Broken

Сириус маниакально водил глазами по Карте, ища одну знакомую точку. Стоило ему найти ее, он тут же сорвался на бег. В голове ритмично стучала кровь, вторя каждому движению Блэка. Она застилала глаза, притупляла слух и обнажала все эмоции. Он не хотел верить, что сказанное братом — правда. Мысль о том, что она скрыла от него такое, резала сердце ножом. Только не его Октавия. Только не она. Октавия сидела в заброшенной аудитории на третьем этаже. В том месте, где Сириус когда-то понял, что чувствует к слизеринской занозе что-то большее, чем просто ненависть. Он залетел в кабинет, громко хлопнув дверью, отчего девушка, что сидела за учебниками, вздрогнула. Улыбка, которой она хотела поприветствовать Сириуса, быстро сползла с лица, когда она увидела его покрасневшие глаза и растрепанные волосы. — Скажи мне правду, Ви, — начал он не своим, грудным голосом, отчего Октавия вжалась в стул и аккуратно перехватила палочку, что лежала на столе. Сириус угрожающе приближался, с каждой секундой становясь мрачнее. Тяжелый взгляд исподлобья прожигал до костей. — Ты ведь одна из них? — Я не понимаю о чем ты говоришь, Сириус, — тихо сказала Октавия и подалась вперед, чтобы успокоить Блэка. Его тело била крупная дрожь, он был напряжен и взволнован. Как только она оказалась рядом, он выставил перед собой руку, не давая приблизиться. Октавия, не ожидавшая такой реакции, закусила губу и отшатнулась. В руке лежала палочка — на случай, если что-то пойдет не так. — Не строй из себя дуру, Октавия, — прошипел он, жестко схватив девушку за руку и притянув к себе. Она замерла, загнанно смотря в расширившиеся зрачки Блэка. Его черные глаза уничтожали. Поглощали. Убивали. — Скажи мне правду! — рявкнул он, сильнее сжав левую руку Октавии. — Мне больно! — зашипела она, попытавшись вырваться из его хватки, но его пальцы так крепко врезались в кожу, что точно назавтра на этом месте расцветут фиолетовые круги. — Отпусти! — она снова дернулась, но Блэк лишь крепче перехватил ее за запястье, из-за чего Октавия в панике забегала глазами по комнате. Спастись. Не дать узнать. — Скажи честно, Ви, — слова застряли в горле. Сириус закашлялся. Он не желал слышать ответ. Он не хотел думать о том, что его девушка на самом деле служит этим бесчеловечным уродам. — Ты служишь Темному Лорду? — Ты же знаешь, Сириус, я… — начала быстро оправдываться Октавия. Блэк, не дослушав, схватил пальцами рукав льняной рубашки, с силой попытавшись сорвать все перламутровые пуговицы. — Импедимента! — Октавия порывисто взмахнула палочкой. Сириус в то же мгновение замер всем телом, а девушка дернула свою руку из его захвата и отлетела в другой конец класса, высоко подняв свою палочку. Она не даст ему все испортить. Она не даст ему узнать ее тайну. Невербальное дезиллюминационное заклинание тут же было наложено на рубашку, под которой скрывалась Темная метка. Октавия понимала, что, дерни Сириус ткань вверх, она все равно будет видна. Его метка. Отвратительное клеймо, которое мешает Октавии спать спокойно. Но дезиллюминационное ненадолго его собьет с толку. Ненадолго. Сириус через пару секунд отмер, тяжелым взглядом смотря на дрожащую Октавию в углу кабинета. Он неспешно, едва переставляя ноги, начал приближаться к ней. Девушка лишь крепче перехватила палочку и подняла подбородок, жадно следя за