***
Инаугурация отца прошла для Октавии как в тумане. Она стояла в Министерстве, морщась от ослепляющих вспышек колдокамер. Дарио Смит, улыбаясь, много и долго говорил про силу и победу чистокровных. Она слышала слова, но не могла разобрать их. Рядом с отцом стояли Пожиратели — те, кого она часто видела в поместье. По левую руку от него внимательно всматривался в толпу дядя Адам, сжимая в руках свою палочку. — С этого дня Министерство магии берет курс на очищение магического мира от грязнокровок и подчинение магглов. Все работники Министерства сегодня должны предоставить в Отдел магического правопорядка данные о своей родословной, — закончил Дарио Смит, и зал взорвался аплодисментами. Он мягко обнял Октавию за плечи и под вспышки камер трансгрессировал домой. В кабинете сидели Том, Себастьян Нотт, Эридан Лестрейндж. — Речь великолепна, Дарио, — отсалютовал стаканом виски Себастьян, на что отец Октавии лишь довольно улыбнулся. В кабинете в следующее мгновение появилась красивая женщина с мягкими чертами лицами, которая тут же подбежала к Дарио и обвила его шею руками. — Ты был прекрасен, любимый! — выдохнула Изабелль, чмокнув мужчину в щеку. Том на этом моменте показательно отвернулся. Октавия села на диван рядом с Реддлом и, натянуто улыбнувшись собравшимся, опрокинула в себя стакан виски. Больше не было никаких чувств. С того самого дня, когда она убила человека. — Твоя дочь пьет не хуже тебя, — хохотнул Себастьян, смотря на то, как Октавия наливает себе еще один стакан. Дарио обернулся на дочь и внимательно посмотрел на ее бледное, не выражающее никаких эмоций, лицо. — Сегодня великий день для всех нас, пусть пьет! — призвав к себе стакан, проревел Дарио. — Октавия, — он опустился перед ней на колено, — сегодня станет наследницей нашего рода. И начнет новую главу для всех Смитов. Октавия посмотрела в глаза отцу и заставила себя потянуть уголки губ вверх. — Да, отец, — она коротко посмотрела на фамильное кольцо и усмехнулась. Новая глава для Смитов. Новый убийца.***
В обед отец перенес ее в место, которое было знакомо с самого детства, — поместье Смитов в Италии. Это был огромный дом в три этажа, внутри которого скрывался живописный зачарованный сад, в котором бегали лисы. Это был дом, залитый солнцем и обласканный теплым средиземноморским ветром. В нем пахло апельсинами и морем. Он был таким родным, что Октавия, оказавшись посреди парадного зала, хотела зарыдать. Здесь она учила свои первые заклинания. Здесь она играла с прадедом в волшебные карты. — Дарио, — Октавия тут же подняла глаза на огромный портрет мужчины со светлыми зачесанными волосами и острыми скулами, который презрительно фыркнул, увидев своего внука и правнучку в центре парадного зала. — Дедушка, — Дарио почтительно поклонился портрету и подошел к нему ближе. — Пришел грабить мои подземелья? Надеюсь ты помнишь, что я не назвал тебя своим наследником, — ухмыльнулся Теодоро и скрестил руки на груди. — Я мог бы оскорбиться от вашего предположения, дедушка, но не буду, потому что уважаю вас. Как вы могли заметить, я пришел с Октавией, передаю ей в управление род, — он довольно улыбнулся, наблюдая за тем, как мрачнеет Теодоро. — У тебя все равно ничего не получится, сопляк, — буркнул он и отвернулся. — Посмотрим, — Дарио поджал губы и подхватил Октавию под руку. Она не сопротивлялась. Не было сил. Ни физических, ни моральных. Она послушно шла за отцом, понимая, что сейчас она официально станет одной из них. Убийц. Он вел ее длинными коридорами в ритуальный зал. Октавия смутно помнила его. В детстве дедушка приводил ее туда, рассказывал о предках. Говорил, что Смиты одни из первых поселились в Италии, стали чуть ли не первыми магами на этой земле. Он показывал на стены дома и говорил о величии их семьи. Что каждый камень в этом месте пропитан невероятной родовой магией, которая намного сильнее любой силы в мире. Сейчас Октавия смотрела на каменные стены и думала только о том, сколько крови пролили Смиты. «Твой предок, Марко Смит, уничтожил тысячи грязнокровок в Италии, за что был удостоен Ордена Ларана» — всплыло в голове Октавии, когда они с отцом приблизились к залу семейных наград. Тот самый Орден Ларана, этрусского бога войны, сверкнул на полке. Октавия зажмурилась и попыталась остановить дрожь в теле. Это все было так неправильно. Вся ее жизнь, выверенная