***
Второй оттенок — дождливое небо. После той ссоры с Мукуро прошло ещё пару дней. Всё это время Тсуна жила у Джинглио Неро, хоть это было невыносимо. В воздухе особняка ещё витал тот особый запах парфюма, который буквально въелся в каждую дощечку пола и стык обоев. Чиэло задыхалась, судорожно хваталась каждую ночь за постель. Бывало, что в час или два утра, она подрывалась с кровати и бежала в комнату к не спящей Юни. Тсуна хотела убедиться, что её названная сестра не исчезла. Крепко обнимая брюнетку, Вихтенштайн мерещилась Ария и её мелодичный голос. Босс аркобалено звал её, пытался что-то сказать, грустно улыбаясь, но шаманка не понимала или просто не хотела слушать. Всё, что так любило Ария медленно перекочевало в комнату Тсуны в особняке. После смерти Арии боссом стала Юни, которая всеми силами, несмотря на свои девять лет, сводила всевозможные боевые конфликты с другими семьями на нет. Раз семь Чиэло брала у названной сестры задания без оплаты на устранение недоброжелателей. Насколько бы миролюбивой не была Юни, насколько бы доброй не казалась её семья, она прекрасно знала, что простыми разговорами не всегда можно добиться мира с иными мафиози. Многие понимают только язык кулаков. Даже если ей противно просить сестру убивать, тем более в таком состояние, брюнетка заставляла себя это делать, ведь на какое-то время слух о том, что Страж защищает Джинглио Неро поможет избежать конфликтов. Юни ненавидела себя за то, что так использует сестру, хоть Тсуна так не считала. Сама Вихтенштайн с радостью и без всякого угрызения совести зачищала семьи. Одна. Погружённая в своим мысли, отрицающая смерть, кареглазая выжигала людей небесным пламенем, а когда всё это заканчивалось небо начинало плакать. Слёзы самой Чиэло высохли окончательно, когда она оказалась в особняке Джинглио Неро. Видимо, даже небеса понимали боль принцессы, которая физически не могла больше выдавливать из своих глаз хоть какую-нибудь жидкость. Её страдания переняла погода. Прошла ещё неделя. Юни, после работы с документами была морально истощена. Но, несмотря на свою усталость, ей хотелось проведать Тсуну, которая по обыкновению сидела на скамеечке около семейного склепа. В Италии не так много земли, поэтому оформление могил, а так же покупку участка, могли позволить себе только очень богатые люди. Сами Джинглио Неро никогда не просили, чтоб их тело оставили гнить в сырости и холоде, поэтому попросту сжигали себя, оставляя только прах. Чуть позже его убирали в урну и проходили небольшие поминки в честь ушедшего на тот свет босса. Вот только в этот раз сжечь труп матери пришлось Юни. Ей казалось, что в тот день умерла она сама. В аккуратном и небольшом семейном склепе были мраморные полки, на которых стояли глиняные урны. Он были подписаны — каллиграфическим почерком выведены даты и имена. Почти на каждой урне, а их чуть меньше 40*, была маленькая этикетка с поминальными словами и искусственными цветами. Вокруг склепа были клумбы с однолетними цветами, которые прижились в мягком климате Италии. Чиэло сидела на резной деревянной скамейке. Чугунные витые ножки уверенно стояли на вымощенной камнем площадке. Излюбленный плащ и шляпа всегда с собой, но сейчас они покоились у неё в руках. Непослушные каштановые волосы были собраны в хвостик на бок, а сама Тсуна, с разрывающей сердце печалью в глазах, сидела и смотрела в пустоту. Лишь её обветревшиеся бледные губы шевелились, шёпот сливался с шумом ветра, так что разобрать что-либо было нереально. Её фиолетовые синяки под глазами намекали, что подросток давно не спал, поэтому глаза полуоткрыты. Пламя Вихтенштайн не чувствовалось, она вновь его скрыла. — Тсунаеши, — тихо позвала Юни. Шатенка украдкой смахнула одинокую слезу и повернулась на голос Джинлио Неро. На секунду, всего на одну секунду, ей показалось, что её позвала Ария. Но это всего лишь воображение. Сердце неприятно защемило. Вихтенштайн сама по себе была реалисткой, на её мировоззрение повлияли многочисленные труды по медицине и книги по химии. Поэтому Чиэло знала, что постоянно её сердце болеть от потери не может, но если она попросту больная и у неё какие-то проблемы с самым важным органом, то самое время наведаться в больницу и пройти полное обследование. «Романтизм и реализм заставляют меня ругаться саму с собой» — усмехнулась про себя кареглазая. Помотав головой и поднявшись со скамейки, принцесса поклонилась в знак прощания и подошла к Юни. — Что-то случилось? — Тсуна, я хочу попросить тебя об одолжение. Смогут ли Виджиланте какое-то время поработать на семью Джинглио Неро? — Случилось что-то серьезное? — настороженно поинтересовалась кареглазая. Она старалась не смотреть Юни в глаза, ведь каждый раз, когда их взгляд пересекался, ей мерещилось, будто на неё вновь смотрели те тёплые и лучистые глаза из далёкого детства, которые заворожили шаманку с первой секунды. — Да. Из-за смерти мамы, — брюнетка сделала небольшую паузу. Мало кто знал, что все боссы Джинглио Неро не являлись нормальными людьми. Концентрация их пламени неба была выше обычной нормы, и не редко доходила до 100%. Это давало им определённые преимущества над другими небесами. И всё это из-за их основателя — Сепиры, которая была шаманом. Многие мафиози охотились на Джинглио Неро, стараясь втянуть семью в бессмысленную войну или разборку, но попытки никогда не воплощались в жизнь. — На нас стали нападать другие семьи. Мой дар — предсказание, ты это прекрасно знаешь. Уверена, что многие захотят силой или иными методами подчинить себе Джинглио Неро и меня в частности. Но этого не хочу я! — резко ответила Юни. Её семья — сокровище и наследство, что оставила ей мама. Она не вправе пустить всё на самотёк и позволить Джинглио Неро погрязнуть в пучине мафиозных разборок. Юни не даст никому осквернить её семью! — Ты хочешь, чтоб я тебя защищала, пока ты не станешь достаточно сильной, чтоб справится самой? — голубоглазая кивнула. Тсуна рассмеялась. Впервые со дня смерти Арии шатенка смеялась заливисто и громко, глуша в разуме боль. — Чего в этом смешного? — надулась брюнетка, с непониманием глядя на Чиэло. С души упал камень, когда кареглазая вновь засмеялась, пусть и наигранно, как кукла. — Ты могла меня об этом не просить. Я всегда готова прийти к тебе на помощь, чего бы мне этого не стоило. Мы станем для тебя ураганом, что сметёт любую угрозу с твоего пути, — ответила Вихтенштайн и потрепала Джинглио Неро по голове. Дождливая погода, висевшая почти две недели над Сицилией стала сходить на нет. Небо постепенно очистилось. Видимо, Тсуна всё же смирилась со смертью своей небесной матери.***
Третий оттенок — ураганное небо. Спустя пару дней Тсуна всё же вернулась в тюрьму. Все хранители были рады. Они молчали, не говорили ничего, потому что знали, что Чиэло сейчас полностью осознала свою глупость и готова была меняться. Ради них, ради Арии. Любое неосторожное слово могло вновь заставить босса замкнутся в себе. Поэтому хранители просто обняли её, почти до удушения, показывая ей, как они сильно скучали. Рассказ о всём произошедшем в душе Чиэло запросто переплюнул мрачные страницы дневника Марфы, который пошёл по кругу в первый же день благодаря Рокудо. Но это отдельная ситуация и о ней я поведаю когда-нибудь в другой раз. В итоге душевные терзания настолько поразили всех, что хранители почти одновременно подумали насколько они были бесчувственны к своим родственникам. Но поведала обо всём этом Чиэло для того, чтоб рассказать о задание на ближайший год своим друзьям. Все согласились охранять Джинглио Неро, а также условились, что на задержание преступников и задания своей семьи будут ходить по-отдельности, а один из них обязательно будет оставаться в резиденции принцессы аркобалено. Так и порешили, свалив вместе с Бредом, в качестве няньки, к Юни. Джинджер же увязался за ними по собственному желанию, аки курица наседка, со словами, что не пустит Тсу одну на задания. Удивительно, но