каждым движением Блэка. Каждый его шаг отдавался в голове эхом. Набатом. Похоронный марш ее счастливой жизни. — Чего ты боишься? — прохрипел Сириус, оказавшись в метре от вжавшейся в стену девушки. Она вскинула на него полные отчаяния глаза и шумно сглотнула. — Тебя. — Я только хочу узнать правду. Правду о том, что происходит, — почти спокойно сказал он и протянул свою ладонь Октавии. Она метнула быстрый взгляд на нее, сжав палочку в руках. — Опусти палочку, Ви. Давай поговорим. — Ты взбешен, — факт, не вопрос. — Ты сделал мне больно. И после этого хочешь спокойно поговорить? Октавия внимательно посмотрела на него исподлобья. Темные кудряшки разметались по его мраморному лицу, глаза горели Адским пламенем, а рот исказился в кривой улыбке. — Если тебе нечего скрывать, почему просто не дашь мне руку? — он вопросительно изогнул бровь, чувствуя, как раздражение волной накатывает снова. Октавия смотрела на него своими голубыми глазами — с вызовом, уверенно и дерзко. Без тени страха. Она знала, что один взмах волшебной палочки отбросит Сириуса в другой конец класса. Она знала, что может сбежать. Но вместе с тем она разрушит свое хрупкое счастье. Останется одна. Наедине со своими мыслями, пожирающими ее спокойствие и уверенность. — Разве тебе недостаточно моих слов? Ты не веришь мне? — усмехнулась Октавия и наклонила голову. — Я верю тебе, Ви, — выдохнул Сириус, мягко проведя рукой по кудряшкам. — Прости, я был слишком резок, — его губы дернулись, создавая подобие улыбки. — Мир? — он протянул руку в надежде, что Октавия тут же отпустит палочку. Но она не торопилась этого делать. Лишь крепче перехватила ее, исподлобья смотря на искусственное раскаяние на его лице. — Сириус, — выдохнула Октавия, дернувшись в сторону, когда заметила, что он пытается сделать шаг вперед. — Ты должен довериться мне. Поклянись, что ты никогда больше не задашь этот вопрос, — девушка переложила палочку в левую руку, протянув правую Сириусу для Непреложного обета. Блэк положительно кивнул и протянул свою руку Октавии. Он мило улыбнулся и одними губами начал читать слова Непреложного обета, на середине которого дернул расслабившуюся Октавию на себя и выхватил из левой руки ее палочку. В панике она попыталась вырваться, но на этот раз Сириус держал так крепко, что боль пронзила запястья. Она загнанно смотрела на него, с ужасом понимая, что все кончено. Сердце заколотилось в груди. Так громко, что заглушило все остальные звуки. Октавия словно в замедленной съемке смотрела на то, как Блэк перехватил ее левую руку и, грубым движением сорвав дорогие перламутровые пуговицы, поднял рукав льняной рубашки. Череп со змеей, такой же, как и у Регулуса, появился не сразу. Через мгновение после того, как Сириус проморгался. Октавия опустила голову, силясь не зарыдать под разочарованным взглядом Блэка. Злость ядом разлилась по каждой жилке Сириуса, лишив его других эмоций, кроме всепоглощающего чувства предательства. Хотелось кричать. Да так, чтобы голос сорвать. Чтобы потом хрипеть. И не чувствовать ничего. Ничего, кроме выжигающей сердце боли. Она его предала. — Я объясню, — прошептала Октавия, пряча метку под тканью рубашки. — Не надо, — он грубо отпустил ее руку и трясущимися пальцами достал пачку сигарет из кармана. Ужасно хотелось наполнить легкие спасительным дымом. Выкурить все