Are we able to forget each other?

Проснулся я, когда время было лишь немного за восемь. Меня ужасно удивляло, что я так легко и быстро перестроился на новый часовой пояс, который был так далек от моего домашнего и привычного. Провалявшись совсем немного, я встал и направился в душ, где смог действительно взбодриться. Одевшись и выйдя из ванной, я тихо подошел к двери гостиной и приоткрыл ее так, что мог все видеть, но был шанс остаться незамеченным. Я решил для себя сразу, что если Алекс заметит меня и решит заговорить, то я продолжу разговор, не буду его игнорировать. Вчерашнего настроя совершенно не осталось, но я понимал, что мне этого не избежать. Необходимость. Алекс спал. Его положение лишь немного изменилось со вчерашнего вечера. Но лицо выражало полную умиротворенность, не было того следа дикой усталости. Плед вновь упал, но в комнате не было уже настолько холодно, так что я не стал его поднимать. Тем более, что я не хотел случайно нарушить некрепкий утренний сон. В какой-то степени я просто не хотел, чтобы он заметил, что мне не плевать на него. Мне действительно было до него дело, я волновался о его самочувствии, но так боялся показать это. Ведь мы, вроде, были в ссоре… Я тихо затворил дверь и направился неслышными шагами на кухню. Лишь бы Алекс не проснулся. Я слишком боялся разговора, хоть и понимал его важность. Я быстро перекусил и опять направился куда-то в центр. Джошу я так и не написал, он мне — тоже, хоть и мог меня легко найти через Алекса. Впрочем, мне уже не так хотелось его компании, учитывая обстоятельства, которые таким удивительным образом связывали нас. Я довольно быстро добрался до центра на метро и вышел на улицу. Сегодня снова был прохладный день, но немного теплее, чем вчера. Я решил не надевать толстовку и просто слегка замерзнуть в одной рубашке. Я даже точно не знал, куда я хотел пойти и что посмотреть. Решение пришло мне в голову весьма внезапно — я решил притвориться идиотом и спросить у кого-то из местных про то, что якобы ищу музей. На вопрос о том, что именно ищу, я отвечал, что забыл название, но вот там «вот такие и такие» экспонаты. Эта идея прошла «на ура». Меня направили в какую-то картинную галерею, что было, в принципе, самым интересным для меня среди всех музеев. В этой галерее я еще не был, да и большой она не была. Несмотря на незначительность ее размеров, экспозиция меня весьма и весьма порадовала. Проведя в музее пару часов и осмотрев все, что было там, я вышел на улицу. Из-за вечных облаков выглянуло солнце, и было немного теплее, чем с утра, в рубашке уже не было холодно. Я свернул на широкую оживленную улицу. Яркие магазины, множество вывесок и пестрая толпа — одним людям это поднимет настроение, других лишь напугает. Здесь было никак не спрятаться от чужих глаз, но, с другой стороны, никому и не было дела. Я просто шел, рассматривая витрины и вывески, тем же занимались и все остальные. Отовсюду слышалась разнообразная речь, из магазинчиков и кафе играла музыка. Было довольно тесно. Выбираться в середине дня в центр туристического города — не всегда хорошая идея. Пройдя улицу до конца, я свернул в какой-то более тихий переулок, который удивил меня своей зеленью. Тут было несколько небольших домиков высотой этажа в два-четыре. Переулок был полностью пуст от людей, что сильно меня удивило после той шумной улицы. Пройдя весь переулок, я вышел на улицу, которая показалась мне какой-то странно знакомой. Я вглядывался в дома, изгороди, фонари, магазины и совершенно никак не мог понять, что же в ней было такого. Я не видел здесь абсолютно ничего себе знакомого, но у меня было стойкое чувство дежа-вю. Простояв так и всмотревшись в