Прошло долгих две недели, которые были наполнены бесконечным тревожным ожиданием чего-то плохого. Октавия подолгу оставалась одна в огромном пустом особняке — Альфард вернулся в Испанию, а Сириус, даря своей жене утренний поцелуй, скрывался в пламени незарегистрированного камина каждое утро. Он появлялся под вечер, обнимал Октавию и без сил валился спать.
У них не было времени поговорить о том, что происходит, о планах на будущее и многом другом. Блэк стал скрытен, уходил от ответа каждый раз, когда Октавия пыталась спросить его о том, куда он пропадает по утрам. И это пугало. Она долго не могла дать определение этому чувству, которое охватывало ее каждый раз, когда его спина скрывалась за дверью спальни. Это был сковывающий все внутренности страх и не поддающаяся описанию тоска. Октавии не хватало человеческого тепла и ласки. Она чувствовала себя брошенной и абсолютно ненужной. Все обещания Сириуса всего за две недели превратились в пыль. Счастливая семейная жизнь была перевязана траурной лентой. Все чаще Октавия начала ловить себя на мысли, что совершила ошибку.
Она оказалась в еще одной золотой клетке, но уже без возможности решать хоть что-то. Она была заперта в этом огромном доме с молчаливыми портретами семьи Блэк, тихим домовиком и пожирающим чувством одиночества. У нее не было связи с друзьями, она не могла выйти во двор или полетать на метле, потому что все это может раскрыть ее местонахождение. Все дни смешались в бессмысленную кашу. Завтрак в одиночестве под раздражающую мелодию волшебного фортепиано, потом бесконечное время в семейной библиотеке, чтобы найти хоть какой-то выход из сложившейся ситуации, за обедом тревожное чтение «Пророка» с неизменным просмотром страницы некрологов — сковывающий страх увидеть знакомые имена, — ужин с бокалом дорогого вина под аккомпанемент удушающей тишины. В ночи появлялся Сириус, который виновато улыбался и, поцеловав жену в уголки губ, заваливался на кровать, чтобы поскорее заснуть.
Октавии казалось, что она сходит с ума. Или, по крайней мере, близка к этому. Одиночество подталкивало ее к тому, чтобы начать разговаривать с самой собой и хоть как-то разбавить эту тревожную тишину. Все, что делала Октавия, — читала. Она поглощала книги одну за другой, не в силах заняться чем-то другим. Она практически не брала в руки палочку, боясь, что отец каким-то образом сможет ее отследить. Из-за этого Октавия перестала заниматься артефактами. Огромная лаборатория Блэков тоже стояла без дела — девушка не могла сосредоточиться, а без этого ни одно зелье не получится хотя бы сносным. Такое положение дел угнетало и давило. Октавия понимала, что чахнет в стенах старого особняка. И твердо решила, что должна что-то сделать.
Стоял погожий майский вечер — девушка рискнула выйти на лужайку за домом. Октавия стояла, глубоко вдыхая чарующий запах душистых трав и распускающихся бутонов цветов. Она сняла туфли и осторожно опустила ноги на зеленый ковер. Октавия улыбнулась, ощутив приятный холод земли. Она всего на секунду вновь почувствовала себя той маленькой девочкой, в первый раз спустившейся в подземелья Хогвартса, в леденящую сырость слизеринской гостиной.
Она стояла, обняв себя руками, и негромко всхлипывала. Было так больно — от осознания, что больше никогда она не сможет увидеть дорогих ей людей. Октавия Смит сделала свой выбор, из-за которого Октавия Блэк будет страдать всю свою жизнь. До конца своих дней она будет заперта в этом мордредовом особняке и, вероятно, сойдет с ума быстрее, чем сможет свыкнуться с тотальным одиночеством.
— Ви? — девушка вздрогнула, когда за спиной раздался тихий голос Сириуса. Она в ту же секунду начала тереть глаза, чтобы он не увидел, что она плачет. — Что случилось? — он осторожно подошел к ней и крепкими руками обхватил тонкую фигуру. Это простое движение вызвало приятную волну мурашек, отчего Октавия сильнее прижалась к парню и, повернувшись к нему лицом, отчаянно зарыдала.
Блэк, не ожидавший такой реакции, опешил. Он не на шутку испугался, когда не нашел жену в комнатах поместья, в голове просчитывая все возможные варианты. Он был уже готов писать Дамблдору или Джеймсу. Но, заметив копну белых волос на улице, облегченно выдохнул. Она была в безопасности.
— Почему ты плачешь, Ви? — Сириус осторожно провел рукой по дрожащей спине девушки, пытаясь понять, что могло случиться за время его отсутствия.