Х-хранители и начальство были солидарны с ним. Той же ночью, когда Тсуна вернулась, она пошла в комнату к Мукуро. Вихтенштайн знала наверняка, что он не спит. Стучать не имело смысла, в конце концов Рокудо редко запирал свою дверь. Тсуна неуверенно топталась на месте. Она была вся красная от стыда, вспоминая, какие ужасные вещи и слова сделала. Понимала и боялась просить прощение. Но, все же собравшись с остатком своей решимости, Чиэло зашла в комнату. В её удивлению Рокудо спал, свернувшись калачиком в углу большой кровати. Эта старая привычка пошла с тех дней, когда Мукуро обессилено оседал на холодном и мокром полу тюрьмы Эстерно, засыпая в самом дальнем углу камеры. — Прости меня, Мукуро, я плохая редиска, я не должна была срываться на тебе… — промяукала грустно Чиэло и обняла своего хранителя, улегшись рядом с ним. — Прости меня, если можешь… Но, Небиа ничего не ответил, только обнял Чиэло и потрепал по спутанным волосам. Он погладил её по голове, говоря тем самым, что все хорошо, но Тсуна ему не верила. Такие слова никогда не простишь даже своему истинному небу. Прошёл месяц. Небиа и Солей стали тренировать Таро вместо Чиэло. На вопросы Реборна они молчали, а сам Савада вздыхал с облегчением, ведь какое-то время ничто, кроме пинков от Виджиланте и побоев от Реборна его жизни не угрожало. Что сказать, шатен боялся Вихтенштайн, поэтому не хотел пересекаться с ней лишний раз. Сам Реборн терялся в догадках. Он продолжил погоню за Стражем без особых на то указаний, так, из личных побуждений. Но если в обычных ситуациях Страж любил подстроить ему какую-нибудь каверзу, то сейчас ему казалось, что это лохматый блондин готов расплакаться у него на плече, высморкаться в пиджак и услышать хоть одно утешающее слово от аркобалено. Киллеру такое польстило, но при этом было странно видеть улыбающегося, пусть и жутко, Стража в таком подавленном состояние. Было неприятно и больно, хотелось обнять и утешить паренька. Каждый раз, когда Реборн думал о таком, то был готов задушить себя собственными руками. Реборн — человек старой закалки, поэтому недолюбливал однополые пары, категорически отрицал существование всех людей с неправильной ориентацией, а так же мог пришибить без зазрения совести, если хоть кто-то неудачно пошутит при нём с ним же про голубых. Однажды так чуть не умер Череп, которого жестоко подставил Колонелло, знавший об этой «особенности» киллера. Вот только, в противовес всем своим убеждениям и принципам, Реборн чувствовал настоящую любовь и привязанность к Стражу. Но такое же он чувствовал и к Целителю. За пару лет он и Страж Вендиче так много раз играли в кошки мышки, не раз порываясь друг друга убить, что Реборн и сам забыл, когда ему стало не хватать воздуха рядом с этим мальцом, а губы растягивались в предательской улыбке. Поэтому, из-за запутавшихся чувств киллер пришёл к выводу, что он редкостный мудак, раз не может выбрать между братом и сестрой. Но что поделать, всё же Реборн киллер, а не романтик или детектив. Обычный человек давно бы уже смекнул что к чему. Лучший киллер в мире попросту не смог разобраться с настоящей любовью, которую испытывал только один раз, когда ещё жива была Луче. Бедный, бедный Реборн, знает всё на свете, но не может постигнуть тайну любви собственной души (п.а. — по-моему я уже сильно переборщила с ООСом в этой главе). Спустя ещё пару дней Тсуна отправилась вместе с Джинджером и Алехандро на задание в Рим. Одна семья, давшая омерту своим хозяевам, весьма жестко нарушила её. Бермуда попросил внучку разобраться с этим, поскольку Мукуро уже был на другом задание по отлову беглых преступников, а кроме этих двоих из всей семьи Виджиланте никто больше не умеет создавать цепи и перемещать людей. Так что пришлось Чиэло поднапрячь Алехандро и уговорить его сходить с ней к нарушителям законов мафии. Светлый, огромный, в готической манере особняк приветливо открыл свои двери для приглашённых на свадьбу мафиози. Вихтенштайн сидела на крыше резиденции, предварительно перебив всю охрану. Шатенка высматривала взглядом того, кого ей конкретно нужно поймать. Её цель — немолодой мужчина лет пятидесяти, который обзавёлся гаремом и пятью родными детьми, а так же племянником погибшего брата. Но помимо самого босса ей приказано захватить в плен всю семейку, дабы получить полную информацию. Юноша [племянник] сильно выделялся на фоне обычной толпы. Гладкие серебряные волосы, мощное пламя ураган, яркие гетерохромные глаза и безэмоциональное лицо. Может быть Чиэло бы никогда не обратила бы на паренька, не причастного к её заданию, никакого внимания, если бы не вспомнила его. Трудно забыть взгляд, окутанный дымкой и насквозь пропитанные страхом жёлто-фиолетовые глаза. А если серьезно, то Чиэло попросту почувствовала браслет, который оставила маленькому мальчику ещё на самом первом задание. — Удивительно, что он за несколько лет так и не попытался избавится от него, — хмыкнула Страж. Создав привычную иллюзию, она зажгла пламя и спрыгнула прямо к жениху и невесте. — Эпичное появление — залог успеха и возможности минутного замешательства врага, — подумала про себя Тсу, а в слух лишь сказала: — Дамы и господа, жаль прерывать вас на такой чудной ноте, но сегодня вы все отправитесь в Ад, — а после повернулась непосредственно к молодожёнам, — поздравляю вас, совет да любовь в нашей уютной тюрьме. Поверьте, я замариную вас в общую водную камеру. Вы так чудесно проведете там медовый месяц! Губы Тсуны тронула издевательская улыбка, стремительно перешедшая в оскал. После смерти Арии её стали забавлять трясущиеся людишки, которые лихорадочно шарили глазами в поисках спасения от хищницы. Но было уже слишком поздно для этого. Увы. Оскалившись, как чеширский кот, Чиэло создала цепи. А где-то на крыше стоял Бред, сделав жест «рукалицо», понимая, что его маленькая принцесса явно съехала с катушек. Алехандро пожал плечами и спрыгнул вниз, живая кукла последовала за ним, всё же на свадьбе присутствовали и другие преступники, которых стоило бы поймать. Многие гости завизжали что-то о том, что здесь появились Вендиче и им всем кранты. Мафиози спасались как могли, устраивая хаос. От прежней красоты праздника остались только закованные в цепи молодожёны, а так же половина той семейки, которую попросили поймать. Свободным остался только выживший мальчик, как его про себя окрестила Чиэло. — Что, жалко своих родственников? — голубоглазый внимательно посмотрел на юношу, но тот лишь пожал плечами, кинемотографично развернулся на каблуках по направлению к особняку. — Меня не волнует, что с ними станет, — сухо ответил ураган и направился к выходу расслабленной походкой. Мальчик надеялся, что сможет избежать участи своей семьи, поэтому решил как можно быстрее ретироваться с торжества. Но, Вендиче не привыкли оставлять свидетелей. — Страж, забери и его с собой, он может что-то знать, — блондин кивнул и одним быстрым всплеском пламени неба заставил юношу пасть ниц, сбив потоки его собственного пламени. Атака лёгкая, хоть и работает не всегда. Если пламя достаточно сильно, то им можно нарушить течение пламени противника, что приведёт к потере сознания. Алехандро живо подхватил парнишку и все вместе они вернулись в тюрьму. Через какое-то время Дарио, а именно так звали сереброволосого, очнулся в тюрьме. Самой обычной камере третьего этажа. «Хорошо, что не в одиночке» — подумал парень, рассматривая сокамерников в виде скелетов. «Попал так попал» — сокрушённо вздохнул ураган, понимая, что любое сопротивление обернётся ему боком. — Ты уже очнулся? Как апартаменты? — с издёвкой спросил Страж, появившись прямо в камере Дарио. Тот опешил, что мог лишь заикаясь пытаться выговорить хоть что-то. Не вышло. Но через пару секунду парень взял себя в руки и в таком же тоне ответил Стражу: — Что же, не плохо, но грязновато, до люкс-номера не дотягивает, — покачал головой Дарио, — Вам бы тут уборочку сделать, а так «Ревизорро» оценивает вашу тюрьму