улицу, я, наконец, понял, где же я находился. Я не знал ее названия, но понял, почему она показалась мне такой знакомой. Это была та самая улица, на которой Алекс меня впервые поцеловал. Та улица, на которой он так счастливо улыбался, а я никак не мог налюбоваться. В тот момент я будто вновь влюбился. Будь мы не в ссоре, она вызвала бы у меня много теплых чувств. Но сейчас меня злило любое хорошее воспоминание о нем. Каждый раз в наших отношениях было что-то хорошее, а сейчас этого не стало. Меня это бесило. Меня выводил из себя тот факт, что нам не вернуть тех беззаботных времен с этой детской влюбленностью. Да, мы могли поговорить, решить, как мы поступим с нашими отношениями, но того, что было, мы вернуть никак не могли. Тот самый счастливый день, когда у нас было первое свидание, первый поцелуй — почти бесследно исчез в бездне прошлого. Все, что он оставил от себя — воспоминания в моей голове и мятый полароидный снимок на дне рюкзака. Я хотел вернуться в такой день, как тот. Последние два с половиной были настолько переполнены грустью, злобой и волнением, что я боялся, что мне уже не вырваться из этого. Любая едва промелькнувшая радостная мысль вызывала у всего остального сознания зависть, и я начинал только еще больше злиться. Я злился как на Алекса, так и на себя. Я знал, что никак не виноват в его поступках, я злился на себя потому, что не мог преодолеть негативные эмоции и трусость. Это были мои вечные проблемы — я боялся последствий, отчего постоянно бездействовал, и надолго застревал в негативе, если вдруг попадал в него. Увидев ту улицу, я испортил себе настроение на весь оставшийся день. Имели ли наши отношения хоть когда-то смысл? Ведь мы всегда, все время нашего общения, знали, что им не светит будущего. Мы ведь не могли прожить всю жизнь, разговаривая с монитором. Отношения по интернету — это всегда что-то невечное. Может, вы расстались на время по некоторым причинам, может, вы познакомились по сети, но вскоре встретитесь и начнете регулярно видеться. Или еще что-то. Но отношения по интернету не могут продлиться долго, если у вас нет варианта, как жить вместе или, хотя бы, рядом. Для меня важной характеристикой нормальных отношений было то, что мы могли коснуться друг друга. И с Алексом это было лишь в Лондоне. Спустя четыре с половиной года, которые я его знал, я впервые мог до него дотронуться. И от понимания того факта, что прошло уже столько времени со дня нашего знакомства, мне становилось не по себе. Несколько лет пустой траты времени на то, что никогда не будет иметь и капли смысла. А несмотря на это, мне было бы так сложно отпустить его. Наверное, даже сложнее, чем в первый раз. Я бы не смог. Или смог?.. За этими размышлениями прошел день. Я бесцельно бродил по темным улицам и все пытался прийти к какому-то решению по поводу Алекса. Что ж, у меня было три варианта: простить и продолжить отношения, будто он никогда мне не врал, постараться вернуть все на прежние места; не прощать и просто расстаться, жить уже абсолютно без него, оборвать все связи и делать вид, будто в моей жизни никогда не было этого гребаного британца; я мог также простить его, но не продолжать отношений — остаться друзьями или же забыть о нем — не столь даже важно. Я еще не был готов его прощать, однако внутренне хотел этого. Джош сказал слушать свое сердце, и мне хотелось следовать совету, хоть это и было нелегко. Чувства противоречили логике и моим убеждениям. И это была еще одна вещь, которая меня бесила: постоянные противоречия в моей голове. Я думал в одном настроении одно, а в другом — что-то совсем иное. Уже давно стемнело, я устал, а ноги просили пощады; поэтому я решил пойти