— Я не могу так больше, Сириус, — сквозь рыдания пробормотала она, крепко прижавшись к парню грудью. — Ты каждый день куда-то уходишь, я остаюсь совершенно одна. В этом огромном пустом особняке…
— Ви, — Блэк не дал девушке договорить, опустившись перед ней на одно колено. — Давай зайдем в дом и поговорим обо всем в гостиной.
Октавия покорно последовала за Сириусом, который осторожно вел ее за собой, крепко держа за руку. Когда они оказались в гостиной, Блэк налил два стакана огневиски и опустил их на журнальный столик. Он сел напротив девушки в кресло, внимательно смотря на нее своими черными глазами.
— Ви, я… — начал было Сириус, но Октавия жестко прервала его, с грохотом поставив пустой стакан на стол.
— Ты обещал мне, что все будет хорошо, но в последние дни я чувствую себя брошенной и ненужной. Я практически не колдую, не могу выходить на улицу и не имею связи со своими друзьями. Ты каждый день куда-то пропадаешь, возвращаешься только ночью, из-за чего я не могу сосредоточиться. Весь мой день — одиночество и тревога о том, что может с тобой случиться. Иногда я ловлю себя на мысли, что схожу с ума, — выпалила Октавия и скрыла лицо в ладонях.
— Я вступил в Орден Феникса, — отпив немного из стакана, отрешенно сказал Сириус. Он понимал беспокойство жены, но ведь все, что он делал, было для ее же блага?..
— Мне сказал Дамблдор, — услышав это, Блэк округлил глаза. Директор был в его доме?
— Почему ты ничего не говорила об его визите?
— Ты не слишком интересовался тем, что происходит в моей жизни, — с нотками яда в голосе сказала Октавия, неестественно выпрямив спину. Она выглядела как ледяная скульптура, величественно возвышающаяся над ним. Сейчас она была так похожа на ту Октавию, которую он возненавидел в школе — ядовитую и горделивую. — Чем ты занимаешься там?
— Я не могу сказать, потому что ты не член Ордена, — поджав губы, сказал Сириус.
— Не доверяешь мне? — хмыкнула Октавия, закинув ногу на ногу.
— Не могу не значит не доверяю, — устало выдохнул Блэк и расстегнул несколько пуговиц рубашки. — Дамблдор запретил делиться хоть с кем-то делами Ордена, чтобы избежать утечки информации.
— Ах, да, у меня так много вариантов, кому рассказать о делах вашего Ордена, — картинно вздохнула Октавия, всплеснув руками. — Возможно, стоит рассказать домовику или, может, портретам. Как думаешь, твоему дедушке будет интересно послушать?
Сириус резко вскочил со своего места, фурией подлетев к жене. Она с вызовом смотрела на него своим лисьим взглядом, на губах играла ядовитая улыбка. От той ранимой и хрупкой Октавии из сада не осталось и следа. Перед ним сейчас сидела Октавия Смит из прошлого — та самая девушка, которая смеялась над ним в школе и бросала обидные оскорбления вслед. Она вмиг ощетинилась и словно змея приготовилась к нападению.
— Послушай, Октавия, — Сириус присел рядом с женой и взял ее за руку. Ему стоило больших усилий сдержать рвущийся наружу яд и раздражение. Он должен был понять ее, потому что ей сложно привыкнуть к новой жизни. Она осталась совсем одна со своей бедой. — Я понимаю, что тебе больно и ты скучаешь, но сейчас… я просто не могу иначе. Мы работаем над кое-чем очень важным.
— Не буду мешать, — с этими словами Октавия встала с дивана и скрылась в бесконечных коридорах поместья.
Когда за ней закрылась дверь, Сириус в раздражении пнул стоящий журнальный столик и устало упал на подушки дивана. Он закрыл лицо руками и гортанно закричал. Блэк был вымотан и единственное, что ему хотелось сейчас, — уткнуться в плечо жены и заснуть крепким сном. У него не было сил на разборки и выяснение отношений, но вместе с тем он прекрасно понимал, что Октавия имеет право злиться на него. Потому что он ничего не сказал ей, бросил одну в этом доме и практически перестал уделять внимание.