на три с плюсом. — А ты остёр на язык, — подметила Чиэло, присев на одну грязную и давно прогнившую кровать. Обычно, в этих камерах редко кого держали дольше чем на 2 дня, поэтому менять здесь обстановку было совсем не охота, да и хлопотно как-то. — Что поделать, только колкости могут скрыть мой страх перед людьми, — пожал плечами парнишка, присев на против Стража. Поверить только, сейчас он играл в гляделки с самым опасным киллером своего поколения! Игра продолжалась минут пять, пока Чиэло это не надоело. — Ладно, от тебя нет проку, видимо, ты ничего не знаешь об омерте своей семьи, так что я сотру тебя память и отпущу на волю, — вздохнула шаманка, подойдя вплотную к Дарио. Сняв перчатки, страж прикоснулся обезображенной рукой ко лбу застывшего от страха подростка. Кончики пальцев стало немного покалывать, а тонкие паутинки урагана стали постепенно окутывать всю руку. Так бывало, когда Тсуна прикасалась к своим хранителям и только с ними она ощущала табун мурашек по спине. На мизинце слабо блеснуло красненькое кольцо. Но не может же просто так Страж взять и предложить заключённому стать своим хранителем! Абсурд ситуации на уровне стратосферы. — Стирай, мне без разницы, но сделай так, чтоб я оказался в какой-нибудь хорошей семье, ведь после того, как ты убил моего отца я побывал в различной дряни, — ответил безэмоционально юноша. Всё же попытка выпросить последнее желание у Стража не пытка для юноши. Но блондин лишь кивнул, тем самым говоря, что выполнит его желание. — Хорошо, я пристрою тебя туда, где тебе точно понравится, — ответила Тсуна, погрузив Дарио в сон, — Там, ты сможешь вновь обрести семью, которую я у тебя отобрал.***
Четвертый оттенок — облачное небо. Тсуна, как и обещала, отдала Дарио в действительно хорошую семью. Если быть точнее, то отдала его на попечение Джинглио Неро. На сколько бы Чиэло не чувствовала себя виноватой пред Волумэ, но эгоизм не позволял ей отдалить его от себя. Всё, что девочка смогла найти на него, так это полные ФИО, дату рождения и множество документов на опекунство. Такое рвение родственников заполучить себе ребенка её немного напугало, поэтому Вихтенштайн решила разобраться во всём. На следующий день, после того как Юни официально признала Дарио членом семьи, а так же отправила его в отряд к Тозару и Нозару (весьма эксцентричные личности, со специфическим мышлением), Тсуна засела с документами, интуитивно выбирая на какие заданиям кому стоит сходить, а Примо помогал ей с этим. Что касается Дарио, то тот сперва опешил, поскольку новое начальство, а так же некоторые провалы в памяти его смущали, но уже через несколько часов он влился. «У него хорошая способность адаптироваться к разным ситуациям. Наверно, всё это из-за того, что он „ходил по рукам“ от одного родственника к другому», — думала Тсуна, разбирая документы, которые для неё достал Хибари. Брюнет, естественно, шипел и угрожал, что в следующий раз приказ не выполнит, но заказы достал, пусть и зашвырнул папку с надписью «Дело» боссу прямо в лицо. Из-за этого чуть не началась драка между Мукуро и Хибари. Пришлось Тсуне выгнать их на тренировочный полигон, чтоб никто из них не разрушил кабинет Арии. — Может у них переходный возраст начался? — хмыкнула Тсуна, смотря из окна на то, как бесятся Нуволо и Небиа. Мальчишки не жалели друг друга, пытаясь что-то кому-то доказать. Что касаемо вещей принцессы аркобалено, то сестры решили, что трогать их не будут, просто расставят в кабинете Арии, превратив его в некий музей. Джинглио Неро не могла долго находиться в этой комнате, а вот Чиэло запросто могла просидеть там целый день. Ей казалось, что стены, предметы, мелкие побрякушки и несколько фоторамок могли хоть как-то ей помочь связаться с Арией. — В конце концов имея такие силы, почему я не могу поговорить с Арией-сан последний раз? — не раз спрашивала в пустоту Вихтенштайн, разглядывая старые альбомы. По рассказам Юни на фотография ещё жива её бабушка — Луче. И если сравнивать бабушку с внучкой, то можно заметить, пусть и не с первого раза, поразительные сходства внешности. — Интересно, у всех Джинглио Неро такие умные и понимающие глаза? В дверь неожиданно постучали. Тсуна встрепенулась и, убрав альбом в ящик стола, быстро оказалась около двери. На пороге стоял Дарио. Если в голове Чиэло и сохранился тот образ невинного маленького шестилетнего мальчика, то сейчас он полностью исчез. Для своих десяти лет Волумэ был довольно высоким и худым. Правый глаз был полностью перевязан бинтами, плюс ко всему скрыт длинной челкой. Волосы длинные и прямые, довольно жидкие, но светло-серого цвета. Такой цвет нравился Чиэло, наверно из-за шикарных волос Скуало, которым она завидует. Кожа у Дарио довольно смуглая, но не на столько, чтоб обозвать его мулатом или негром. Левый глаз мальчика, который был фиолетового цвета, холодно и как-то отстранёно смотрел на шатенку. Его шея была так же перевязана и скрыта высоким воротом водолазки, что удивительно для теплого климата Италии. «А не жарко ли тебе?» — хотела спросить Тсуна, но передумала. Разглядывание слишком затянулось, поэтому Вихтенштайн уже задумалась о том, что ураган сочтёт её некультурной. Но тот молчал, как партизан на войне. Казалось, что Волумэ было совсем всё равно. — Донна Юни просила передать вам чай, так же попросила передать, что бы вы не задерживались здесь слишком долго, — сухо сказал Дарио, поставив на стол поднос с ароматным чаем. Поклонившись, словно дворецкий, он удалился из кабинета выполнять дальше поручения босса, оставив Тсуну в неком недоумение. — Он вроде нормальной жизни хотел, а из него сделали дворецкого, — пробубнила себе под нос Тсуна, посчитав, что для человека, который по-уши в мафии, но при этом не хочет быть её частью идеальное решение быть штабским человеком, который на побегушка у начальства. Впрочем, это сугубо её мнение. Из Вихтенштайн фиговый психолог, именно из-за этого знать истинных чувств Дарио она не может. — Дарио Франциско Волумэ, единственный сын директора корпорации «ВелИндестрис», а так же единственный наследник мафиозного клана Вольюм. Чистокровный итальянец, родившийся в Палермо. Возраст — 10 лет… — вкрадчивым шепотом читала сама себе Тсуна, перелистывая листы хлипкой папки. Скудность информации, а так же бесполезные подробности всегда раздражали Вихтенштайн. Эту привычку она переняла ещё с того времени, как жила неделю с лишним у Варии. Независимый отряд всегда умел добывать только то, что им надо. Обработка и подтверждение информации занимали кратчайшие сроки, чуть позже на основе материалов складывались планы и карты, способы пыток или шантажа. Вария не скупила ни на методы, ни на способы добычи необходимых данных. Что касалось Виджеланте, то они физически не успевали учитывать множество нюансов, проверяя неделями достоверность того или иного высказывания. Быстрее всего отбор нужных данных производил Рокудо, ведь ему было легче перемещаться туда-сюда, а так же успевать быть в нескольких местах сразу. Кроме него таким же методом сбора и проверки работала Чиэло, хоть у неё занимала чуть больше времени, чем у Небиа. Остальным же приходилось горбатиться добрых две недели, путешествуя туда и обратно вместе с остальными стражами Вендикаре. Отсутствие способности быстро перемещения сильно стопорило процесс работы Виджеланте, поэтому Марфа и Аддисон выполняли задания только в пределах Италии, Франции, Германии и Испании. — Но всё же, почему он ходил от родственника к родственнику? Неужели у него такой особенные ураган? — задумалась шатенка, вновь пробежавшись глазами по документам, что получила от Хибари. — «На год пропал из дома, а позже был обнаружен вблизи разрушенной лаборатории Эстерно» Какого лешего? Тсуна ещё пару раз прокрутила это предложение в голове, построив и развеяв более двадцати различных гипотез. Но, прочитав экспертизу, которая была на следующем листке, в её голове щелкнуло что-то. — Так он же марионетка! — неожиданная