домой. На поиски метро ушло немало, так как я умудрился забрести в какое-то абсолютно непонятное переплетение улиц. Я так много ходил, что зашел в те места, о которых вообще понятия не имел. В силу позднего времени на улице было уже не так много людей, поэтому найти хоть кого-то, кто мог бы понятно мне объяснить дорогу, было проблематично. К сожалению, я не мог воспользоваться картами в телефоне, потому что в Лондоне у меня интернета не было. С парой пересадок я добрался до станции Алекса и вышел на улицу. Там все было как всегда. Я вышел из метро и медленно направился в сторону его дома. Все мое нутро просило туда не ходить, но больше податься мне было некуда. Даже мои вещи были там, так что хотя бы еще один раз я должен был появиться в той квартире. Мои чувства из заботы вчера вечером переросли в злость сегодня. Меня бесило даже то, что он просто существует. Говорить о том, как меня бесило его поведение, даже не было смысла. Оно выводило меня из себя. Алекс не должен был сейчас спать, он наверняка хотел поговорить. И это было еще одной причиной, по которой мне была противна даже мысль пойти домой. Не то, что говорить, мне даже видеть его было противно, каким бы красивым я его ни считал. Он с очень большой вероятностью был дома, и я просто надеялся на оставшиеся проценты. Он ведь мог пойти развеяться, он же много времени провел дома, нужно на улицу, лишь бы сейчас. С этими мыслями я дошел до подъезда, поднялся по лестнице на нужный этаж и достал ключи. Стоя перед дверью, я замер, размышляя, стоит ли мне войти сейчас. Я всегда мог побродить еще, немного успокоиться. Я не хотел накричать на Алекса, как это случилось позавчера. Да, я злился, но не хотел причинять ему еще больше боли. Может, он и заслужил какие-то страдания за свою ложь, но точно не те, какие я тогда заставил его испытать. Простояв перед дверью несколько минут, я, наконец, решил зайти внутрь. В прихожей была темнота, а сквозь щель под дверью был виден кухонный свет. Алекс был там. Что ж, поужинать мне не удастся. Или… Я тихо и неспешно разделся, отнес рюкзак в спальню, взял телефон и направился на кухню. Открыв дверь и даже не поздоровавшись, я подошел к холодильнику и начал изучать его содержимое. Ничего особо интересного и необычного там не нашлось, так что моим ужином, как часто бывало и дома, от усталости или нехватки кулинарных навыков, стал бутерброд с сыром. Я чувствовал взгляд на своей спине, отчего становилось не по себе. Моя самоуверенность быстро исчезла вместе с чувством защищенности, которое полностью забирал его взгляд. Закончив с бутербродом и чаем, я сел за стол и принялся есть. Алекс все сверлил меня взглядом, а я старался не поднимать глаз от тарелки. — Все еще не хочешь говорить со мной? — спокойно спросил он, скрывая эмоции. Я не мог по фразе понять, что он сейчас чувствовал: грусть, вина или, может, это была насмешка? Вопрос я проигнорировал и просто продолжил есть. — Джек, пойми, я хочу все по-человечески обсудить, — сказал Алекс с мольбой в голосе. За весь вечер он еще ни разу не отвел от меня глаз. Я все не смотрел на него, но постоянно чувствовал на себе его взгляд. И все продолжал молчать. «Ничего не хочу сейчас обсуждать, просто перестань», — произнес я мысленно. — Джек? — повторил он куда настойчивее и сделал паузу. — Я виноват, — да, эта стратегия получше. Теперь он хотя бы признавал открыто свою вину. — Ты можешь послушать меня, хотя бы глядя на меня? Алекс встал из-за стола, подошел к окну и закрыл шторы. Если бы я знал, что он способен меня избить или убить, мне стало бы не по себе от этих действий. Я понимал, что, скорее всего, мне ничего не угрожает. Алекс был настроен достаточно миролюбиво — простой разговор, в котором он надеялся оправдаться. Затем он сел за стол напротив меня и снова заговорил: — Сколько можно меня игнорировать? Поиграли и хватит, Джек! — сказал он, повышая голос, — ты не можешь вечно избегать меня, нужно поговорить. Ну неужели ты не понимаешь? — в его голосе с каждой фразой слышалось все больше раздражения. Алекс снова встал со стула и прошелся по комнате туда и обратно. Он старался держаться спокойно, но было видно любому, как сильно он нервничал. Он был взволнован, а на мое поведение начинал все больше раздражаться. — Пойми, чем дольше мы будем тянуть, тем хуже все будет. Почему бы не попытаться решить проблему? — он встал прямо передо мной, глядя в упор. Мне было очень не по себе от такого пристального взгляда, но я сразу решил для себя, что никак не буду на него реагировать. Даже если мне будет, что ответить. Так что я просто продолжал жевать, не поднимая глаз от тарелки. Алекс шумно вздохнул и опять начал ходить по кухне. Сделав несколько кругов, он вновь остановился там же, где был прежде. — Джек, лучше поговорить. Я могу все объяснить, если ты мне позволишь, — сказал он спокойно и почти что ласково. Он постоянно поворачивал голову в мою сторону, даже когда ходил по кухне, вероятно, надеясь не упустить момент, когда я проявлю хоть малейшее внимание к его словам. Но этим он лишь еще больше злил меня, и все меньше хотелось говорить. Учитывая, что я этого изначально не хотел, сейчас мне уже было даже противно от мысли о том, чтобы ответить хоть как-то. Я не хотел ни говорить с ним, ни смотреть на него. Мне просто хотелось, чтобы еще на некоторое время он исчез. Возможно, полностью из моей жизни. Я постоянно возвращался к варианту порвать все связи. И в данную секунду он казался мне самым подходящим и логичным. Почему бы не сказать: «Ладно, я тебя прощаю, потому что мне плевать, а теперь я ухожу. Это все»? Потому что мне не плевать. — Джек, неужели тебе настолько не важно наше общение, что ты не хочешь даже обсудить? — если бы мне было не важно, я бы не тратил столько времени, Алекс. — Просто дай мне шанс все объяснить. Часть меня хотела дать ему возможность говорить, а другая кричала о том, что он исчерпал свой лимит доверия и не нужно ничего слушать. — Не дашь мне объяснять, я сам это сделаю, — твердо произнес он, а затем сел за стол. Доев, я встал в тот же момент, как он сел. Я взял посуду и подошел к раковине. Он все продолжал на меня смотреть, надеясь получить какую-то реакцию. Я мыл чашку и тарелку, а он молчал, пока шумела вода, я стоял к нему спиной и при всем желании не мог его видеть. Закончив, я расставил все по местам и сел обратно за стол. Разговаривать я был все еще не в настроении, так что достал телефон и демонстративно в него уткнулся. У меня было несколько непрочитанных сообщений — от Мэй, от Колина и от Зака. Мэй, как и подобает сестре, просто интересовалась моими делами и самочувствием и рассказывала о домашних новостях. Зак спрашивал, как дела. Колин заваливал вопросами, куда я пропадаю и почему не пишу, а еще о том, как у нас все с «Уиллом». Черт, ведь я даже ему ничего не говорил. Единственным, кто хоть что-то знал, был Джош. — Пойми, я тебя не ненавижу. Я поступил глупо, необдуманно, я знаю, — начал он. Его голос оторвал меня от чтения сообщений и, на самом деле, заинтересовал. Я продолжал делать вид, что игнорирую его, хотя на самом деле внимательно слушал и ждал, когда он продолжит. В комнате наступила тишина. Ее нарушали лишь звук нашего дыхания, тиканье часов и капающая из крана вода. Вероятно, я плохо закрыл его. Эти равномерные звуки повторялись и было ощущение, что мы зависли, зациклились. Это недолгое, не