чтобы она зашла в кабинет. Мужчина выпрямился и отложил свои документы, смотря прямо девушке в глаза. Он словно чувствовал изменившееся отношение Октавии к себе, поэтому даже не старался изображать радость. Реддл сложил руки домиком и посмотрел на девушку исподлобья. — Что ты хотела? — он выдавил некрасивую улыбку и указал ей на диван рядом с собой. — Я закончила, — она быстро поставила на стол склянку с зельем, которую тут же схватил Том. Он повертел ее в руках, расплываясь в довольной усмешке. Октавия отшатнулась, когда он порывисто вскочил со своего места и подлетел к ней. Реддл аккуратно обнял ее, не выпуская из рук склянку. Октавия чувствовала на своей шее обжигающее дыхание мужчины. Внутри все сжалось. Он был слишком близко. Так, что кожа, кажется, начинала гореть. Девушка поежилась, когда его рука скользнула по ее спине. В следующее мгновение он прижал ее ближе и буквально у уха прошептал: — Я знал, что сделал правильный выбор. Том тут же отстранился и подошел к столу. Сверялся с бумагами. Октавия пошатнулась и глубоко вздохнула, стараясь держать лицо. — Ты даже не представляешь, что ты сделала для магического общества, Октавия, — он повернулся к ней лицом, ухмыляясь так ядовито и при этом счастливо, что девушка поежилась. Хотелось убежать. Спрятаться. Забиться. Перед ней был не ее дядя Том, который в детстве давал конфеты за каждое правильно сваренное зелье. Перед ней стоял Темный Лорд. Чужой человек с дьявольской усмешкой и красными глазами, в которых не было ничего. Ни жалости. Ни сожаления. Ничего. Пустота. В них не было жизни. Это были стеклянные глаза монстра. — Я могу идти? — дрожащим голосом, стараясь не разрыдаться на месте от осознания собственной глупости, спросила Октавия. Она стояла, сжимая в руках юбку, и старалась не смотреть ему в глаза. Но Лорд лишь молча подошел к ней ближе. Шаги его отдавались в голове набатом. Тяжелые. Шумные. Он оказался так близко, что Октавия могла чувствовать тепло, исходящее от него. Том аккуратным движением поднял ее лицо за подбородок, заставляя смотреть себе прямо в глаза. Она смотрела загнанно. Словно все поняла. Словно раскусила весь их план. — Ты войдешь в учебники по истории как волшебница, которая помогла чистокровным отвоевать заслуженное место, — ухмыльнувшись, сказал он. — С этого зелья начнется новая эра магического мира. Он отпустил ее лицо и жестом позволил уйти. Том внимательно смотрел за тем, как она спешно закрывает дверь и тихо прощается с ним. Он аккуратно достал сигарету из портсигара и довольно затянулся. Остался последний аккорд в этой чертовски длинной истории Октавии Смит. Девчонки, которая возомнила, что может бросить ему вызов.

***

Сириус докуривал уже третью сигарету за это утро и нервно мерил шагами свою комнату. Он с тревогой посмотрел на открытый дневник на своем столе и крепко сжал фильтр в пальцах. Октавия не отвечала ему уже третий день. Он уже завалил своими встревоженными письмами Джеймса, который непременно отвечал «Все хорошо, не волнуйся, у нее просто нет времени». Сириус это, конечно, мог понять, но ущемленная гордость ревела внутри. Он ненавидел «Ежедневный пророк», но с недавних пор его утро начиналось именно с изучения страниц этой дрянной газеты. Блэк пролистывал все мировые и государственные новости, ища глазами раздел светских новостей. Он с тревогой искал новость о помолвке Октавии и какого-нибудь чистокровного слизеринца. Но не находил. И с облегчением сжигал выпуск. Он, конечно, не думал, что Октавия могла бы вот так его бросить и не попрощаться, но каждый раз, когда смотрел на пустой дневник, кошки скребли на душе. Тревожно становилось и от того, что, пока Блэк пролистывал «Пророк» до раздела светских новостей, постоянно встречал там Дарио Смита. И это ужасное липкое чувство ожидания чего-то плохого поселилось в душе Сириуса и не желало быстро уходить, как бы он не старался. И утром 21 июня Сириус, по привычке открывший «Ежедневный пророк», задержался на новости, напечатанной на первой полосе. «Гарольд Минчум, тридцатый министр магии Великобритании, был найден мертвым в своем кабинете в Министерстве магии. Новым министром магии Великобритании назначен Дарио Смит». — Пиздец, — прочитав статью до самого конца, резюмировал Сириус и сжег газету.