разгадка заставила Чиэло буквально подскочить на месте, выронив из рук чашку чая. Янтарно-коричневая жидкость залила все документы о Дарио, смывая чернила с когда-то белых и сухих листов бумаги. Чертыхнувшись и пробурчав невнятные ругательства на японском, шатенка побежала в низ, даже не удосужившись прибрать за собой. Дверь кабинета хлопнула, а торопливые шаги принцессы все отчетливее слышались в низу особняка. Интуиция буквально разрывала своим звоном черепную коробку бедной девочки, заставляя поторопиться. Вихтенштайн хватило минуты, чтоб оказаться на улице, точнее на тренировочном полигоне. К счастью Тсуны, Мукуро и Хибари даже не думали трогать Дарио. Мукуро лишь о чем-то расспрашивал Волумэ, тот кивал, нервно сжимая пальцами поднос. Казалось ещё чуть-чуть и мальчик сбежит куда глаза глядят, лишь бы уйти от странных вопросов Небиа. Нуволо посапывал где-то под деревом в сторонке, обнимая свои любимые тонфа. — Небиа! — закричала во всю глотку Чиэло, — «Не подходи к нему! Не говори с ним!» — хотела крикнуть она, но пересохшее горло позволило лишь сдавленно хрипеть. На полном ходу врезавшись в хранителя тумана, Тсуна увидела, как почти незаметная волна пламени урагана, словно лезвие самого острого меча в мире, пронеслось над головой Вихтенштайн, срезав пару каштановых волосинок. Рокудо же этого не заметил, он еле как успел откинуть свой трезубец и поймать свое небо. Дарио сжал зубы. Неведомая пелена заволокла его глаза, не позволяя думать рационально. Все что вертелось у него в голове, так это слово «БЕГИ!», он не рассчитал варианта, что Тсуна может ему помешать. Волумэ хотел ретироваться, надеясь, что ни Небиа, ни Чиэло не заметили его пламени, но шаманка не позволила. «Ещё бы чуть-чуть и голова Мукуро валялась бы недалеко от тела» — хмыкнула про себя Чиэло, пытаясь оставаться внешне спокойной, но суженные от страха зрачки и бешеный стук сердца выдавали её с головой. — Дарио, скажи мне, много ли ты помнишь, — начала прима Виджиланте, медленно встав с земли. Её будущий хранитель нападал на самого первого. Она была зла, но в тоже время растерянна. — Смотря, что конкретно вы под этим подразумеваете, донна Чиэло, — уклончиво ответил в вежливо-холодном тоне Волумэ, пытаясь незаметно отойти назад. Злой взгляд Вихтенштайн не сулил ничего хорошего. — Много ли ты помнишь с того периода, как попал к Эстерно? — уточнила Тсуна, смотря на ураган. Её вкрадчивые карие глаза заставляли говорить правду и только правду, не позволяя увильнуть, соврать или недосказать хоть что-то. Волумэ её боялся, даже сильнее, чем Стража. — Нет, не многое, сеньорита. Лишь болезненные опыты по смешиванию пламени, — в рукаве его рубашки слабо блеснул нож для масла, который удобно лег в детскую руку. — Врешь, — не хуже Марфы прошипела Чиэло, войдя в гипер-режим. Её золотые глаза мелькнули и тут же исчезли из поля зрения Дарио. Тсуна перемещалась вокруг него с небольшой скоростью, но этого вполне хватает, чтоб у врага закружилась голова. Принцесса жестом дала Мукуро понять, чтобы он не подходил к ней, а вообще, по возможности, удалился к Хибари. Брюнета же задело то, что его не позвали драться. — Я ничего не помню больше, сеньорита, — дрогнувшим голосом ответил Дарио и сам почувствовала, как его ложь стал видной, почти осязаемой. «Своим небесам невозможно соврать» — мелькнула в голове давняя фраза матери. Тогда ребенок не понимал, что бы она могла значить, но сейчас каждой клеточкой тела понимал её. Его Небо сейчас требовало от него ответов, но он не может пойти против программы. Левый глаз заболел, предательски пикнув, словно и не глаз, а какое-то следящее устройство. Тсуна лишь хмыкнула сама себе, понимая, откуда контролируют мальчика. — Тебя ведь поймали с той целью, чтоб сделать убийцей всех тех, кто сбежал из подвалов Эстерно? ВелИндестрис — компания по производству и установке камер наблюдения, а в теневом мире только к семье Вольюм ходили за достоверной информацией. Лучше них не было «ушей» для сплетен и фактов, — прошептала ему на ухо стальным голосом Чиэло, увернувшись от удара ножом. На пламя шаманки прибежали Аддисон и Марфа, которые с непониманием смотрели на Небиа и Нуволо, стоящих под деревом и глупо смотрящих на бой. — Почему вы не прервете бой? — спросила Марфа, срываясь на крик. Её мало волновало, что её босс — одна из самых сильнейших, живущих на это свете, что её пламя раз в десять больше стандартного, а особые силы не дадут ей умереть. Её босс — все ещё ребенок, который нуждается в защите и понимание, за сильной маской всегда скрываются слабые люди, поэтому Чехова хочет защитить свою спасительницу, даже если та того не требует. Она бы хотела, чтоб Тсуна больше никогда не сражалась и не убивала. Но, вряд ли это возможно. — Зверек сказал не вмешиваться, змея, — ответил Хибари. По волосам зеленоволосой пробежались искры грозы, а вовремя заметившая это Аддисон попыталась успокоить подругу. Но Чехова лишь шипела, зубоскаля с Кёей. Брюнету, казалось, было очень весело ругаться со своей змеёй, смотря, как медленно краснеют её уши от недовольства, а глаза горят почти зелено-неоновым. Уголки губ Хибари тронула легкая, едва незаметная полуухмылка, полуулыбка. — Небиа, что вообще происходит? — спросила Ад, подойдя в плотную к туману. Соврать ей было почти так же нереально, как соврать Чиэло, ведь их взгляд развязывал язык любого. Хуже любой пытки. Вздохнув, Рокудо решил, что увиливать смысла нет. — А ты не видишь? Тсуна пытается освободить своего пятого хранителя, кфу-фу-фу. — То есть… — Да, Дарио — хранитель урагана Виджеланте, но что-то ему мешает быть с нами, — для Мукуро понять эту истину не сложно, ведь в обычных случаях любой нападающий на Виджиланте попадал под прицел Тсунаеши, ревностно относившейся к безопасности своих хранителей. И, учитывая, что Вихтенштайн его ещё не убила, оставалось лишь одно логическое объяснение. Тсуна продолжала крутиться вокруг Дарио, уворачиваясь от его ударов, не решаясь нападать. То ли решила вымотать его, то ли сомневалась в чем-то. Принцесса, словно насмехаясь над разницей в силе, не выкладывалась на полную, даже не использовала одной сотой своих возможностей. «Левый глаз.Левый глаз… Как мне вытащить оттуда устройство контроля? Может вырубить и вытащить? Нет, велика вероятность контроля даже без сознания. Тогда, стоит вырвать ему глаз на месте? Но он мой хранитель, как я могу так поступить?! Думай, Тсуна, думай!» — размышляла девочка, продолжая на рефлексах уворачиваться от незамысловатых атак Дарио. Мальчик явно атаковал под контролем, ведь пустой взгляд разноцветных глаз не оставлял иного варианта. Дарио был в сомнениях, хоть внешне это проявлялось только в замедленных взмахах и учащенном, будто истеричном, дыхание. Урагану было страшно, что он может ранить свое небо. И сейчас было совсем не важно, что он не знаком с Чиэло, а сам давно уже перестал верить сказки про истинное небо. Сейчас ему было важно, что собственными руками он пытается навредить Тсуне. — Прости меня, Дарио, — печально улыбнулась Тсуна, подавив в глубине горла крик и комок отвращения. Иного выхода её разум не увидел. Поэтому, скрипя сердцем, Чиэло решила, что вырвет глаз своего урагана. Она же Целитель, она же сможет помочь если дело станет критичным, ведь так? Создав реальную иллюзию цепей, Тсуна связала Дарио настолько крепко, насколько ей позволила совесть: почти до хруста костей. Она не была уверена в том, какие тузы припасены в рукаве у человека, который контролирует Волумэ. Более того, Тсуна была напугана, в конце концов рабочее состояние глаза урагана доказывало то, что подпольные шавки Эстерно всё ещё живы и продолжают дело главных лабораторий. — Прости, Дарио, это все ради тебя, — мило улыбнулась Тсуна, а после её холодные пальцы, окутанные пламенем духовного тумана быстро вытащили левый глаз. Пронзительный крик заставил всех закрыть уши. Кто бы мог подумать, что Волумэ будет так верещать, распугивая всех живых существ в радиусе километра. «Удивительные крепкие связки. Второй Скуало-нии» — подумала Тсуна, оказывая полную медицинскую помощь. Мальчишка был без сознания, а духовный туман продолжал окутывать его. Чиэло тщательно проверяла Дарио, чтоб больше такая ситуация никогда не повторилась. Ей было некогда плакать, сейчас только желание мстить жило в ней. — Ад, Мукуро, я хочу, чтоб вы нашли мне информацию о всех подпольных группах Эстерно. Всю до единой. Мы идем на дело. Я выжгу их и не оставлю пепла за угрозу Виджиланте, — глаза принцессы зловеще блеснули и, казалось, были черными, хоть ясно светило солнце. Босс ясно дала понять, что завтра об Эстерно воспоминанием останется только Мукуро. «Ну вот, облачное небо уничтожает любую угрозу» — пронеслось в голове Марфы, а после девушка поставила заметку в блокнотике, что ещё одна стадия переживания смерти Арии прошла спокойно. Относительно.***