до мелочей, была в одно мгновение перечеркнута и разрушена. Ее вера в величие семьи уничтожена. Разбита. Они дошли до зала, все стены которого представляли собой огромное зеленое полотно фамильного дерева. Октавия внимательно посмотрела на лица своих предков, которые насмешливо глядели на наследницу. В середине комнаты на каменном постаменте стояла большая потрепанная книга. — Октавия, — отец повернул дочь к себе и аккуратно поддел пальцем подбородок, — сейчас ты станешь одной из нас. Перед лицом своих предков. Он подвел девушку к постаменту, а сам встал перед ним. Он снял свое фамильное кольцо и прошептал девиз семьи на итальянском. Получилось коряво, потому что он давно не практиковался, но, тем не менее, книга перед Октавией резко открылась на пустой странице. — Я, Дарио Смит, перед лицом своих предков передаю право возглавлять род достойнейшему потомку Смитов, своей дочери Октавии Селене Смит, — он коротко посмотрел на дочь и улыбнулся. На странице книги стали появляться слова на итальянском. Октавия читала их про себя, не смея открыть рот. Она боялась. Ужасно боялась произносить клятву перед всеми, кто предал ее. Она чувствовала себя обманутой и не желала возглавлять род, чье величие построено на крови и страданиях. Но почему-то, когда рука Дарио легла на ее плечо, а одними губами он прошептал «Читай», она послушно начала произносить слова на языке ее семьи. — Я, Октавия Селена Смит, перед лицом предков принимаю наследие благородного и древнего рода Смит. Я клянусь быть продолжательницей дела своего великого прадеда Теодоро Смита, который назвал меня единственной достойной наследницей рода. Клянусь защищать род, его честь и силу, ставить семейное наследие выше личных амбиций и желаний, делать все, чтобы род процветал и оставался на устах людей. Per fas et nefas. Семья. Честь. Слава. Буквы в книге засветились золотым, как только она закончила говорить. Дарио, который стоял перед постаментом, жестом попросил подать ему руку. Октавия послушно дала ее — он взял свое кольцо, повернул печаткой к подушечкам ее пальцев и порывисто вжал его в кожу. Девушка поморщилась от легкой боли, которая пронзила руку. Дарио отстранил свое кольцо, на котором виднелась кровь Октавии и подошел к дочери. — Семья. Честь. Слава, — прошептал он, прислонив окровавленную печатку к страницам книги. Клятва на крови — пронеслось в голове Октавии, когда внизу страницы появилось небольшое пятно красного цвета, смутно напоминающее узор фамильного кольца. В следующее мгновение Дарио взял руку дочери и, сняв кольцо с безымянного пальца правой руки, надел на безымянный палец левой руки. Приятное тепло прошлось по всему телу, проникло в каждую клеточку и жилу. Октавия наконец ощутила то, о чем говорил дедушка так часто, — родовую силу. Она была словно бокалом, из которого через края переливалось вино. Она как будто бы стала быстрее думать и двигаться. Октавии в этот же момент захотелось схватить палочку и сотворить какое-нибудь заклинание, но сильные руки отца не дали этого сделать. Он схватил девушку за руку и потянул за собой. Ритуальный зал сменился каменными стенами бесконечных коридоров подземелий. Дарио остановился у закрытой двери, к которой Октавии в детстве запрещали приближаться. — Попробуй открыть, — прошептал он и легко подтолкнул девушку к двери. Она замялась, но дернула ручку. Октавия почувствовала как отец позади нее напрягся всем телом и, кажется, задержал дыхание, когда она нажимала на ручку двери. Выдох разочарования Дарио опалил ухо, когда дверь не открылась. — Мордред, — прошипел он и достал свою палочку. Он прошептал заклинание, которое снимает все защитные чары, и дернул ручку сам. Но она не поддалась. Дарио в раздражении поджал губы и повернулся к дочери. — Попробуй ты. Октавия достала свою палочку и уверенно сказала то же заклинание, что и отец. Она дернула дверь, но ничего не произошло. Девушка посмотрела на отца, который закусил щеку и исподлобья смотрел на проклятую дверь. — Попробуем с этой, — он потащил Октавию за руку к другой такой же двери. Но снова ничего. Ни одно заклинание не помогло ее открыть. Как и все остальные двери в этом коридоре. По ощущениям, они провели в подземельях больше часа, пытаясь войти в комнаты, которые были спрятаны за не поддающимися дверями. Октавия видела, как отец покрывается красными пятнами от