Сириус хотел с ней поговорить раньше, но в Ордене дела совершенно не клеились, поэтому сил на что-то большее, чем сон, у него не хватало. Приглашение в Орден они с Джеймсом приняли еще в школе — как-то Дамблдор вызвал их к себе и предложил бороться с Темным Лордом. Они, конечно, отказать не могли, потому что задыхались от несправедливости политики Дарио Смита и беззакония, которое творили Пожиратели смерти. После выпуска они организовали импровизированный штаб в доме Поттеров — Лили, которая переехала к Джеймсу, не была против. Каждую пятницу они устраивали большое собрание всех участников Ордена, на котором каждый подводил итог проделанной работе. Сириус и Джеймс в перерывах между продумыванием плана свержения Волдеморта, вместе с Грюмом и другими отправлялись на миссии. Иногда это была слежка, часто — ожесточенные бои с Пожирателями.
Фрэнк и Алиса, неожиданно для всех ставшие супругами Долгопупс, помогали магглорожденным скрываться от карательной машины Министерства. Лили оказывала первую помощь пострадавшим от рук приспешников Лорда и с грустью отмечала, что невинных жертв с каждым днем становится все больше. Каждый из них ощущал груз ответственности на своих плечах, который давил все сильнее. Смерть держала их в своих цепких когтях и не отрывала взгляда. Она была так близко, что всем вчерашним школьникам становилось не по себе. Каждый чувствовал ее зловонное дыхание прямо над ухом, но никто не смел трусливо бежать или отказаться от своей судьбы. Потому что все они чувствовали, что нужны этому миру.
В одну из пятниц кто-то проронил фразу про «полезность» Октавии для Ордена. Сириус не помнил точно, кто это сказал, но с того момента все чаще в штабе начали говорить об его жене так, будто она была просто куском мяса. Блэк услышал разговор Грюма и братьев Пруэтт — они говорили о том, что Октавия хоть как-то сможет загладить свою вину перед обществом и послужить всей магической Британии, если расскажет все, что знает о Пожирателях смерти. Сириус плохо помнил, чем закончился разговор, потому что налетел на Грюма с кулаками — никто не смеет говорить об Октавии так, будто она сделала что-то ужасное.
Оказалось, что почти весь Орден не в восторге от того, что Сириус женился на Октавии. На его стороне были разве что Джеймс и Лили. Практически все орденцы хотели получить выгоду от этого союза, то есть информацию о прошлой жизни Октавии. С просьбой разговорить жену к нему подошел после пятничного собрания Альбус Дамблдор, которому Сириус вежливо отказал. Блэку так часто говорили о полезности Октавии, что он сам в какой-то момент поймал себя на страшной мысли — с ее помощью они теряли бы меньше людей на миссиях.
Он отгонял ее каждое утро. Но раз за разом, появляясь на кладбище чаще, чем дома, убеждался в том, что, может, орденцы и правы. Если бы Октавия помогла им, все было бы по-другому.
***
Октавия с тяжелым сердцем зашла в библиотеку. Разговор с Сириусом не получился. Она чувствовала свою вину за то, что начала язвить, но кипящее внутри раздражение и усталость сделали свое дело. Она не могла иначе — она слишком вымоталась от одиночества и звенящей тишины. Ей необходимо было высказать все это ему, чтобы он понял, как она страдает.
Октавия села за стол и, совершенно не осознавая, что делает, вытащила пергамент и перо. Тяжелая капля растеклась некрасивым пятном по пожелтевшим листам. Кому она собралась писать?.. Девушка тяжело сглотнула и начала выводить строчки:
«Дорогой Северус,
Знаю, что очень глупо тебе писать. И, вероятно, я пожалею об этом совсем скоро, но… ты мне нужен. Мне кажется, я схожу с ума. Мне необходим кто-то рядом. Прошу, Сев, приходи днем.
О. Б»
Быстро сунув пергамент в конверт, Октавия бросила к нему копию портключа в дом Альфарда Блэка, которую она сделала на следующий день после побега. Она зачаровала письмо так, чтобы никто, кроме адресата, не смог его распечатать, и хлопком призвала к себе домовика. Он в тот же момент материализовался перед госпожой, низко склонившись в вежливом поклоне.
— Чем могу служить, хозяйка? — протянул эльф. Октавия опустила на колени и шепотом сказала:
— Крипси, доставь это письмо Северусу Снейпу. Если тебя кто-то заметит, сожги конверт и возвращайся домой окольными путями. И, прошу, ничего не говори Сириусу, — Октавия трясущимися руками всучила домовику письмо. Он лишь кивнул и растворился в воздухе.
Блэк закрыла лицо руками и тяжело выдохнула. Воздух резко выбило из легких. Что она наделала?..
