Смотрящий

Поппи подытоживает, что его магия нестабильна, но больше как котел с пробитым боком, чем котел с кипящим внутри зельем и плотно закрытой крышкой, поэтому стихийные магические выбросы в его случае невозможны. — Дай мне один из амулетов для первокурсников, — просит Северус, и Поппи скептически поджимает губы, но идет к стеллажам и достает стеклянный ключ на шнурке. — Если начнет светиться и теплеть, значит, магия выходит из-под контроля. Но он не начнет. Северус, может, ты все же скажешь мне, в чем дело? — вновь спрашивает она, но Снейп упрямо молчит. Он сам не знает, что происходит, старая привычка просчитывать самые плохие исходы выматывает все его нервы. Снейп пытается отвлечься, разминает руки и связки, его суставы хрустят, спина не гнется — на Рождество Поппи подарила ему восточный талмуд по йоге, и он старается освоить хоть что-нибудь, лишь бы быть подальше мыслями от Поттера. Он надеется, что Поттер не станет извиняться за то, что произошло. Северус испытывает к нему все, что может, и извинения были бы унизительны. Ему не оправдаться, после своего же отказа он первый сделал шаг навстречу, как безмозглый юнец. Северус знает, что хочет, но кроме «хочу» есть «нельзя», и «Поттер придет в себя, как только узнает меня поближе». Вся ситуация с мальчишкой — плохая идея от начала и до конца. Он может оправдаться, сказать, что Поттер выглядел отчаявшимся, и Снейп пожалел его, и что те поцелуи можно считать благотворительностью во имя Хогвартса. Поттер поверит, он имеет привычку верить тому, что говорят, и Северус не может издеваться над чужими чувствами к нему. Он совсем размяк: раньше ему и в голову не приходило подбирать выражения. Когда Поттер не приходит с извинениями и не ищет его компании, чтобы расставить все точки над «и», Северус признается себе, что разочарован, и стоически возвращается к котлам, в то время как волонтеры снова наполняют стройку после Рождественских каникул. Директриса просит Уизли устроить торжественный вечер, приглашая всех собраться на нагретой камнями поляне возле замка. В этот раз Пайк не пьет, уходит куда-то к бывшим студентам Когтеврана, и когда Забини присвистывает, Снейп замечает помятого, зацелованного и довольного слизеринца, возвращающегося от строительных шатров, и возмущенно отвернувшуюся Дафну. Молодость переменчива, а Северус нет — весомый аргумент против всего, что связано с Поттером. Макгонагалл накладывает на себя Сонорус, а надоедливая маггловская музыка затихает после взмаха палочкой. — Как вы знаете, — ее голос разносится по поляне, заставляя всех повернуться к импровизированной сцене у шатров, — мы не могли ускорить строительство, пока не было способа быстро привязывать отстроенные участки к защитному магическому контуру Хогвартса. Традиционно каждый камень требовал отдельного ритуала, поэтому магические замки строились достаточно долго, и их не так много в Великобритании. Наши уважаемые болгарские артефактологи посвятили поиску решения много лет работы, но новый ритуал требует тонкой настройки к месту проведения. Перед самым Новым годом они вместе с Помоной Спраут, Северусом Снейпом и Гарри Поттером наконец завершили подготовку к нему. Джордж свистит и начинает хлопать первым, и бывшие студенты, строители и авроры, которые постоянно дежурили в Хогвартсе уже много месяцев, присоединяются шумной лавиной так, что у Северуса закладывает уши. — От лица всех студентов, которые когда-либо войдут в Хогвартс, я хочу поблагодарить Димитара, Вазила, Христо и Николая за то, что они круглыми сутками стараются помочь школе открыть свои двери в следующем учебном году. Болгары, стоящие неподалеку от директрисы, кивают и улыбаются одобрительным крикам и хлопкам. Они выглядят помятыми, и Северус не сомневается, что они пьянствовали всю ночь. Артефактологи не обратились к нему за антипохмельным зельем, а он не собирается добровольно протягивать руку помощи беспечным юнцам, которые не предусмотрели магический конфликт. Им всем ближе к тридцати, и в этом возрасте Снейп работал с детьми, которые не представляли себе возможные последствия неправильно сваренного зелья. В этом возрасте уже пора нести ответственность за