Are we able to forget each other?

Проснулся я от того, что меня слепило солнце: ночью шторы я не закрыл. Я чувствовал себя абсолютно убитым, так как почти не спал. Оставалось лишь надеяться, что синяки под глазами не были большими и заметными. Спать хотелось просто ужасно, но позволить себе пробыть в кровати весь день весь день я не мог. Я выглянул в прихожую. Все оставшиеся три двери были закрыты — Алекс мог быть абсолютно в любой комнате. Я тихонько подошел к ванной и приоткрыл дверь — пусто. По крайней мере, я мог помыться, не встретившись с ним. Я разделся и шагнул в ванну. Прохладная, становящаяся с каждой секундой все теплее вода взбодрила меня. Я, наконец, действительно проснулся и попытался осознать, что же произошло. То, что я сделал вчера, было ужасно. Я понимал, что я разрушил много усердного труда, что ему будет нелегко восстановиться. Вроде бы, он это заслужил, но не так, как это сделал я. Это было уж слишком жестоко. Я уничтожил его морально в прямом смысле. То, как он на меня смотрел, как он ничего не мог понять… Это стояло в моей голове. Всплывало картинами. Я вспоминал обо всем, хорошем и плохом, что с нами было. — Я тоже тебя люблю, — произнес Алекс вполголоса, — больше, чем ты можешь представить, — добавил он едва слышным шепотом, а затем обнял меня, уткнувшись в шею. Он еще что-то бормотал, так тихо и невнятно, что я смог разобрать лишь отдельные слова: «никто», «долго», «любит меня». Я запутался. Я уже не знал, где ложь, а где — правда. Я не верил ему. Ни единому слову. А так хотел… Сказал ли он за время нашего общения мне хоть слово правды? Хоть когда-то он был со мной настоящим? Он вообще бывал настоящим? Мог ли он хоть иногда позволить себе не притворяться кем-то другим или же утратил эту способность давным давно? Я так хотел понять, что было правдой, а что — ложью. Что он делал из любви, а что — из ненависти. Я хотел знать его настоящего. И одновременно с этим я вообще не хотел его знать. Сейчас даже видеть его было противно. Мне было мерзко от того, как он поступил. Он просто взял и обманул меня. На душе было просто пусто и ужасно обидно. Я злился. Меня начинало трясти. Голова болела, но я едва это замечал, просто не до нее было. Были проблемы и поважнее. Я выбрался из ванны, вытерся, оделся в чистое и вышел из комнаты вновь в прихожую. После теплой и влажной ванной мне стало ужасно холодно. Я тихонько открыл дверь кухни, надеясь, что смогу позавтракать в одиночестве. В этот раз мне не повезло. За столом сидел Алекс и глядел в чашку кофе. Выглядел он так, будто не спал вообще. Синяки у него под глазами были просто ужасны, на голове — гнездо. В комнате было еще холоднее, чем в прихожей, но он даже не думал закрыть окно. Ему не было дела ни до чего: ни до холодной погоды, ни до кофе, ни до сна. Он неохотно поднял голову при звуке открывшейся двери и безразлично на меня посмотрел. Оставаться рядом с Алексом я не мог. Я лишь взглянул на него в ответ и вышел. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Мне было его жаль. Но вернуться в кухню я уже не мог. Говорить с ним — тоже. Не хотел. Я быстро собрался и ушел. Не было абсолютно никаких идей, куда пойти и что делать, так что мне оставалось просто поехать куда-то в центр и найти музей, по которому можно долго бродить. Что я и сделал. Где-то я нашел место, чтобы перекусить, а затем уже музей. Поначалу я пытался рассматривать экспонаты, читать что-то про них, но, в конце концов, понял, что это абсолютно бесполезно. Мне просто было плевать. Я ходил из зала в зал и просто все рассматривал, даже не задумываясь о вещах. Было много всего красивого, ценного и интересного, но не для меня. По крайней мере, не в тот момент. Все мысли были лишь об Алексе. Я никак не мог отвлечься, как бы ни старался. Я даже не мог решить, как мне поступить. Ложь прощать не стоит, а такую долгую — тем более. Он постоянно врал. Что и сколько — мне известно не было. Раньше он говорил не все — я ничего не