злости. Кажется, он готов был запустить «Бомбарду» в деревянную поверхность. — Чертов сумасшедший старик! — прошипел Дарио, поворачиваясь к выходу из подземелий. Он разъяренной фурией пролетел ритуальный зал, перескочил лестницу и оказался в гостиной, где с усмешкой на него смотрел портрет Теодоро Смита. — Получилось, Дарио? — портрет скрестил руки на груди и улыбнулся, не без удовольствия смотря за тем, как краснеет его внук. — Что за заклинания на дверях? Почему они не открываются даже достойному наследнику? — прохрипел Дарио, наставляя свою палочку на портрет. Мужчина по ту сторону резной рамы хмыкнул. — В очередной раз понимаю, что не ошибся, когда не назвал тебя достойным наследником, — он угрожающе наклонился. — И даже министерское кресло тебя не приблизило к моему величию. И стань ты хоть Мерлином, все равно будешь просто ошибкой нашего рода, как и мой сын, потому что не умеешь отличать друзей от врагов, не можешь контролировать свою силу и абсолютно не знаешь ничего о чести, славе и семье, — прошипел Теодоро, гордо вздернув подбородок. Дарио в раздражении дернулся, разбив каким-то заклинанием вазу, что стояла на столе рядом с камином. На это Теодоро лишь звонко рассмеялся. — О чем я и говорил, — он приветливо улыбнулся Октавии, которая появилась в гостиной. — Поздравляю, Октавия, ты теперь глава нашего рода, — Теодоро легко поаплодировал. Его хлопки глухо отразились от стен утопающего в закатном солнце поместья. — Октавия, — отец жестом подозвал девушку к себе. Она нерешительно приблизилась к Дарио, который угрожающе сжимал свою палочку в руках. — Я решил, что ты останешься пока в Италии. Я напишу тебе письмо, дорогая, и пришлю вещи с домовиками. После этих слов он метнул гневный взгляд на портрет и скрылся в зеленом пламени камина. Октавия безвольной куклой стояла в середине гостиной, рассматривая свое кольцо. Мысль о том, что она осталась в Италии, ее не пугала. Она всегда любила родовое поместье, к тому же теперь не нужно делать вид, что ей не противно внимание отца и Темного Лорда. Однако кое-что ее все-таки тревожило. Первое, конечно, то, почему ее фактически заперли в поместье. За этими дверями хранилось что-то, что нужно отцу, она была в этом уверена. И только она могла их открыть, из-за этого отец спешил сделать ее главой рода, лишив себя всех родовых привилегий. Второе — Сириус, с которым теперь они точно не смогут увидеться до конца лета. — Ты выросла очень красивой волшебницей, Октавия, — из раздумий девушку вырвал голос Теодоро Смита, который с полуулыбкой смотрел на нее с портрета. — Ты наверное уже заканчиваешь Хогвартс. Как успехи? — В следующем году выпускаюсь, — Октавия улыбнулась и опустилась на диван перед портретом. — Я одна из лучших учениц на курсе, меня любят учителя и однокурсники, я прекрасно играю в квиддич… — Дикая игра, — фыркнул Теодоро, вздернув подбородок. Октавия мягко хохотнула, смотря на мужчину в сером костюме перед собой. — Будем считать, что это отрицательное влияние рода твоей матери. — Это игра настоящих волшебников, прадедушка! — не натурально возмутилась девушка, улыбнувшись одними уголками губ. — Темная магия — вот что для настоящих волшебников, — Теодоро закатил глаза и помассировал переносицу. — Хотя твоему отцу даже темная магия не помогла стать хотя бы выдающимся волшебником, — он поджал губы в некрасивую линию и посмотрел на правнучку внимательно. — Можно вопрос? — Октавия подалась вперед, теребя собственное кольцо. — Конечно, — Теодоро кивнул. — Как я, обычный портрет, могу не ответить на вопрос действующего главы рода? Девушка улыбнулась уголками губ и внимательно посмотрела на портрет перед собой. — Почему ты не назвал отца достойным наследником? Он ведь талантливый маг, один из лучших выпускников Хогвартса, — Октавия легко дотронулась до своего кольца и в смущении опустила глаза на стол. Говорить об отце после того, что произошло за последние несколько дней, было неприятно. — Мой сын Филипп по молодости сделал много ошибок, одной из которых я считаю своего внука Дарио. Мальчик родился в браке без любви, на него совершенно не обращали внимание, я пытался помочь, раскрыть его волшебный потенциал, потому что видел — он может стать великим волшебником. Но сын запретил мне лезть в воспитание внука. Когда Дарио оказался в Хогвартсе, у меня не было сомнений, что он станет