Пятый оттенок — туманное небо. Прошло два года с тех пор как Тсуна закончила поиск хранителей (со всеми заморочками искать дождь совсем не было времени). С приходом Дарио в семью Виджиланте все в корне поменяли свое мнение о тихом и хмуром мальчике. Волумэ был невыносим: пререкался, спорил, был как пожар, устраивая драки. Не раз его и Хибари разнимали в самых странных местах. И сколько бы хранители не жаловались, Чиэло принимала его таким какой он есть, ведь Дарио смог принять её и, пусть не сразу, простить за все те ошибки, что Вихтенштайн совершила. «Подумаешь, я все равно плохо видел на этот глаз» — пожимал плечами Дарио, всякий раз, когда Тсуна с беспокойством смотрела на повязку. — « Зато теперь я могу косплеить пирата» — но эти слова совсем не утешали Приму Виджиланте. Правда, вместе с приходом Дарио в ней разыгрался материнский инстинкт и теперь все хранители чувствовали на себе чрезмерную заботу Неба. Не сказать, что они против, но иногда это надоедало. И, в принципе, все понимали почему так происходит. Хранители для Вихтенштайн стали всем, нужно быть идиотом, чтоб не понять, что вся любовь и привязанность, которая была предназначена для Арии «перекочевала» на Юни и все остальное окружение. В основном перепадало Виджиланте, в конце концов они были в досягаемости объятий. Больше всего такая забота нравилась Дарио и Мукуро, которые уже и забыли, что такое семья. Открыто сердце Тсуны было для всех. Она начала нормально улыбаться, смеяться, шутить, хоть в целом поведение и характер притерпели незначительные изменения. Теперь уже Чиэло совсем не боялась убивать, даже не плакала после заданий ночами на пролет, перестала корить себя за то, что отняла чужую жизнь. В душе Вихтенштайн сломался окончательно какой-то предохранитель и все стали замечать, что Тсуна стала жестче. В прочем, хранители вздохнули с облегчением, поскольку сейчас они могли спокойно отправить босса одну на задание, не боясь, что она откажется убивать, когда ей грозит опасность. Тсуна так и не вернулась к тренировкам Таро, да и окружению Десятого казалось, что он перестал с ужасом вспоминать о Целителе. Было ощущение, что эти двое о друг друге забыли, но как бы не так. Таро помнил, все прекрасно помнил. Он до сих пор просыпался ночью от кошмаров, хватаясь за шею. Ему кажется, что на ней сомкнулись тонкие смуглые и мертвецки холодные пальцы Целителя. С этим страхом просыпалась ненависть. Пелена неясных и тяжелых для сердца чувств дала Десятом стимул, чтоб стать сильнее. «Я точно убью Целителя и спляшу на её могиле» — не раз повторял сам себе Таро, а внутренний монстр женским чарующим голосом нашептывал, что он делает все правильно. По разговорам Марфы, Тсуна вновь переживала события двухлетней давности, которые фантомной болью отозвались в её сердце. Это было нормально, с психологической точки зрения, но после предупреждения Тем все остальные хранители стали смотреть в оба, чтоб не пропустить резкие перемены настроения и истерик своего босса. Но, как все заметили, Чиэло просто стала больше похожа на туман, чем на яркое небо. И не было бы в этом ничего удивительного, в конце концов второе пламя имело свое отражение на ней. Лишь Мукуро понимал, что туман стал некой защитой для хозяйки, чтоб та вновь не впала в депрессию и не пыталась нанести себе увечья. Вария ничего не предпринимала без разрешения Тсуны. По обоюдному согласию Вонголы и Варии битву наследников решили провести после восемнадцатилетия Таро Савады, а после битвы сразу организовать церемонию наследования. Условия нравились всем, особенно недо-Десятому, который научился только недавно пользоваться оружием, его медленное развитие огорчало Ноно, поэтому девятый не раз писал Виджиланте вновь, чтоб те потренировали Саваду. Как и у Чиэло, у Таро отсутствовал один хранитель. На дворе была осень. Тепло и свет «бабьего лета» не достигали серой и неприглядной тюрьмы. Поэтому никакой назойливый лучик солнца не беспокоил спящую Тсуну. Её тихое и спокойное сопение было единственным громким звуком в комнате. Только занавески тихонько танцевали на утреннем ветерке, словно подпевая своим шуршанием Тсуне. — Принцесса~, — в комнате появился Джинджер, улыбаясь от уха до уха. Он сверкал своими карими глазами, выжидая, пока проснется Чиэло. Но Вихтенштайн продолжала спать. Рыжик надулся и достал из рукава хлопушку, направив её на Тсуну. — Подъём, спящая шаманка! Бац! Один громкий звук заставил всю умиротворенную картину смазать и поплыть в звонком смехе Бреда. Конфети медленно осело на сиреневой постели Вихтенштайн, а так же на ней самой. Разноцветные круглешки сделали из Тсуны радужно-веснушчатого львенка, поскольку большинство оказалось на её лице, а каштановые волосы были в растопырку. В первые пару секунд Тсуна подскочила на кровати, ошалелым взглядом смотря по сторонам, все бледная и напуганная, думая, что на них напали. Но после до её заспанного мозга стало доходить то, что сейчас случилось, а смех Джинджера предал ей уверенности в этом. — Самый отвратительный способ разбудить меня, — пробубнила Чиэло и закуталась обратно в одеяло, желая вернуться в царство сна. Но кто ей позволит? Никто. Бред стащил с принцессы защиту и стал щекотать её, пока под звонкий смех она не свалилась с кровати на холодный пол. — Блин, больно же, Джинджер, — проскулила Тсуна, потирая ушибленную спину, продолжая ворчать в сторону донельзя веселого Бреда. Он светился от счастья, что-то воркуя над Чиэло. Неразборчивый веселый лепет живой куклы несколько насторожил Вихтенштайн. Девушка мельком взглянула на свои электронные часы, которые показывали 8:40 утра 14 октября. — О, Ками-сама, только не снова этот день! — взвыла Тсуна и оказалась вновь под одеялом, прячась от внешнего мира. — Принцесса, разве ты не рада своему Дню Рождения? — изумился Бред, словно не помнил, как прошлом году самолично тащил Чиэло из Англии обратно в Италию на праздник, которые организовали стражи в её честь. Тсуна прожигала друга недовольным взглядом, красноречиво молчала, поскольку только маты сейчас лезли в голову. Но Джинджер, казалось, не видел недовольного лица подопечной, продолжая улыбаться. Взяв крепко за руку Чиэло, он поволок её в общий зал, который хранители так старательно украшали для неё. Мукуро, весь обвешанный непонятной мишурой, стоял с самой довольной улыбкой на свете, держа в руках торт с надписью «Любимому боссу». Хибари стоял рядом, держа в руках букет цветов. Кёя то и дел чихал, а Марфа каждый раз говорила «Будь здоров, котенок», явно наслаждаясь тем, что в День Рождения Тсунаеши никто из хранителей не смеет драться. Тем держала в руках подарок, закрывая собой массивную коробку с изображением герба Варии. Она украшена оранжевой атласной лентой. Аддисон протянула небольшой конверт, а Дарио скромно протянул небольшую коробку вытянутой формы. — С Днём Рождения, Тсунаеши! — хором сказали хранители, обнимая своего босса. Пусть даже она никогда не любила этот день, пусть хмурилась и молчала, но ребята поздравили её от всей души, скапливая по чуть-чуть