знал про порезы. Потом он стал врать о самом себе. Единственное, что я точно знал о нем сейчас — его имя. Больше мне не было известно абсолютно ничего. Что угодно из сказанного могло оказаться как правдой, так и ложью. И от этого факта мне становилось ужасно не по себе. То, что я знал человека так давно и мог не знать о нем вообще ничего. Абсолютно ничего. Четыре с половиной года — срок немаленький. За это время меняется абсолютно все. Вероятно, моя жизнь изменилась как раз в тот момент, когда в ней появился Алекс. Он был всегда чем-то кардинально новым, полностью другим. Он не был таким, как все мои друзья. После этого, всех его масок и притворств, я не мог верить ни ему, ни своим друзьям. Что если они все тоже притворялись, прятали истинное лицо? У всех была какая-то личная жизнь, о которой не знал никто. Переживания, страхи, воспоминания — это делало их личностями, и это же самое они все скрывали от мира. Я все бродил по музею, размышляя, все так же не замечая всех этих картин, статуй или выкопанных украшений. Могло ли мне быть не все равно, когда все в моей жизни перевернулось с ног на голову. Лучше ли было мне не знать, кто он такой? Не очень справедливо, но всяко лучше. Временами я просто начинал злиться. Хотелось кого-то побить, но я не мог себе этого позволить. Случайная злая мысль приходила в голову, а потом было так сложно себя успокоить. Я мог контролировать себя и свои эмоции, но не тогда, когда это касалось моих мыслей. Лишь внешние проявления. В музее все равно было скучно, так что я решил пойти снова на улицу. Мне везде было скучно, везде было неинтересно смотреть на то, что я видел. Просто потому, что моя голова была забита абсолютно другими вещами. Что может быть дела до истории или искусства, когда личная жизнь рушится к чертям? И я даже не мог для себя решить, хотел ли я встречаться с ним дальше. Было множество причин, по которым я должен был пойти хоть прямо сейчас и сказать ему: «Прости, Алекс, но это все, так не должно продолжаться. Мы расстаемся». Также было множество причин, по которым я должен был пойти к нему и сказать всего три слова: «Я тебя прощаю». Улица обдала меня прохладным ветром, от которого я после теплого здания задрожал. В погоде Лондон был переменчив. Было то тепло, то холодно, то сухо, то дождь. Я брел по улице в неизвестном направлении, смотря себе под ноги. Чудом я умудрился не врезаться в кого-либо. Я ходил так довольно долго. Голова кипела от избытка мыслей и одновременно с этим была абсолютно пуста. Я не мог даже понять, что чувствовал к нему. Это не была ненависть, вряд ли любовь. Это и не было безразличием. Какое-то смешение всех существующих чувств. Все вокруг казалось серым. Все люди, проходившие мимо, были будто безликими. Изредка я вылавливал в толпе какое-то улыбающееся лицо, но большинство были безразличны. И эти редкие случайные улыбки заставляли меня задумываться о том, что даже после всего этого моя жизнь не кончена. Впрочем, а что я так убивался? Никто не умер и не пострадал. Просто один человек показал себя с совершенно иной стороны. С той, которой я вообще не ожидал. Я бродил так по разным улицам, площадям и переулкам порядка часа. Мне надоело ходить и хотелось просто подумать обо всем спокойно. Тем не менее, я не хотел заходить в помещение. После некоторых блужданий мне удалось найти небольшого размера сквер, в котором я и расположился. Усевшись поудобнее на единственной пустой скамейке, я достал свой блокнот с рисунками. Я очень хотел посмотреть его, но не мог даже заставить себя открыть. Там было действительно слишком много Алекса — я бы не смог. Мои же руки не давали мне открыть этот блокнот. Я хотел пересмотреть все рисунки, как еще позавчера это сделал он, но я просто не мог. — Можно сесть? — вырвал меня из задумчивости незнакомый мужской голос с определенным британским акцентом. Точно местный. Я испуганно поднял голову. Передо мной стоял высокий парень с вьющимися волосами. Он добродушно улыбался