лучшим учеником. Он отличался от своего отца, который ничего, кроме зельеварения не понимал. Дарио был умен, хитер и самое ужасное — тщеславен, — портрет устало потер переносицу. — Тщеславие меня не волновало до момента, пока на одном из рождественских ужинов Дарио не появился с мальчиком. Он назвал его своим лучшим другом. Мальчика звали Том, это я хорошо запомнил. Он был вежлив, мил и пытался угодить всем присутствующим. Все были очарованы им, а я с опаской изучал его. Он напоминал мне одного моего старого знакомого… И эта их похожесть меня волновала. Потом он начал интересоваться моими артефактами и книгами из библиотеки. Я осторожно рассказывал ему о том, что у нас есть, пытался раскусить его, но он не поддавался. Я видел, что Дарио очаровался сладкими речами этого мальчишки. Я пытался помочь, но он только отмахивался, говорил, что следует моим заветам, — Теодоро поджал губы и потупил взгляд, увидев, что Октавия помрачнела от его слов. — И только поэтому ты не назвал его наследником? — робко подала голос Октавия, на что портрет только ухмыльнулся. — Он бы и так стал главой рода после смерти своего отца. Над родовой магией я не властен, — Теодоро внимательно посмотрел на правнучку, которая теребила кольцо на пальце. — Я сделал то, за что он до сих пор простить меня не может, — запер подземелья поместья от него и его дружков. Все эти годы, если он и появлялся на пороге этого дома, непременно пытался расколдовать все хранилища и открыть доступ в поместье этому Тому и дружкам. И ему ты нужна только для того, чтобы открыть их и впустить в это священное место грязного психопата-полукровку. Октавия широко раскрыла глаза и встрепенулась, услышав последние слова. Сердце бешено застучало в груди, руки начали дрожать от осознания того, что сейчас сказал ее прадед. — Я… не совсем понимаю… последняя фраза, — девушка глубоко вздохнула, — о ком ты? Она знала ответ. Она догадывалась. Но слышать из уст прадедушки такую грязную тайну она не желала. Нет. Нет. Нет. — О его дружке Томе Реддле, конечно, — хмыкнул Теодоро. Сердце Октавии словно остановилось. Она хватала воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Она порывисто встала и подлетела к окну, открыв его полностью. Морской воздух ударил в лицо, разметал аккуратно уложенные волосы по плечам. Она руками вцепилась в оконную раму, стараясь выровнять дыхание. Ей врали. Все время врали. — Ты не знала, что он не чистокровен? — подал голос Теодоро, пытаясь вернуть внимание правнучки на себя. Он видел, как ее трясло, как она цеплялась за оконную раму и пыталась надышаться теплым итальянским воздухом. — Отец знает? — робко спросила Октавия, обернувшись на прадеда. — Я говорил ему об этом много раз, но он не хотел меня слушать. Говорил, что лучше меня разбирается в людях. И вообще я должен гордиться, что мой наследник дружит с наследником Салазара Слизерина, — фыркнул Теодоро и скрестил руки на груди. — Но я видел в Томе не наследника Слизерина, а маленького брошенного мальчика, который прекрасно манипулировал людьми для достижения своих целей. И он готов был использовать все ресурсы нашей семьи, чтобы стать великим темным волшебником. Он до сих пор пользуется Дарио, прикрываясь дружбой. Но, поверь мне, никакой дружбы там нет. Если надо будет, этот урод убьет Дарио при первой же возможности в его же доме, — горячо выпалил Теодоро, ударив стол, который был изображен на его портрете. Октавия бессильно опустилась на диван. В который раз за эти дни она почувствовала себя брошенной и обманутой. Она закрыла лицо руками и глубоко вздохнула. Внутри было так больно, что хотелось рыдать, но слезы застыли бриллиантами в уголках глаз, не смея сорваться вниз. Ее обманули. — Я совершила огромную ошибку, прадедушка, — прошептала Октавия, рывком подняв рукав рубашки. Портрет присмотрелся к темнеющей змее на предплечье девушки и изумленно поднял брови. Воцарилось тяжелое молчание. Теодоро устало массировал переносицу, Октавия сдерживала подступающие слезы, думая только о том, какая же она идиотка. Она доверилась не тому человеку. Человеку, с которым выросла. Человеку, который всю жизнь дарил ей любовь и тепло. Человеку, который заменил ей отца. — Вместе мы что-нибудь придумаем, — неуверенно сказал Теодоро, смотря на правнучку. Октавия подняла на него глаза и прошептала одними губами «Спасибо».