тревожные мысли. До основания спалить всю боль. — Я не нуждаюсь в оправданиях. — Я сделала это ради семьи, — вопреки его словам, выдавила Октавия. — Я чувствовала себя отвратительно, когда Эдмонд… — она запнулась, опустив голову, — когда мне сказали, что Эдмонд меня предал. Мне было больно. В моменте я хотела почувствовать себя частью чего-то великого и большого, быть с людьми, которые не сделали бы мне больно. Но я ошиблась, Сириус. Ошиблась! — Октавия сделала шаг к нему, но Сириус лишь выставил руку с сигаретой перед собой, как бы предупреждая ее, что к нему лучше не приближаться. — Ты соврала мне, — тихо сказал он, выпустив белое облако дыма в воздух. Октавия стояла в паре шагов от него, стыдливо опустив голову. Она не могла поднять на него глаза — он внимательно смотрел на нее, сдвинув брови к переносице. Его черные бусины глаз, блестящие то ли от слез, то ли от мягкого света, падающего из окна, прожигали. Октавия хотела провалиться сквозь землю, когда он поднимал на нее голову. Разочарованно. Потеряно. — Я… Сириус, — Октавия вновь дернулась, пытаясь порывисто его обнять, но парень вновь выставил руку перед собой. Преграду, не пропускающую к нему монстра. Монстра в лице человека, который был ему дорог. Когда-то. — Ты соврала мне, — повторил Сириус, стряхнув пепел прямо на пол, перед ее черными лакированными туфлями. Девушка не шелохнулась. Лишь шумно сглотнула и опустила голову. — И как давно? — С Рождества, — сдавленно сказала она, дрожащими руками накрыв рукав рубашки, под которой скрывалась метка. Он, услышав ее, сдавленно рассмеялся и удивленно вскинул брови. Так долго врала. На душе стало так гадко, что Сириусу захотелось просто встать и уйти. Уйти и никогда не видеть ее лицо. — Значит, летом… ты не обжигалась, не ударялась и не царапалась. Пыталась скрыть метку, — Сириус, сидевший на парте боком, медленно повернулся всем корпусом и опустил ноги на пол. Так, чтобы носки его туфель не касались Октавии. — И в Хогсмиде, когда пришел Крауч. Собрания, «он доволен», твои испуганные глаза, — он разочарованно поиграл желваками и хмыкнул, подняв полный отчаяния взгляд на сжавшуюся Октавию, — я такой идиот… — И как я сразу не понял, что ты уже давно служишь этому… — он нервно затянулся, пальцами сжав свой бок. — Ну и сколько уже на твоем счету? Десять? Двадцать? Тридцать? — Сириус порывисто оторвался от парты, угрожающе нависнув над Октавией. Девушка тут же сжалась, обхватив себя руками. Она мокрыми от скопившихся в уголках слез глазами посмотрела на него. Загнанно. Потеряно. Испуганно. Боль внутри раздирала на куски. Октавии хотелось упасть на колени и зарыдать. Навзрыд. Так, чтобы смыть с себя позор. Чтобы смыть с себя этот презрительный взгляд. Сириус, человек, которому она смогла довериться, смотрел на нее так, будто она ничего не значит. Будто она пустое место. Он смотрел куда-то сквозь нее, словно не желая вообще находиться с ней в одной комнате. Ее для него не существует. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — едва сдерживая слезы, прошептала Октавия. Она вжалась всем телом в парту позади. Больно. Ее мелко трясло, словно от прошибающего тело холода. — Не прикидывайся дурой, — Сириус порывисто ударил по столешнице парты, которая стояла за Октавией, из-за чего девушка вздрогнула и сильнее сжалась. Блэк стоял, злобно раздувая крылья носа, и смотрел. Презрительно. Грозно. Так, что Октавия глухо зарыдала. — Плачь, Октавия, давай! Как плакали родственники тех, кого ты убила! Сириус дернулся вперед, прошипев последнюю фразу прямо ей в лицо. — Я никого не убивала, — сквозь рыдания промямлила Октавия, обхватив себя руками. Она прикрыла глаза, пытаясь выровнять дыхание. К этому моменту она не чувствовала уже ничего. Ничего, кроме прожигающего кожу стыда. Она чувствовала, как он обволакивал ее с ног до головы. — Хватит мне врать! — выкрикнул Сириус, грубо схватив Октавию за запястья. Девушка зашипела от острой боли, тут же вскинув на Блэка красные от слез глаза. — Это ты привела этих ублюдков в дом Римуса! Это ты виновата в смерти моих родителей! Это ты виновата в том, что сейчас происходит! Это твоя семья и твой поганый Лорд уничтожают магглорожденных и неугодных! Скольких из них убила эта рука? — он поднял правую руку Октавии, внимательно смотря ей в глаза. — Я никого не убивала, — прошептала она одними губами и закашлялась от слез. Она хотела закончить все это. Остановить эту унизительную пытку. Она не хотела, чтобы Сириус смотрел на нее так. Уничтожающе. — Никого! — захлебываясь слезами, прохрипела Октавия. — Не ври мне! — он схватил Октавию за плечи, заставляя смотреть прямо себе в глаза. — Признайся, Октавия, скольких ты уже убила? — Сириус бесцеремонно потряс ее за плечи, из-за чего девушка только сильнее зарыдала и схватилась за столешницу позади. Страх растекался по венам. Страх того, что он уйдет. Страх того, что он бросит. Октавию била крупная дрожь. Она сотрясалась в руках Блэка, давилась слезами и пыталась держать равновесие. Если бы не его цепкие пальцы, она давно бы рухнула на пол, сжавшись в комок. Комок стыда и страха. — Я никого не убивала! — Октавия попыталась вырваться из его хватки, несильно дернувшись в сторону. Загнанно. Как рыба, бьющаяся об лед. Он ей не верит. И никогда не поверит. Он смотрел на нее так, будто она лично отдавала приказ убить его родителей. — Прости меня, Сириус… прости… Октавия, захлебываясь слезами, тихо бормотала «прости», повторяя его снова и снова. Внутри бушевал океан чувств, накрывающий ее с головой как цунами. Было так больно, что хотелось вырвать себе сердце. Чтобы не чувствовать. Никогда больше не чувствовать. Ничего. Ничего, кроме пустоты. Стать безвольной куклой. Но никогда больше не испытывать это прожигающее чувство стыда. Руки Сириуса пропали с плеч — Октавия рухнула на колени, закрыв лицо руками. Она громко рыдала, дрожа всем телом. — Чувствуй и дальше себя частью великого и большого, но подальше от меня, — выплюнул Сириус, отойдя от девушки на несколько шагов. — Я никогда не прощу тебя и твою поганую семью за то, что вы сделали. Никогда! Ты чудовище, которое не заслуживает любви. Не смей даже смотреть в мою сторону. Слова Сириуса растворились в хлопке хлипкой двери. Октавия осталась одна. Она захлебывалась слезами и дрожала всем телом, спрятавшись под партой. Он ушел. Навсегда. Сердце ухало в грудной клетке — уничтожающе. Больно. Будто резали ножом по живому. Удар. Второй. Третий. «Не смей даже смотреть в мою сторону» Октавия с силой сжала предплечье, на котором была Темная метка, и глухо закричала. В пустоту. С надрывом. Чтобы сорвать голос. Чтобы боль, разрывающая грудную клетку, ушла. Как ушел он.