собственную глупость. — Также я хочу поблагодарить всех выпускников, которые находятся здесь. Камни Хогвартса сияют из-за вас. Молодежь переглядывается, и Северус видит, как гриффиндорцы одобрительно хлопают друг друга по спинам — какое ребячество, это не матч по квиддичу, чтобы друг друга поздравлять. Его бесит чужая радость, он не чувствует ее, и он не может найти Поттера среди толпы, как ни старается. — Спасибо строителям, без которых наша задача была бы гораздо сложнее, спасибо профессору Флитвику, профессору Спраут и профессору Снейпу, которые решили вернуться в Хогвартс, хотя сейчас тут и некого учить: поверьте, никто из нас не бросит свой факультет, и, пусть стены школы оказались разрушены, Хогвартс — это не только камни и земля под ногами, но и люди, и вы все еще можете обратиться к нам, если вам нужна помощь или совет, будь вам одиннадцать, тридцать семь или сто сорок. Ему тридцать семь, совсем скоро тридцать восемь, и Минерва говорит о нем. Он не просил найти ему работу на стройке, он медленно загибался в своей Лондонской квартире, и приехать домой, в Хогвартс, было лучшим решением за многие годы. Он благодарен этой прямолинейной и болезненно честной ведьме за то, что Хогвартс под ее руководством все еще нуждался в нем и за то, что она настояла на его возвращении. Снейп чувствует себя живым, и это отвратительное ощущение, но оно в разы лучше прошлой апатии и обреченности. — Спасибо мадам Помфри, — продолжает директриса, — которая заботится о вашем здоровье больше, чем вы сами, — бывшие студенты зря смеются, потому что только из-за Поппи Северус сейчас твердо стоит на ногах и может пользоваться палочкой, чтобы сглазить их. — Наконец, спасибо Гарри Поттеру. Все начинают оглядываться в поисках Героя, и Северус наконец видит его, смущенного, в драной майке и с курткой, перекинутой через плечо, лохматого, с книгами в руках, будто атлет, пытающийся притворяться библиотекарем. — В магомире сложно наладить сотрудничество между научными областями, и это именно то, чем занимался Гарри все это время. Во многом такая быстрая подготовка к ритуалу — его заслуга. «Ура Гарри Поттеру!» — кричит Уизли, и бывшие студенты, разнорабочие, строители и даже болгары подхватывают, а гриффиндорец, такой непохожий на своего отца, краснеет и очевидно хочет сбежать отсюда подальше. Снейп любуется им, как природным явлением: есть ветер, есть гроза, а есть Гарри Поттер, который простил его за все, и который заслуживал большего. Директриса гордо улыбается, ждет, когда толпа затихнет, и начинает рассказывать о будущих планах. Поттер пользуется тем, что на него перестали смотреть, накидывает куртку и пробирается к дороге в Хогсмид, а Северус идет к нему, следует за ним, как бездомный пес, которого когда-то ласково погладили. Он был не прав большую часть своей жизни, разве это удивительно, что он не прав перед Поттером, и тот почти никогда не заслуживал грубостей. Он догоняет гриффиндорца уже в Хогсмиде, шагает в такт, но тот делает вид, будто не замечает — очередная кармическая расплата, одна из многих. — Поздравляю, мистер Поттер, — неловко говорит Северус. Гриффиндорец тихо благодарит его и останавливается возле какого-то дома. — Я бы хотел извиниться, — выдавливает из себя Снейп. Поттер бледнеет и смотрит себе под ноги, и до Северуса вдруг доходит, что тот может вообразить себе извинения за поцелуй, и если гриффиндорец все еще питает к нему чувства, то… — Я был несдержан в словах. Раньше, — уточняет Северус. Поттер выдыхает, по привычке трет свой шрам, поднимает голову и медленно открывает дверь, но не входит сам, а стоит как истукан и будто приглашает войти. Его лицо напряженное, почти отчаянное, и Северус не может разгадать эту мимическую арифметику, он знает либо оживленного и болтливого Поттера, либо угрюмого и подавленного — ничего больше. Северус шагает внутрь, Поттер хлопает дверью и обнимает его сзади за плечи и поперек живота, так крепко и бережно, и Снейп едва сдерживает стон. Плевать на сексуальную близость, его никто не касался уже столько времени — хватает объятий, чтобы потерять равновесие. Глухое одиночество лишило его всех сил и здравого смысла, и когда