своей широкой и, возможно, не очень уместной, улыбкой. Внешний вид у него был довольно неряшливый, но, почему-то, совершенно не отталкивающий. — Д-да, садись, — неуверенно ответил я. Он опустился на скамейку рядом со мной и, выдержав некоторую паузу, повернул ко мне голову и спросил: — Как тебе сегодняшняя погодка? Мне вот очень нравится, — он поднял глаза на небо и слегка прищурился от белизны облаков. Парень казался абсолютно нормальным и приятным, но я почему-то боялся с ним говорить. Он одновременно вызывал доверие и подозрения. И это противоречие моих чувств приводило меня в полнейшее замешательство, отчего я не мог сказать ему ни одной фразы, не запнувшись. — Да вроде неплохо, — тихо произнес я. Я не хотел производить впечатление забитого неразговорчивого человека, но именно это я и делал. — О, так ты турист? — спросил он, вопросительно приподняв брови, — американец? Я кивнул. Он еще шире улыбнулся, хотя, казалось бы, куда уж еще, и продолжил: — И как тебе город? И сколько ты тут? — Город мне нравится, — мне стоило сил заставить себя звучать уверенно, — я тут шестой день. Хотя даже скорее пятый, ведь первый я весь проспал. — И что же ты успел уже увидеть? — Да не так и много, — ответил я, вспоминая, где именно мы были, — сначала просто прогулка по городу, несколько картинных галерей, Гайд-Парк, а вот сегодня Британский музей. — Оу, не много. Черт, я бы тебя сводил по интересным местам, но только вот жду человека. Правда, я время перепутал, пришел на два часа раньше. — Как это вообще возможно — прийти на два часа раньше? — расхохотался я. — Бывают дни, когда я очень рассеянный. Я могу сделать абсолютно все не так, как надо, — с усмешкой произнес он, — думаю, у всех такое бывает, — задумчиво добавил он. Между нами повисла тишина. Мы оба наблюдали за неторопливым движением людей в сквере, птицами, покачиванием веток на деревьях и быстро плывущими облаками. Мне хотелось как-то продолжить разговор, что-то еще узнать об этом незнакомце, но в голову не приходило ни единого нормального вопроса. Внезапно он нарушил молчание. — Откуда ты, кстати? — Балтимор. А ты? — задал я ответный вопрос, который был довольно глупым в данной ситуации. Но мне просто хотелось продолжать разговор хоть как-нибудь. — Я родился в Лондоне. Вырос тут. Мне здесь хорошо, люблю это место. И мы оба вновь замолчали. К нам подошел молодой голубь, надеясь, что мы можем ему что-то дать. Парень громко топнул по земле, отчего птица испуганно отлетела, шумно хлопая крыльями. — Даже не думай, мне нечем тебя кормить! — громко произнес он. Затем он повернулся ко мне и спросил: — почему именно Лондон? Стоит сказать ему прямо или же лучше немного приврать? Он мог среагировать абсолютно как угодно. Я видел его впервые и совершенно ничего не знал. Однако я решился сказать правду, без капли лжи или недоговорок. — Я приехал в гости к своему парню. Он широко улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза. — Я, кстати, бисексуал, — я слегка удивленно на него взглянул, — а чего ты один тут, а не с ним? Или он отошел за чем-то, а потом будет ревновать, что ты тут с какими-то парнями разговариваешь? — усмехнулся он. Он так спокойно веселился и даже не подозревал, что именно происходило между мной и Алексом. Если бы я не знал обо всей этой лжи, то, может, все было бы так, как он говорил в тот момент. — Знаешь, — начал я, — у нас есть некоторые с ним проблемы. Я мог бы тебе рассказать, ведь мы все равно не знакомы, а потом вряд ли встретимся. Парень начинал вызывать все больше и больше доверия. Он казался мне добрым и умеющим хранить секреты. Да даже если он и расскажет об этом кому-то, то что мне будет с этого? Мы ведь простые незнакомцы друг для друга. — Расскажи, если тебе от этого будет легче, — пожал плечами он. — Ну, все началось в две тысячи двенадцатом. Я познакомился на фейсбуке с одним интересным парнем, мы общались. Спустя полгода мы начали встречаться. По интернету. Парень был из