***

На следующий день Октавия попыталась поговорить с Сириусом, но он даже не посмотрел в ее сторону. Прошел мимо, обсуждая с Поттером какую-то новую шалость. Больше он не бросал на нее мимолетные взгляды на завтраке, отворачивался, когда чувствовал, что она смотрит, отсаживался максимально далеко на совместных занятиях и с пренебрежением сжигал ее записки. Так продолжалось неделю. Две. Три. Месяц. Целый месяц Сириус делал вид, что Октавии Смит не существует. Вообще. Когда их ставили в пару на занятиях, отпрашивался у преподавателя и уходил, гордо вздернув подбородок. За это время не было ни дня, чтобы Октавия вечером после обхода не рыдала в подушку. Потому что было так невыносимо больно. До зубного скрежета. До боли в горле от глухого крика. Октавия старалась не показывать на публике своего состояния. Опухшие от слез красные глаза скрывала заклинаниями, усталость подавляла бодрящим зельем, а улыбку натягивала зельем хорошего настроения. Но даже они не могли помочь, когда по Большому залу прокатился нарочито громкий смех Сириуса. Сириуса, который как будто назло прижимал к себе эту отвратительную гриффиндорскую замену Октавии — растрепанную блондинку с ужасным пирсингом в носу. Марлин МакКиннон. Эту раздражающую глупую хабалку, которая ничего не знает о вкусе, такте и манерах. — Все хорошо? — шепнул Эван, увидев, как сильно Октавия сжала вилку в руке. Девушка, не отрывающая уничтожающего взгляда от кривой улыбки МакКиннон, быстро кивнула. Она в порядке. В полном порядке. — Ты в последнее время какая-то напряженная. Не хочешь поговорить? — Розье наклонился практически к самому уху девушки, стараясь, чтобы никто за столом их не услышал. — Не стоит волноваться, Эван, — Октавия одарила его пластиковой улыбкой. — Просто много дел, — девушка поджала губы и с силой отрезала себе кусок яичницы, совсем не по-аристократически пихнув его в рот. — Завтра будет первая тренировка команды под руководством Регулуса. Не хочешь сходить? Думаю, будет интересно посмотреть на него в роли капитана, — невинно предложил Эван, внимательно смотря на то, как Октавия нервно теребит кольцо на пальце. — Обязательно, — буркнула девушка, порывисто поднявшись со своего места. Она быстро подошла к шумящим гриффиндорцам, стараясь не выдавать своего раздражения от этих чертовых пальцев Сириуса, лежащих на коленях этой ужасной МакКиннон. Октавия одарила очаровательной улыбкой Мародеров, наклонившись так близко, как это возможно, к Джеймсу. — Поттер, директор просил зайти к нему сейчас, — елейно пропела Октавия, бросив уничтожающий взгляд на обвешанную кольцами руку Марлин, которая перехватила талию Сириуса. — А, да, я сейчас, — Джеймс быстро вытер рот салфеткой и начал прощаться с друзьями. В тот момент, когда Поттер уже вставал с лавки, Сириус притянул к себе Марлин и так громко, чтобы слышали все, сказал: — Пойдешь со мной на свидание, красотка? МакКиннон засмеялась, а Октавия только сильнее сжала челюсть, пытаясь не выдать своего раздражения. Хотелось выцарапать глаза. Ей и ему. Ей — за то, что трогает чужое. Ему — за то, что ведет себя как полный идиот. Смахнув белоснежные локоны с плеча, Октавия твердым шагом подошла к стоящему рядом Рабастану Лестрейнджу и, быстро посмотрев на Сириуса, также громко сказала ему: — Милый, загляни ко мне сегодня вечером, — она потрепала ошарашенного Рабастана по каштановым волосам и, мягко улыбнувшись, подарила ему легкий поцелуй в щеку. Одного взгляда на стол гриффиндорцев хватило, чтобы победоносно улыбнуться — Сириус исподлобья смотрел на Рабастана, сжимая в руке вилку. — Пойдем, — кивнула она Поттеру, и они двинулись из Большого зала. Октавия впервые за этот месяц почувствовала себя живой. Лестрейндж не был случайной жертвой. Октавия была влюблена в него несколько лет назад до беспамятства, а в начале сентября, после одного из собраний общества чистокровных, Лестрейндж недвусмысленно намекал девушке на внезапно вспыхнувшие чувства. Она понимала, что эти чувства вспыхнули только потому, что ее отец получил должность Министра магии Британии. Рабастан хотел быть лучше своего брата, который женится всего лишь на одной из сестер Блэк. Рабастан хотел максимально приблизиться к Лорду и Министру, очаровав Октавию. Она не интересовала его, а он не интересовал ее. Идеальный союз. Хотя бы для розыгрыша небольшой сценки для Сириуса.