Поттер разворачивает и целует его, Северус ничего не делает, чтобы остановить сумасшествие. Это не может быть ужасным, если Поттер сам хочет. Артефакт не сияет — это мучительное и горячее напряжение внутри не связано с магией — и память о поцелуях Годфри меркнет по сравнению с Поттером, все меркнет по сравнению с ним. Гриффиндорец пробует языком его губы, и ощущение чужой эрекции, прижимающейся к его бедру, совершенно непередаваемое. Поттер везде, он шарит руками по его спине, жар накатывает волнами, он хочет его без одежды, он хочет распробовать Поттера целиком, ласкать его ртом, и Снейп — безумный идолопоклонник — опускается на колени перед Аполлоном и расстегивает Поттеровскую ширинку. Вечерняя щетина мешает его животному желанию потереться лицом о чужой член, и Северус обхватывает головку губами, вбирает в рот, не решаясь взять глубже, чтобы не подавиться, а Поттер кусает свой кулак и выглядит, будто вот-вот или потеряет сознание, или кончит. — Сейчас… — хрипло предупреждает Поттер, Северус отстраняется, рукой помогает ему излиться и хрипло произносит очищающее заклинание. Его колени ноют от холодного каменного пола, а Поттер дышит как загнанный жеребец и смотрит на него в изумлении, потом подается вперед и тянется к его мантии. Нет, достаточно, Поттер не может действительно хотеть этого. Снейп отдергивается, но Поттер твердит: «Пожалуйста! Пожалуйста», — хватает его руки и тянет из коридора в единственную сумрачную комнату, сбрасывает куртку и снова обнимает. Северуса пробирает дрожь, и Поттер не может этого не заметить. Он пользуется этим, как оружием, прижимается сильнее, трет ладонями его кожу, и этого достаточно, достаточно было и меньшего, но гриффиндорцы никогда не останавливаются на полпути. Северус только успевает отвечать на поцелуи и гладить Поттера по спине, когда его мантия и рубашка оказываются на полу. Поттер подталкивает его к кровати, избавляется от майки и опускается рядом, расправляясь с пуговицами брюк и сдергивая их с него вместе с исподним. Он проезжается шершавой щекой по коже бедра, и Северус панически вспоминает, мылся ли он сегодня, достаточно ли темно в комнате, чтобы скрыть его уродство, и это то, что мешает ему кончить в ту же секунду, когда Поттер лихорадочно влажно целует его член, а потом всасывает его так глубоко, как может, одновременно нетерпеливый и неловкий — Мерлин великий, он скорее всего девственник. Северус дергается всем телом, когда головка упирается в чужое горло, и Поттер давится. Гриффиндорские плечи кажутся огромными между его худыми бедрами, Поттер проезжается языком по уздечке так, что Северуса потряхивает от ощущений, и он не должен кончить так рано, гриффиндорец догадается, насколько он сам неискушен в постели. Сейчас. Когда, если не сейчас, и с кем, если не с Поттером? Поттер влюблен и не может иметь много опыта или ожиданий, а Снейп хоть и знает теорию, не знает, как все правильно, безболезненно и без неловкости сделать на практике, но эту ответственность можно переложить на Поттера. Нужно начать, нужно попробовать, ведь даже объятья вызывают в нем судороги удовольствия, и Северус не в состоянии больше жить без подобного знания и мучиться от ночных фантазий, которые наверняка далеки от реальности. Он хватает руки гриффиндорца, шепчет Любрикус, касаясь его пальцев, и Поттер замирает, растерянно приоткрывает покрасневший рот, он только что растягивал свои губы вокруг члена, и Северус уверен, что Поттер вполне способен принять его член в горло, стоит только попрактиковаться, и он хочет дать Поттеру всю практику на свете. Снейп поворачивается на бок, надеясь, что гриффиндорец слишком хочет не облажаться самому, чтобы думать о чем-либо другом. Поттер стонет так, будто ему больно, прижимается сзади вновь возбужденным членом, и скользкие пальцы проезжаются между ягодицами, надавливая на чувствительный анус. Это ощущалось совсем иначе, когда Северус использовал свои собственные пальцы или массажер, каждое движение — жаркая вспышка, и он пережимает член у основания, чтобы не кончить. — Сейчас, — хрипит Снейп, хватает руку Поттера и произносит заклинание смазки еще раз. Поттер возится сзади, приставляет