со своей зарплаты на подарок боссу. — Ребята… Ох! Не стоило! — хмуро улыбалась Чиэло, принимая подарки. Темпорале подарила запакованную книгу, обернутую в приятную глазу цветную бумагу. Книга была о химии, которую выпустили ограниченным тиражом. Это заставило Тсуну улыбнуться нормально и поблагодарить хранительницу. — Босс, я тут взял на себя смелость… В общем… — Дарио дрожащими руками протянул боссу подарок. Она его быстро раскрыла и все охнули. Внутри, на специальной подушечке, лежали кольца, да не абы какие, а кольца Виджиланте. Семь обычных обручей из специального металла, которые были разных цветов под атрибуты. Ребята быстро разобрали свои кольца, а кольцо дождя Тсуна взяла себе на сохранность. — Спасибо! — Тсуна была готова задушить Дарио в объятиях, но её во время остановила Аддисон. Та почесала затылок и протянул свой конверт. В нём лежал билет на закрытую выставку весьма известного института в США, которая проходила сегодня. — Я подумала, что тебе будет там интересно, Чиэло… — неуверенно промямлила Эбегейл, избегая взгляда Тсунаеши. Но та была настолько рада, что не могла и слова вымолвить. — Я просто на таро гадала… Они сказали, что там ты найдёшь дождь. — Эй, Солей, а почему только один билет? — возмущенно спросила Марфа, хмуро смотря на подругу и дергая её за щеки, растягивая их в разные стороны. — Кфу-фу-фу, действительно, Сол-чан, за что ты так с нами? — наигранно обиженно произнёс Мукуро, поставив торт на кофейный столик, а после уперев руки в бока. Хибари лишь молча достал тонфа из-под пышного букета ромашек. Дарио просто вопросительно смотрел на всех. А Аддисон в первые в жизни не знала как оправдаться. — О, Ками-сама… Ребята, знали бы вы, как я вас люблю, — по щекам Тсуны побежали счастливые слезы и она полезла обнимать со всеми хранителями, чуть ли не зацеловывая их до смерти. Чуть позже тем же днём… Тсуна нервно теребила подол своего нового платья, которое оказалось в коробке, присланной Варией. Наряд бы в меру скромный: нежно сиреневая ткань, белые балетки, белый пиджак. Дарио же помог уложить длинные топоршущиеся каштановые волосы в легкую прическу. Карие глаза с сомнением смотрели на вывеску на входе в институт. Чиэло ещё раз перечитала адрес на билете, в сотый раз удостоверившись, что пришла туда, куда нужно. После слов Солей она нервничала, в конце концов последний хранитель будет тут. Казалось бы, чего переживать? Вот только самонакрутка в голове давала о себе знать. — Девушка, вам помочь? — миловидный парень лет 17 стоял рядом с Тсуной, слегка наклонившись, чтоб посмотреть ей в глаза. Его зеленые пронзительные глаза внимательно изучали Вихтенштайн, словно в ней было что-то не так. Ухоженные черные волосы, которые слегка закрывали парню уши были приглажены, но не зализаны. На лице — милая улыбка. — Да, простите, если вам не сложно, — улыбнулась Тсуна, коря себя за то, что боялась просто появиться в этом институте. У неё был и билет, и интерес к предсказанию Аддисон, и даже брошюра, на которой мелким шрифтом расписан весь маршрут по выставке, но она все равно колебалась туда идти. — Конечно, я участник выставки, — парень протянул руку, — Мелвин Траствейз, приятно познакомится, юная леди. — Чиэло Вихтенштайн, — протянула Тсуна руку в ответ, по рукам обоих пробежал легкий электрический заряд и на пальце шаманки зажглось последнее кольцо. Принцесса одернула руку, словно чего-то испугавшись и со страхом посмотрела в мятные глаза нового знакомого. Но тот удивился не меньше самой Чиэло. Теперь Мелвин совсем по-другом смотрел на Тсуну, вновь изучая её, но уже не так поверхностно, стараясь заглянуть поглубже. — Так ты… — начал Мел, но не успел закончить, переводя взгляд со своей руки на Тсуну и обратно. В её карих глазах горел неподдельный страх вперемешку с интересом. Она неуверенно протянулась к Траствейзу, вновь чувствуя знакомое покалывание, которое стало таким привычным за семь лет. Покрепче взяв его руку в свою, Чиэло улыбнулась и сказала: — Я понимаю, что это сильно тебя шокировало, но давай забудем об этом и ты проведешь мне экскурсию, а я угощу тебя после мороженным и мы поговорим. Идет? — Мелвин согласно кивнул, более уверенно взяв свое Небо за руку. Ему хочется о многом её расспросить, но не сейчас, когда она попросила его об экскурсии. Вся выставка состояла из четырех больших залов. В них обозревались разные достижения гениев института: опыты с растениями, различные экономические планы, показ работы программ для защиты и взлома, а последнее — робототехника. Мелвин показал Тсуне своего маленького домашнего робота, который был предназначен для всевозможной работы по дому. Робот выглядел так умильно, что Чиэло стала спрашивать Мел о сумме, за которую он ей его мог бы продать. Но дождь лишь замахал руками, говоря, что может собрать Вихтенштайн такого робота за неделю и не возьмет с неё денег. Принцессе казалось, что её четырнадцатилетие — самый счастливый день за всю жизнь, исключая тех дней, когда она повстречала своих хранителей. Как и обещала, Тсуна купила мороженное себе и Мелу в небольшой и уютной кафешке. Заплатив, они направились в небольшой парк при институте. — Что же, я начну свой долгий рассказ… — начала тоном рассказчика Тсуна, присев рядом с Мелвином. Она не боялась его, чувствуя всей душой, что этому человеку можно доверять. Без утаек и лишних вычурных описаний Чиэло рассказала все, что хотел знать Мел, по немым вопросам в его глазах добавляя нужную информацию в свой сказ. Вихтенштайн не плакала, с грустно улыбкой открывая свою биографию последнему хранителю. Стоит отдать должной Траствейзу — слушатель из него превосходный. Он запоминал все, что рассказывала Тсуна, иногда неподдельно охая или вставляя жгучие от обиды комментарии. Ему было сложно слушать рассказ своего Неба без слез. И хоть сама Тсуна не считала свою судьбу тяжелой, Мелу она показалась очень трагичной. Мелвин Трествейз — мелкий подчинённый в лаборатории, которая принадлежит семей «Дэмедж». Они известны во всех штатах, поскольку только у них можно купить качественные препараты для убийства, а так же заказать необходимую информацию, причем, получить её в кротчайшие сроки. Мел не знал забот, был подающим надежды гением, хотя Траствейз в душе ненавидел свою семью. Не было особы причины или какой-то личной драмы, просто ненавидел людей, для которых чужая жизнь — новая игрушка. Мел хотел отравить всю верхушку «Дэмедж», но, пока что, не имел для этого ни сил, ни связей, чтоб успешно скрыться. Для своих 17 лет Мелвин был довольным наивным, верил в чудеса и просто уповал на удачу. Это все, что он мог сделать, чтоб не стать такой же тварью, как его босс… Мелвин, по рассказам своего деда, знал, что в мире бродит его истинное небо, которое не догадывается о его существование, но в душе будущего босса теплиться надежда — а может быть и нет, Мел не знал наверняка, — на встречу с ним. И маленький Траствейз, тогда ещё больной и хилый мальчик, свято верил, что однажды увидит свое Небо, расскажет ему или ей о своей судьбе и услышит такие нужные ему слова: « Всё в порядке, я с тобой. Теперь твоя печаль — моя. Ты мне нужен». Вот, спустя столько лет грёз, Мелвин видит перед собой хрупкую на вид, с добрыми карими глазами, такими большими, что, казалось, в них отражается весь мир, девушку. На её лбу пролегла глубокая морщинка, которая заметна только тогда, когда Небо хмурится, а на губах застыла нежная улыбка, хоть грустный взгляд говорил о том, что этот ребенок совсем не тот, за кого себя выдает. Мел внимательно слушал историю той, с которой мечтал о встрече и понимал, что не она должна была спасти его от одиночества, а он помочь ей вновь обрести себя. Под конец рассказа, когда Тсуна спокойно выдохнула и посмотрела на закатное небо, Мелвин обнял её, крепко, насколько позволяла его сила и хрупкость самой Тсунаеши. Шатенка улыбнулась, потрепав нового хранителя по волосам, отметив про себя, что они довольно мягкие и