дольше минуты, затишье, казалось, длилось целую вечность. Я чувствовал прикованный к себе взгляд и старался не шевелиться, боясь выдать свои мысли. Я неподвижно сидел и вслушивался в эти равномерные звуки, в молчании казавшиеся слишком громкими. Алекс резко встал из-за стола, подошел к крану и закрыл его. Звук его бесил, в то время как меня скорее успокаивал. Впрочем, будучи столь напряженным, как он, будешь испытывать ненависть ко всему, что может хоть немного отвлекать. — Хватит меня игнорировать! Посмотри хотя бы на меня! Обрати на меня, блять, хоть каплю внимания! — произнес Алекс, сильно повысив голос, почти крича. Я уже начинал хотеть сдаться, посмотреть на него или хотя бы вслух послать его вместе со всеми извинениями, но, почти сделав это, передумывал и продолжал смотреть в стартовый экран телефона, делая вид, что я увлечен входящими сообщениями. Алекс снова прошелся по кухне несколько раз. Он ходил так, пытаясь успокоиться, несколько минут. Мне было его жаль. Но, черт побери, ему что ли никогда не было жаль меня? Хотя бы последние девять месяцев беспрерывной лжи. Придумывая легенду о себе, нужно учитывать, что когда-то придется раскрыть правду. Или оборвать общение, пока человек не узнал. Или ожидать, что тебя раскроют в тот самый момент, когда ты этого вообще не ждешь. — Почему ты меня игнорируешь? — потому что я обижен. Я обижен слишком сильно, чтобы говорить с тем, кто является тому причиной. Алекс вновь замолчал. Он впервые смотрел не на меня, а вглядывался в пустую стену. Будто она могла ему что-то подсказать. — Ой, черт с тобой. Давай! Брось меня снова, как тогда в две тысячи тринадцатом! Тебе ведь похуй на то, что чувствую я! Я уверен, ты был очень рад, избавившись от нытика типа меня. Толку от меня было мало, знаю. Впрочем, сейчас, видимо, не больше, — он говорил громко, в некоторых словах переходя на крик. «Да, ты был трудным, но я никогда действительно не радовался, что бросил тебя. Я чувствовал одновременно радость и вину, иногда одну лишь вину. Отдельной радости я никогда не ощущал». Алекс вновь стал ходить по кухне, пытаясь успокоиться. Он ходил, стараясь не коснуться никакого предмета, ведь, в противном случае, тот полетел бы сразу с стену. — Оу, знаешь, — обратился он ко мне тем же наигранным тоном, каким я говорил с ним два дня тому назад, — а плевать на мои чувства. Так дерьмово, как в прошлый раз, мне уже точно не будет. Я знаю, ты бросишь меня. Да ладно, я просто не заслуживаю удачных отношений. Или не люблю я, или не любят меня. Дерзай, просто скажи, что мы расстаемся! — последнюю фразу он прокричал, срываясь. Он отошел к окну, отодвинул штору и стал вглядываться в темный двор. Алекс сбивчиво дышал и все безуспешно пытался остыть. Простояв так несколько минут, приведя дыхание в норму и слегка успокоившись, он повернулся и сказал: — А ты знаешь, что со мной было тогда? В ответ я лишь промолчал, делая вид, что вообще увлечен телефоном. — Ты знаешь, что был тогда моим единственным другом? Ты и сейчас самый близкий мне друг. Джош и Крис не были мне так близки, как ты. Не понимали так хорошо. И даже Дэн не был таким другом. Он шумно вздохнул и снова замолчал. — Ты один не останешься, зато останусь я. Впрочем, слишком глупый способ удержать. Жалостью, — последнее слово он презрительно выплюнул. Он снова замолчал. Эта пауза казалась мне вечной. Сейчас я действительно, впервые за вечер, ждал, когда он продолжит. — Эти обещания, которые ты с меня взял… — Алекс взглянул на потолок, будто они были написаны на нем. Хотя многие смотрят наверх, вспоминая что-то. — Первым было то, что я не должен больше резаться. Ты знал, что я сдержал его? Можешь радоваться, — я