***
Дарио Смит никого никогда не боялся — у него не было авторитетов и примеров для подражания. Он всегда был лучшим и неповторимым. Но сейчас, сидя в своем кабинете в фамильном особняке, все его тело сковал страх. И он сам не мог объяснить, чего конкретно боится — реакции Тома на новость об Октавии или самого Тома. Они дружили со школы и, казалось, Смит выучил практически все паттерны поведения друга, но сейчас он не мог даже предугадать, что случится. Потому что Октавия была ключевой фигурой их плана.
Они заключили с Лестрейнджем сделку — Октавия взамен на открытие подземелий итальянского поместья. Она должна была умереть на ритуальном камне в день своей свадьбы. Она должна была принести себя в жертву идеальному будущему без грязнокровок и мерзких магглов. Ее кровь разрушила бы все барьеры и открыла бы все двери. Он, Дарио Смит, стал бы настолько могущественным, что сам Мерлин затерялся бы на страницах истории. Он изменил бы мир.
Но всему этому теперь не суждено сбыться, потому что Октавия сбежала с отвратительным предателем крови Сириусом Блэком. Его дочь предала их всех. И, прежде всего, Тома. Тома, которому Смит пообещал часть власти.
Реддл вернулся из Румынии неожиданно для всех — и первым делом он хотел увидеть, конечно же, Октавию. Никто по приказу Дарио не смел заикнуться о том, что случилось. Когда величественная фигура лучшего друга появилась на пороге кабинета, Смит тяжело сглотнул. Он чувствовал, как в его сознание пробираются липкие пальцы Реддла, который сиял, словно начищенное эльфами столовое серебро.
— Добрый вечер, Дарио, — он вальяжно прошел в кабинет и сел на диван рядом с рабочим столом друга. Не спрашивая разрешения, тот подозвал почти пустую бутылку огневиски из шкафа и налил себе в стакан. — Выглядишь паршиво. Что-то случилось?
Дарио молчал. Слова комом застряли в горле. Он прокашлялся и, тяжело сглотнув, отвел глаза от внимательного взгляда Реддла. Он будто смотрел куда-то внутрь Смита, будто видел все, что тот думает и о чем печалится. Том Реддл будто знал все наперед.
— На какое число назначена свадьба Октавии и Лестрейнджа? Не хочу тянуть с церемонией. Чем раньше начнем, тем раньше реализуем наш план, — он коварно ухмыльнулся и отпил немного виски из стакана.
Дарио нервно встал. Он не понимал, почему ему так тревожно говорить хоть что-то о дочери. Они ведь с Томом друзья. Всю жизнь на равных, так почему он дрожит как лист на ветру, будто он всего лишь один из его подчиненных? Воздух в комнате резко потяжелел — Дарио почувствовал, что ему нечем дышать и трясущимися руками немного ослабил галстук. Реддл внимательно наблюдал за другом с присущей ему проницательностью. Его рот перекосила кривая усмешка, когда он почувствовал, что-то идет не так.
— Дарио, что случилось? — твердым голосом спросил Том и выпрямил спину. Смит видимо нервничал — он постукивал пальцами по стеклу своего стакана и закусывал щеку, когда дотрагивался до фамильного кольца.
Дарио повернулся к Тому и, закрыв глаза, выпалил:
— Октавия предала нас.
Стакан в руках Смита с диким звуком разлетелся на маленькие кусочки, размазав все содержимое по дорогому костюму министра. Глаза Реддла горели как два рубина в полумраке комнаты.
— Что ты сказал? — прошипел он, выделяя каждую букву. Все внутри Дарио сжалось — он не мог выдавить из себя ни слова. Его будто приклеило к земле.
— Она сбежала с Сириусом Блэком, — прохрипел Смит, чувствуя, как невидимые когти начинают сдавливать его шею.
— Идиот! — Реддл в одно мгновение оказался рядом и вжал свою палочку в мягкую кожу шеи друга. Дарио захрипел, его ноги подкосились — он оказался на коленях перед Воландемортом. — Круцио! — прошипел Том, желая, чтобы Дарио разделил с ним его боль.
Тело Смита забилось в конвульсиях — его истошный крик разрезал тишину поместья. Его колотило. Он чувствовал, будто без обезболивающих зелий вырывают конечности и срезают кожу. Том ядовито смеялся, смотря на то, как Смит дергается от боли и истошно кричит в пустоту. Он хотел, чтобы тот чувствовал боль. Чтобы он захлебнулся в ней. Потонул, будто в болоте.
— Я убью тебя, Дарио, если ты не вернешь мне Октавию, — жестко схватив Смита за загривок, Реддл поднял его голову на себя и, дождавшись кивка, отбросил друга в угол кабинета. Его тяжелые шаги набатом отбивались в голове министра. Том вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Все фигуры расставлены на свои места. Партия начинается.