пышные, хоть с виду кажутся хлипкими и жидкими. — Знаешь, когда-то я считал, что мое Небо подарит мне спокойствие, я обрету душевную гармонию… — начал Траствейз, а Чиэло лишь тихо рассмеялась. — Я не то небо, которое может подарить гармонию, я эгоистичное, до жути жадное небо, которое может подарить тебе только переживания, Мел, — на такое заявление Траствейз улыбнулся уголками губ, не замечая того, что Тсуна говорит всерьез. — И теперь, встретив тебя, я понимаю, что, на самом деле, должен был смыть твою печаль, тот туман, что заволок твоё сердце, как преданный дождь. Не пристало Небу держать на себе такой тяжкий груз, — выдохнул хранитель, даря спокойствие и прохладу своим пламенем. Тсуна лишь продолжала гладить его по волосам, прервавшись лишь на секунду, чтоб создать на руке Мела два браслета, печально улыбаясь. Вихтенштайн действительно считала себя ещё той эгоисткой, которая не смогла справиться сама со своей болью, поэтому обременила своих друзей на разделение с ней этой тяжкой ноши. Но, спроси вы у кого-нибудь из Виджиланте, считают ли они свое Небо эгоисткой, они бы вам с уверенностью ответили, что да, ведь именно из-за её эгоизма они получили то, о чем мечтали всю свою жизнь. И, если бы Тсуна хоть раз заикнулась о том, что эгоизм — плохая черта, то хранители разубедили её в считанные секунды. — Ты хороший, Мелвин. Я не хочу обременять ни тебя, ни своих друзей своей болью, — начала Чиэло, снимая с пальца кольцо голубого цвета, — Но, если ты бы захотел присоединиться к нам, то я с радостью приму тебя в ряды Виджиланте, — улыбнулась Тсуна и надела парню кольцо на палец, — Ты ведь мой хранитель. — Чиэло, я… — Мел не успел сказать, что хочет уйти с ней и больше никогда не чувствовать себя без неба над головой, но их беседу прервал человек в шляпе. Юноша, в дорогом черном костюме, с неизменной черной шляпой, которую украшала только желтая лента, встал прямо перед ними, схватив Чиэло за руку. Не надо было к гадалке ходить, чтобы понять, что это Реборн. Его глаза цвета обсидиана не добро сверкали из-под полов шляпы. Ничего не говоря, Реборн схватил Тсуну за руку, почти что выдергивая её из объятий Мелвина. Закинув Чиэло на плечо, не слыша возмущённых криков Вихтенштайн, он стал удалятся. — Мел, тебя найдут мои друзья, если спросят где я, то скажи, что меня забрал Реборн~ — прокричала Тсуна, устроившись на плече Реборна, словно всё так и должно быть. Мелвин лишь с охереванием наблюдал за происходящем, способный только на слабый кивок в знак согласия.***
Шестой оттенок — солнечное небо. Тсуна не думала о том, что многие косились на неё и Реборна, когда тот нёс свою девушку на плече, не думала и о том, что Реборн может как-то навредить, хоть руки и чесались врезать ему. — Капитан Я-тут-собственник-лучший киллер, куда вы меня тащите? — издевательским голосом пропела Тсуна, медленно холодея внутри. Её было страшно от того, что Реборн мог подслушать её и Мела разговор. «Вот я дура, надо было его в тюрьму телепортнуть и не мучаться!» — Придем — узнаешь, — хмуро ответил бывший аркобалено и покрепче ухватил Тсуну, не позволяя той упасть с его плеча. Сейчас, когда Чиэло была сама собой, не притворяясь Стражем, она могла рассмотреть получше брюнета, а то в пылу погони особо долго не задержишься на фигуре Реборна. Как мешок с картошкой, Тсуны пролежала на плече великого киллера ещё двадцать минут, пока он все же не соизволил опустить её на сиденье, которое находилось в кабинке колеса обозрения. Протерев глаза, поскольку успела задремать, Чиэло не совсем понимала, почему оказалась на колесе обозрения. Но вид на закатный город открывался воистину прекрасный. Городские огни сверкали и переливались белым и желтым светом. Сия и слепя многочисленных прохожих, которые с высоты теперь казались просто цветными точками. Небо чернело, медленно покрываясь искрами из звезд. И гула машин, а так же оживленных улиц не было слышно там, на верху, где сидела Тсуна, прильнув к стеклу. Казалось, что её глаза светятся ещё ярче, чем весь город вместе взятый. Реборн ухмыльнулся такой мысли и, слегка приподняв уголки губ, наблюдал за счастливой Чиэло. — Тсуна, — Чиэло вздрогнула, в шоке смотря на аркобалено. Её руки затряслись, в первые в жизни ей стало страшно за свой секрет. Реборну тоже было не привычно произносить настоящее имя шатенки, ведь до этого он окрестил её «бесноватые близнецы». — Скажи мне, кто ты такая на самом деле? — А разве ты не нашёл на меня информацию давным давно, Реборн? — спросила Тсуна, уняв дрожь в голосе. Она с вызовом посмотрела на брюнета, сверля его ничуть не хуже, чем он её. « В конце концов, я бы не смогла вечно убегать от него, пришлось бы в любом случае поговорить с ним на чистоту. Что же, думаю сегодня самый странный день…» — Тсуна, — вновь как-то странно нежно произнёс киллер, а Тсуна поняла, что мучительно краснеет. Ей казалось, что детская влюбленность давным давно прошла, что теперь сердце свободно для новой любви, но Реборн вновь ворвался в её жизнь, представ искусителем для её бедного сердца. — Скажи мне, все то время, что ты убегала от меня… Я все это время должен был ловить только Саваду Тсунаеши, а не Стража с Целителем, так? — Да, все это время тебе нужен был тот, кто играл две роли, тебе нужна была мертвая кандидатка. Удивлен? — усмехнулась Тсуна, смотря невидящим взглядом в окно. Многие люди не любят обмана и игры с их чувствами, а Чиэло сделала обе ужасных вещи с Реборном. Теперь, когда он все же смог поймать её она не сомневалась, что киллер захочет прибить её. Но Реборн молчал, сверля Тсунаеши взглядом. Это было не приятно, но заслуженно. — Я пойму, если ты захочешь убить меня прямо здесь и сейчас, — вздохнула Вихтенштайн, убирая прядь волос с мокрого от холодного пота лба. Принцесса знала наверняка, что не умрет здесь, но если Реборн попытается это сделать, значит больше играть с ним нет смысла. — Нет, Тсунаеши, не для этого я притащил тебя сюда, — вздохнул великий киллер и снял свою шляпу. Он давно мечтал поговорить по душам с этой таинственной особой, с которой вел игру уже долгих семь лет, но, почему-то, разговор совсем не клеился. — Что, неужели увидел меня с другим и приревновал? — каким-то издевательским тоном спросила Тсуна, но в её глазах Реборн прочел, что она хотела услышать. — А что если и так, Чиэло? Или как мне стоит тебя называть? Страж? Чиэло? Савада Тсунаеши? — тихо спросил Реборн. Сейчас все маски сняты и он, отнюдь, не самый сильный киллер, а она не грозный страж Вендикаре. Сейчас они просто два идиота, которые слишком сильно запутались в собственной лжи и чувствах. — Кто ты на самом деле? Как мне тебя звать? — Я сама не знаю, — ответила так же тихо Тсунаеши. Их кабинка пошла на второй круг, но, раз контролер ничего не спросил, значит Реборн оплатил пару таких поездок. — Я правда не знаю, кто я, Реборн. С самого рождения на меня повесили столько ярлыков, что я теперь сомневаюсь, а существует ли моя личность? Может, я просто сборище разных кусков разных личностей? Не знаю. Ты выслушаешь мою исповедь, о грозный аркобалено солнца? — усмехнулась Тсуна, слегка нахмурившись, но Реборн вновь прочел в глазах то, что хотела услышать Чиэло, поэтому просто кивнул в знак согласия. — Меня украли вместо моего братца — Таро Савады. По официальной версии я погибла в возрасте года, во время похищения, но все было совсем иначе. Вендиче нашли меня в пламени. Представляешь, моё собственное пламя защитило меня, потому что я ещё нужна была этому миру, потому что я не выполнила то, что должна была, как перерождение Иммортал, — Тсуна замолчала на пару секунд, пустым взглядом посмотрев в окно. Она убрала волосы, оголяя шею, чтоб Реборн мог увидеть такое же тату, как и у него. — Удивлен? Я не меньше твоего была удивлена четыре года назад, когда заставила Шахматноголового рассказать мне всю правду об этих тату, а Иммортал, которая живет в виде духа в моей голове, дорассказала полностью историю. Ты ведь