Британии. И я никогда его не видел, даже особо его фотографий. Он был ужасно закомплексованным. Я думаю, тебе будет сложно представить, насколько. — Это же насколько нужно быть… — задумчиво произнес парень, — чтобы не показать любимому человеку… — то, как он начинал мысль вслух, а заканчивал в своей голове, показалось мне забавным. — У него была к тому же депрессия. Он был довольно капризный, пессимистичный и многое такое. Но ради интересного общения я все это терпел. В том числе и расстояние. Ближе к концу две тысячи тринадцатого я устал. Просто устал от него и от наших отношений. — Я тебя понимаю. — В общем, с ним мы расстались. Поначалу я жутко скучал. Да и потом тоже… ни с кем не было так интересно. Были классные люди, но все не то. Затем я закончил школу, поступил в колледж. Встречался с двумя парнями из своего города. И вот в две тысячи пятнадцатом мне написал такой милый парень, предложил общаться. Вскоре мы стали встречаться. А всего лишь вчера знаешь, что я выяснил? Парень непонимающе на меня посмотрел и поднял брови, спрашивая, что было дальше. — Я выяснил, что это тот самый мой бывший, черт побери! Он усмехнулся и посмотрел на меня в полном недоумении. — Серьезно? — громко сказал он. — Абсолютно, — твердо и холодно ответил я, — у тебя когда-нибудь были отношения по интернету? — нужно было перевести тему. Я высказался — этого было достаточно. Мне не хотелось выслушивать его советы, соболезнования или насмешки. Мне было необходимо высказаться, что я и сделал. Больше ничего. — Да, было дело. Я встречался по интернету с парнем из другого города. Встречались мы где-то месяца три, а потом он закончил школу, поступил в Лондон и приехал ко мне. Стали жить вместе. Через год сожительства, правда, расстались. Сказал, что чувства остыли, нужно расстаться. Вот и все. Мы с ним мало общаемся. Вроде, он завел кого-то, но я точно не знаю. Может, они уже давно расстались. У меня все время устаревшая информация. — Можешь рассказать о нем самом? Ну, как о человеке, — мне просто хотелось послушать. Я любил слушать о людях. Узнавать то, какими они могут быть. — Это сложно, — он ненадолго задумался, — ну, он был милым и заботливым. Он много читал, так что казался мне довольно умным и интересным. У нас было немало общих тем. Не знаю, как вообще сказать это. Сложно описать. Во… в нем всегда было еще что-то, чего я не знал. Я узнавал его каждый день. — Ты скучаешь? — спросил я. — Не по нему, по эмоциям скорее. От него я уже слишком отвык, — спокойно и слегка грустно ответил парень. Ему было сложно вспоминать о прошлой любви. Мне уже стало стыдно, что я его попросил. И это было так странно — мы сидели тут вдвоем, абсолютно незнакомые друг с другом, и рассказывали друг другу самые личные вещи. — У тебя есть какие-то планы на завтра? — вновь сменил тему я. — Да вроде никаких. — Может, встретимся, покажешь мне какие-то интересные места у вас тут? Сам же говорил, что я ничего не посмотрел, — предложил я. — У тебя есть номер или ты не заводил? — спросил парень. — Нету, скажи лучше, как тебя зовут. Я привык пользоваться фейсбуком. Ты там есть? — Джош Франчески, — это имя будто резануло по ушам. Я точно его где-то слышал, но вот только где… Я пытался вспомнить, где и от кого его слышал. И вдруг у меня появилось предположение. Что ж, мне стоило попытаться. — Погоди. Тот парень, о котором ты говорил… его случайно не Алекс зовут? Джош нахмурился, помолчал и ответил: — Да. А откуда ты знаешь? — сказал он в полнейшем недоумении. И я угадал. От этого совпадения я просто начал хохотать, отчего Джош еще удивленнее на меня уставился. Когда я успокоился, то смог произнести: — Я с ним сейчас встречаюсь, — казалось бы, его лицо уже не могло принять более удивленное выражение, но он еще сильнее выпучил глаза и приоткрыл рот, с желанием что-то сказать, но только продолжал на меня смотреть. — Т-ты сейчас серьезно?.. — промямлил Джош. — К сожалению, да, — ответил я, грустно улыбнувшись. Я хотел