свой член к сфинктеру и осторожно надавливает. Жар от растяжения и боль смешиваются воедино, разум предает Северуса, тело тоже, и он наверняка мог бы достичь оргазма, даже если бы сейчас Поттер ударил его, но гриффиндорец лишь исступленно целует его плечо и шею и тихо, едва различимо постанывает. Поттер медленно протискивается внутрь и дышит через раз. Северус никогда не был так близко к кому-то, он даже не был полностью раздетым в присутствии другого человека, всегда скрываясь за балдахином, когда был еще студентом, или ожидая, пока остальные покинут душевую. Ребро головки делает движение внутри невыносимо приятным. Северус чувствует бережную хватку рук поперек его груди и стонет, сжимаясь на чужом горячем члене. Хвала гриффиндорской невинности, что Поттер не находит его простату, иначе бы сердце Снейпа не выдержало. Поттер теряет ритм и ведет руку ниже, чтобы помочь, но Северус отталкивает чужую ладонь, сам ласкает свой член и кончает так сильно, что чувствует себя оглушенным и ослепленным на несколько секунд. Гриффиндорец наваливается сверху, придавливая грудью к постели, дергает бедрами и изливается, а потом шарит рукой по простыне, пока не натыкается на влажное пятно спермы Северуса. Волшебство возбуждения заканчивается, и Снейп шипит от боли, когда Поттер выходит из него и произносит очищающее, но его рука все еще обнимает, а губы нежно касаются чувствительной кожи плеча, раздраженной шершавым Поттеровским подбородком. Мерлин свидетель, Северус и не думал о близости, когда заходил в покои Поттера. Если бы Снейп знал, от чего отказывался все это время, он бы не выдержал столько лет целибата. Он поворачивается и не успевает даже моргнуть, как Поттер целует его снова — так отчаянно, что он не чувствует себя тридцатисемилетним дураком. Северус открывает рот, и Поттер ласкает его язык, его член снова набухает у бедра Снейпа, но гриффиндорец не пытается продолжить, он закидывает свою руку, устраиваясь поудобнее, и затихает. Он не заснул, только притворяется, и тело Северуса уже получило разрядку, но разум хочет Поттера снова, сейчас же, хочет зацеловать его, раздвинуть его бедра и прижать язык к анусу, иметь его, пока тот не кончит, а потом чувствовать его член в себе бесконечно долго, потому что ощущения растянутой задницы совершенно умопомрачительны. Возможно, Поттер найдет его простату, и тогда он мог бы кончить, не прикасаясь к члену. В той бесстыжей маггловской книге написано, что это возможно, и Северус хочет все, попробовав лишь маленькую часть. Он с трудом встает, выскальзывая из Поттеровских объятий, и гриффиндорец либо действительно заснул, либо вежливо позволяет ему уйти, не задумываясь о приличиях. Его зад простреливает болью, колени тоже, и Северус с трудом подбирает разбросанные по полу вещи, одевается и выходит в морозный вечер. У него осталась противовоспалительная мазь, и ее хватит, чтобы избавиться от последствий, но с коленями придется что-то делать. По телу прокатывается волна былого удовольствия и, Мерлин великий, как Северус хочет Поттера снова. Ему приходится очищать свое сознание на ночь, иначе он точно не смог бы заснуть, а с утра бодрый и непредсказуемый Поттер как ни в чем не бывало заявляется к его двери с книгами в руках и говорит: — Здравствуйте, профессор Снейп! Я по поводу ритуала для магического контура. Северус пропускает его в свой крошечный кабинет и без восторга выслушивает все пожелания, которые могли бы сделать зелье еще эффективнее, пытаясь не задумываться о том, что происходит и как выглядел обнаженный Поттер в постели, когда Северус уходил из его комнаты. Гриффиндорец оставляет книги со своими заметками на столе и просит назад монографии о травологии. Снейп забирает их из лаборатории, а когда возвращается, Поттер хватает его в объятья, припадает губами к лицу, и Снейп успевает почувствовать его горячий влажный язык перед тем, как отшатывается и рычит: — Поттер! — Ухожу, — Поттер примирительно поднимает руки, разворачивается и скрывается за дверью. Северус чувствует, как нервный узел в его груди тихо ослабляется, и слава Мерлину, что ему так и не пришлось ничего говорить — похоже, Поттер все понял без слов.