мысленно улыбнулся, но лицом этого не показал. К счастью, он не мог видеть моих глаз, иначе он понял бы, что я вполне внимательно слушаю его и соответствующими эмоциями на все реагирую. Он снова шумно вздохнул, будто бы набираясь сил для дальнейшего рассказа. Алекс больше не смотрел на меня, я это знал. Уже долгое время он старался сфокусироваться на других объектах. Он задернул занавеску и сел за стол. Даже сев напротив, он смотрел не на меня. Он остановился взглядом на дереве стола и стал разглядывать его. Помолчав немного и вновь шумно вздохнув, он произнес: — Я помню, как сидел тогда в спальне и плакал. Это было утро перед школьным днем, но в итоге меня оставили дома. Была настоящая истерика. Оправившись от слез, я взял канцелярский нож и пошел в ванную, — он говорил все тише и тише, — я просидел там не меньше двух часов. За дверью постоянно ходила мама, приглашая меня выйти и рассказать ей все. Я просто издавал какой-то звук, и от меня отставали. Она просто хотела убедиться, что я все еще жив. Он замолчал. Снова пауза, снова лишь звук его дыхания и тиканье часов. — Я сидел и смотрел на этот нож. Он так привлекал. Был самой нужной мне вещью. А твоя просьба удержала меня в этом мире. Когда режешься, это входит в привычку, зависимость. А потом трудно бросить. Как курить. И действие то же: успокаиваешься, а для жизни опасно. Он остановился и тяжело вздохнул. Алекс завороженно водил по столу пальцем, а я исподтишка наблюдал за его движениями. Он долго пялился на стол, затем поднял голову и посмотрел на меня. — Мне была нужна поддержка, а моя семья ничего не знала. Я ничего им не говорил, сколько они ни пытались узнать. Они действительно хотели помочь, а я противился. Зря, на самом деле, — вздохнул он. Наступила тишина. Алекс закрыл глаза и мерно дышал, даже медленнее, чем нужно. Он успокоил свою злость. Тем не менее, я все равно не собирался с ним разговаривать. — Блять, да ты даже не слушаешь! — закричал он внезапно, так, что я чуть не подпрыгнул. — Тебе вообще похуй на то, что со мной было! Тебе похуй и на то, что со мной будет! Не легче ли не трепать мне нервы и просто сказать, что мы расстаемся? Зачем тебе такое показательное поведение? Не хочешь мириться, так давай решим все кратко. Я не выгоню тебя из дома, если мы расстанемся, живи тут, мне плевать. Но, Джек, пожалуйста, хватит пытаться проявить характер, это никому не нужно. — Он будто взорвался. Он кричал так, как никогда еще не кричал. Мне было стыдно. Он говорил все правильно, но я ничего не мог с собой поделать. Я не понимал своих чувств. Абсолютно. Я не знал, люблю его или ненавижу. Вместе с этим я все не мог принять решение. Хотел ли с ним встречаться? Хотел ли расстаться? Хотел ли, расставшись, иметь с ним хоть что-то общее или забыть? Могли ли мы забыть друг друга? Мы столько пережили вместе. Четыре с половиной года. Слишком долгий срок. В моей голове все не укладывалось, как я мог так долго его знать. Определенно нет. Алекс сидел и ждал, что я что-нибудь отвечу ему. Он молча смотрел на меня в упор. И ждал. А я ждал, что он продолжит что-то говорить. Я не определился и просто не знал, что ему ответить. И даже не знал, как сказать, что мне пока нечего сказать. — Джек? — спокойно спросил Алекс, — ты будешь что-то говорить. Я никак не отреагировал. Даже не пошевелился. Я только продолжил разглядывать стартовый экран, который начинал ненавидеть после этого разговора. Я просто сидел на стуле сгорбившись и смотрел на телефон. И молчал. Алекс пристально смотрел на меня, пытаясь не пропустить момент, когда я отреагирую. — Знаешь что? Иди нахуй с таким отношением! — Алекс развернулся и вышел из кухни, громко хлопнув дверью.