что-то еще добавить, но ничего не приходило в голову. Как и всегда, в самый нужный момент мыслей не было. Он просто молчал. Он был в шоке и слегка подавлен, пытаясь осознать мною сказанное. — Джош? — начал я после нескольких минут молчания. Он кивнул, спрашивая, что я хотел сказать, — дай мне совет. Ты ведь хорошо знал Алекса. Как мне с ним быть? Он задумался. Ненадолго вокруг все затихло, даже ветер и машины на этой улице перестали шуметь, будто бы давая ему возможность правильно сказать свой ответ. — Если честно, я не знаю. Даже не знаю, как поступил бы на твоем месте. У нас ведь были совсем другие отношения. Знаешь, просто следуй за своим сердцем, оно не обманет, — он сделал небольшую паузу, — знать Алекса тут недостаточно. Скорее, нужно знать свои чувства. Я благодарно кивнул. Этот совет меня не особо удовлетворил, потому что в нем не было ни капли однозначности. Я хотел ежесекундного решения всех проблем. Но ведь так не бывает. Я боялся самостоятельных решений и их последствий. Даже будучи, вроде бы, взрослым, я не всегда был готов действовать полностью самостоятельно и отвечать сам за себя. — Прости, скоро уже придет человек, которого я жду. Мне нужно идти, — сказал Джош, внезапно нарушая молчание, — я честно никому не скажу. Алексу тоже. Не буду вмешиваться в ваши отношения, мне это не нужно, решайте сами. И… удачи! Я кивнул и слегка усмехнулся, хотя это было совсем не к месту. — Пока, Джош. — Пока, Джек. Тебя ведь так зовут? — Да, — слегка удивленно ответил я. Хотя потом сразу же вспомнил, что Алекс все еще иногда общался с ним, хоть и нечасто. Он широко улыбнулся, слегка махнул рукой и направился прочь из сквера, где я все еще сидел. Сначала я обдумывал то, что только произошло, затем стал обдумывать то, что было между мной и Алексом. Мне нужно было уже что-то решить, но ни единой идеи моих действий не приходило в голову. Я просто вообще не знал, как поступить. Нужно было поговорить. Как бы противно мне сейчас ни было, я должен был поговорить и все обсудить. Внезапно во мне появилось то мужество, которого я уже долго у себя не наблюдал, а настроение стало гораздо лучше. Я поговорю, все выясню, мы решим проблему, и все будет хорошо. Я встал и направился на поиск какой-нибудь станции метро. После некоторых блужданий, я смог найти ее. За полчаса я добрался до нашей станции и вышел на улицу. Домой я почти бежал, стараясь не растерять весь свой настрой. Несмотря на то, что поговорить очень хотелось, я этого ужасно боялся. Моим счастьем было то, что он, на свой страх и риск, но дал мне ключи. Я мог, никак не потревожив его, войти в дом сам и, поднимаясь, подобрать те слова и вопросы, которые должен был произнести. Два щелчка замка, и входная дверь квартиры открылась. Стояла мертвая тишина. Я разулся, а затем на цыпочках, не нарушая ее, прошел на кухню, надеясь, что Алекс все еще там. На кухне все было точно так же, как утром, за исключением одной детали. Нетронутый кофе, открытое окно, сохнущая у раковины тарелка, книга на столе. Но там не было Алекса. Мой великолепный план разговора сразу же начал разваливаться на куски. Мой настрой угасал с каждой секундой. Я вышел из кухни и заглянул в спальню, надеясь, что он спит. Там его тоже не было. Я уже начинал паниковать. Я быстро вышел из спальни и заглянул в гостиную. Там я, наконец, увидел его. Алекс лежал на диване, согнув ноги, иначе бы он просто не поместился. Он мог разложить его, но почему-то не сделал этого. Он выглядел абсолютно беспомощным и очень вымотавшимся. Он спал. Рядом с диваном лежал свалившийся с него плед. А в самой комнате было так же невероятно холодно, как и на кухне. Я поднял с пола плед и накрыл им Алекса, а затем закрыл окно. Я тихо вышел из комнаты и направился на кухню. Делать мне было нечего, так что я сел читать книгу, которая там лежала. К счастью, это оказались «Марсианские хроники», а не очередной учебник. К восьми вечера я дочитал, затем пообщался немного с Райаном и лег спать.