знаешь, что через четыре года эти тату вступят в силу и мы захотим поубивать друг друга? По глазам вижу, что знаешь. — Да, мне рассказал Фонг, попросив не приближаться к тебе, если я не хочу умереть. После его слов я понял, что ты мой соулмейт и желание поймать тебя стал ещё больше. Для меня это стало целью жизни, после снятия проклятья, — горько усмехнулся Реборн, показав свою тату. Они ни чем не отличались, только у аркобалено ракушка была желтой, а у Тсуны — оранжевой. — Что же, предупреждения Фонга не возымели успеха, — улыбнулась Тсуна, но пустота всё ещё омрачала её глаза, — После трех лет проживания в тюрьме, на меня стали вешать ярлыки: «Десятая», «Стражница», «Перерождение Иммортал», «Спасительница человечества»… Думаю, о название наших тату ты тоже слышал, так? — Иль дестино де люманита, — почти пропел Реборн, вновь отмечая, что итальянский чересчур мелодичный и певучий язык, — Из-за Реймор эти тату появляются у потомков Иммортал и Спацио*, причем, каждый из этих потомков так или иначе влияет на то время, в котором переродился. Они были ключевыми фигурами своего времени, не важно теневой мир ли это, или обычный мир. — Верно, — кивнула Тсуна и продолжила, — Эти ярлыки меня раздражали, с появлением хранителей это раздражение почти сошло на нет, ведь в их компании я забывалась, становилась той, которой всегда была, пусть настоящая я — пустая оболочка отголосков детства и надежд людей. Когда я встретила тебя, то сразу поняла, кто ты, точнее Иммортал подсказала. Я наблюдала за тобой, Реборн, как самая влюбленная идиотка не раз нарывалась на встречи, втягивала в бессмысленный бой и следила, чтоб с заданий ты возвращался живым. — О личном пространстве никогда не слышала? — усмехнулся Реборн, которому слова Тсуны польстили, а он то думал, что один так повернут от любви. — Ой, аркобалено Реборн, тебе ли мне задавать такие вопросы, — беззлобно фыкрнула девушка, улыбнувшись, — Я не хотела, чтоб ты знал, кто я на самом деле, думала, что если ты узнаешь правду, то обязательно пристрелишь меня. — Тсуна замолчала, больше ничего не говоря, выжидая длительную паузу. Реборн тоже молчал, закрыв глаза полями шляпы, что-то обдумывая в голове. — Я бы никогда не причинил тебе вреда, Тсуна. — Это ты говоришь так сейчас, а через 4 года нас охватит безумие и вблизи друг друга мы уже будем сами не свои. Не будет тебя, не будет меня, будут только сошедшие с ума Спацио и Иммортал, — покачала головой шатенка и грустно улыбнулась, пересев на кресло рядом с Реборном, прильнув к нему на плечо. Раньше, такое казалось ей не выполнимым, невозможным, просто сном, а теперь, когда Тсуна так близко к нему, она понимала, чего хочет больше всего на свете. Потянув Реборна за рубашку, Чиэло заставила его повернуться, а после быстро накрыла своими губами его губы. Целительница не умела целоваться, поэтому инициативу перенял Реборн, обняв Вихтенштайн за талию, прижимая ближе к себе. Он мечтал о поцелуе, не раз пытаясь заглушить свои чувства в первоклассном борделе или алкоголе. Но всё было не то. Поцелуй с Тсуной был как наркотик, не оставляя ни одной мысли в голове. Лишь инстинкт кричал в нём, что он хочет большего, явно большего, чем обычный невинный поцелуй. Реборн целовался страстно, вкладывая всю ту любовь, которая переполняла его. Им обоим было жарко, слишком жарко и тесно в этой маленькой кабинке. Тсуне хотелось большего, но Реборн сдерживался лишь из-за возраста Тсуны, не заходя дальше поцелуя в засос. Когда обоим стало катастрофически не хватать воздуха, они отпрянули друг от друга, а пока Чиэло пыталась отдышаться, аркобалено оставил пару ярко-красных засосов на нежной коже своей возлюбленной. — Собственник, — захихикала Тсуна, солнечно улыбнувшись киллеру. В один день исполнились все её мечты, которые трепыхались в её душе не первый год. Брюнет сверкнул глазами, продолжая осыпать Тсуну поцелуями, заставляя её смеяться. Лучше музыки ещё не существовало для ушей Реборна. — Аха-ха-ха, Реборн! Хватит, ах-ха-ха! Ой! — аркобалено вновь оставил засос на тыльной стороне руки принцессы, а после поцеловал это место. — Когда ты улыбаешься, ты выглядишь ещё прекраснее, мое солнечное небо, — бархатистым голосом изрек киллер, флиртуя с Тсуной. И не было для него ничего прекраснее сейчас, чем улыбка неба: неповторимая и самая-самая ярка. — Я сочту это за качественный флирт, мой дорогой собственник, — весело ответила Тсуна, увлекая Реборна в новый поцелуй, который пьянил по лучше любого алкоголя.***
Седьмой оттенок — истинное небо. Прошло четыре года. За это время случилось многое, начиная с появления Мелвина в Виджиланте, заканчивая свадьбой дождя и солнца. Мукуро с большим (на «о» ударение) дружелюбием принял Траствейза, чем это было с Марфой. Та ему об этом напомнила, на что Рокудо отшутился «Оя, а разве змеи хоть что-то знают о теплом приеме? Вы же хладнокровные, кфу-фу-фу». Ещё долго Тсуна убиралась в тюрьме, а Хибари с удовольствием помог боссу наказать нарушителей спокойствия. Мелвин влюбился в Аддисон с первого взгляда, мучительно краснея рядом с ней, вызываясь на задания, даже если не был бойцом. Эбегейл, естественно, замечала все это и не могла оставить знаки без внимания. В итоге, спустя три месяца после прибытия Траствейза, они начали встречаться, а всего пару месяцев назад у них родился сын. Крики счастья Тсуны ещё долго не утихали, когда она узнала, что её хранительница в положении и просит босса стать крестной для ребенка. Наверно, забота о беременной Солей была ярче выражена со стороны Чиэло, нежели со стороны застенчивого Мелвина. Марфа так же носилась рядом с подругой, всячески ей помогая, а Мукуро и Хибари морально готовили Мелвина к грядущей ответственности. Года два назад, когда Чиэло исполнилось 16, Виджиланте переехали в небольшой особняк, который Тсуна выкупила ради семьи, ей не хотелось, чтоб её крестник вырос в стенах тюрьмы. Все быстро разобрали обязанности и комнаты. Было, правда, пару счетов, но ребята быстро расправились с ними, всего за год. Известность о Виджиланте достигла наивысшего пика. Теперь, по силе и важности, они стояли на одном уровне с Вонголой, Каваллоне и Джинглио Неро, пусть и в семье у них всего 7 человек. Юни стала сильнее, попросив года три тому назад Тсуна тренировать её, согласившись на все жестокие условия Вихтенштайн. На тренировках Чиэло не щадила сестру, заставляя её развиваться в немыслимом темпе, а после она делала всё, чтоб её Юни пришла в нормально состояние, а не возвращалась ползком в свою комнату или, ещё хуже, уснула прямо на тренировочном полигоне. С Джинглио Неро теперь считались все, они официально вошли в Альянс с Виджиланте, став не просто известными, но защищёнными. За те четыре года, что Тсуна смогла вернуть себе своё равновесие, она продолжала встречаться с Реборном. Тайно, естественно. Но их встречи только недавно стали переходить из невинных поцелуев в нечто особенное. Узнай Мукуро, что его любимый босс больше не девственница (уже как год), гореть Реборну адским пламени и проходить всю жизнь круги Ада. — Мама, у меня все хорошо. Вот, сегодня была ещё одна выгодная сделка… Знаешь, прошло уже семь лет, но мне не хватает тебя, Ария… — Тсуна смотрела выжидающе на склеп, словно ожидая чуда. Но, кто бы сомневался, его не произошло. Шатенка лишь улыбнулась, так, как улыбалась только до смерти Арии, встала со скамейки и надела любимую шляпу. — У меня все хорошо, сейчас, я чувствуя себе так, словно стала целой. Я наконец-то обрела собственную гармонию. Надеюсь, ты рада за меня, мама… — Тсуна поклонилась на прощание, отдав честь склепу Джинглио Неро. Похлопав себя по щекам, чтоб не дать грусть и секунды контроля, Чиэло улыбнулась ещё шире. — Жди меня в понедельник… Я зайду перед битвой наследников! — прокричала Вихтенштайн, но тишина маленького сквера была ей ответом. А между тем, легкий ветерок трепыхал нежные цветочки, заставляя их кивать свои головками в такт, чтоб проводить Чиэло.