Hunger

«I have no faith in our reality, В нашем мире у меня нет веры, No mirror can correct my destiny, Ни одно зеркало не исправит мою судьбу, One thing to rule what I’ve become, Единственный способ управлять тем, чем я стал, — Take it or leave, 'cause this is my love song. Принять это или отпустить, ведь это моя песня о любви…»

      Сутки спустя,       Лебанон, Канзас       Когда она увидела, как стальное лезвие ангельского клинка вонзилось в грудь Дина, что-то внутри оборвалось, заставило жизнь перевернуться кверху дном. Она просто стояла и смотрела, и до сих пор не могла понять, что же заставило её остановиться в тот момент? И могла ли она спасти Дину жизнь, если бы подоспела вовремя? Теперь она хотела бы вернуться назад, на сутки или двое, чтобы не позволить Дину подмешать снотворное ей в бокал, чтобы поехать с ним, чтобы больше не медлить. Зная, что от этого зависит его жизнь. Она хотела бы изменить всё, всё до основания.       Теперь не слышно его слов, она кричит, надрывает голосовые связки, но в ответ тишина. Жуткая, безжалостная, ненавистная. Её поступки больше никто не оценит, и взгляды с улыбками излишни. Всё бессмысленно без него. Сейчас только слёзы и она, больше никого. Мёртвое тело напротив, измаранное кровью, сжатые в кулаки ладони…       Никто из нас не знает точно, когда придётся отпустить поистине дорогого, любимого человека. Нам кажется, он никогда не перестанет дарить тепло, его голос всегда будет звучать рядом, а его глаза и улыбка затмевать даже солнечный свет, проливающийся в комнате. Мы также слепо считаем, что этот человек никуда от нас не денется, никто его не отнимет, поэтому часто и не задумываемся, как бы жили без него. Ведь он тот единственный, кто превращает грустный день в праздник, тот, кто заставляет улыбаться, когда нестерпимо больно, и тот, кто просто хочет быть рядом, несмотря ни на что. Порой таких людей мы любим больше, чем себя. И от нам больно…       Когда мы вынуждены отпустить своё Счастье, начинает казаться, что мы больше никогда не вернём его назад, мы теряем часть себя и только тогда наконец-то осознаём, что многое в жизни делали не так. Говорили не те слова. Совершали не те поступки. Может, если бы мы знали, что придётся расстаться, то улыбались бы шире, не стеснялись говорить глупости и смеялись бы громче, чаще смотрели в глаза друг другу, обращали больше внимания на мелочи и ценили каждую секунду, отдаляя негатив подальше друг от друга… Если бы мы только знали.       Как же мучительна и болезнена мысль, что сейчас Патриция могла бы греть в ладонях Дина свои руки, ласкать его неторопливыми движениями, наслаждаться тем, что он у неё есть. Живой. Какой же глупой она была, когда не ценила этого! Ужасно глупой. Теперь вот прикасайся к его холодному телу и тщетно пытайся отогреть заледеневшую в венах кровь… И мучайся от этой мысли, что разрывала голову на части, закипала густой кровью в висках и бурлила, бурлила так громко и нескончаемо, что хотелось встать на табурет, сунуть голову в петлю… и повеситься.       «Нет. Не сейчас. Сдаваться нельзя», — в какой раз повторила она, стирая с лица Дина последние капли крови, держа в своей ладони его оледеневшую руку и с любовью глядя на закрытые мертвенно-бледные веки, покрывающие ярко-зеленые огоньки, почти всегда глядящие на неё с детской радостью… Вот и всё, что осталось от любимого мужчины — его тело с дырой под сердцем и колечко на тоненькой веревочке у неё на груди.       Дин мёртв, Патриции внутри — тоже. Она несильно сжала его руку и наклонилась к ледяному лбу, слёзы непроизвольно скатились по щекам, подбородок задрожал, но она всё же смогла произнести несколько слов: — Прости меня, Дин. Это всё из-за меня. Я виновата в том, что не догадалась, на что ты решишься пойти… — она закрыла глаза, приобняв бездыханное тело настолько удобно, насколько позволяла ситуация, и кротко поцеловала в щёку, коснувшись губами колкой щетины. — Но я верну тебя. Обязательно.       Прежде чем уйти, Патриция обернулась и долгим пронзительным взглядом посмотрела на Дина. Что творилось с её мыслями, одному богу было известно. Она вышла, прихватив с собой тазик с окровавленной водой, которую нужно было сменить, и тряпкой, плавающей на дне. Она почти неслышно поплелась по коридору в сторону кухни. А пока шла, горько сожалела о том, что никак не может помочь Дину. Перекрёсток, отец, ведьмы. Неужели совсем ничего нельзя было сделать? Должно быть, она перепробовала ещё не всё, и есть хоть какой-то выход. Просто она не знает, где его искать.       В бункере было тихо. Слишком тихо, чтобы не беспокоиться. Где Сэм? Неужели до сих пор сидит в своей комнате? «Нужно зайти и проверить». С этими мыслями Триш остановилась возле раковины, поставила на край небольшую ёмкость, чтобы набрать воды, и включила кран. Она уставилась на своё отражение в зеркале, сквозь которое проходил её пустой взгляд — такой, словно Триш была не здесь. Облокотившись на раковину, она вспоминала секунды за секундами, минуты за минутами, часы, дни, проведенные с Дином, тонула в них и не могла остановиться. » — Я уже говорил, что ты слишком сексуальна с ружьем в руках? — Нет. — Выглядишь опасно.» » — Я никогда не был так счастлив, как с тобой. Ты — лучшее воспоминание в моей жизни, и я никогда бы не отпустил тебя, не будь на то веских причин.» » — Больше ты никуда от меня не денешься. Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя.» » — Ты же начнешь ко мне приставать. — Именно это я и собираюсь сделать.» » — Я безумно соскучился. Надеялся, что если буду думать о тебе всю ночь, то смогу создать иллюзию, что ты рядом, но нет, это всё не то.» » — Патриция Джоан Эванс, ты выйдешь за меня? — Да, Дин. Я выйду за тебя. — Я люблю тебя. До самой луны… — …и обратно.» — Триш, всё нормально? — зазвучал голос за спиной девушки, и она вздрогнула от неожиданности. Никогда раньше она не пугалась, а сейчас… Какой-то механизм внутри неё постепенно приходил в упадок. — Нет, Сэм, — отведя от зеркала взгляд, Патриция тяжело сглотнула и медленно-медленно повернулась. — Дин мёртв, я не знаю, как с этим справляться. — Послушай. Всё будет в порядке, я что-нибудь придумаю, — одним движением Сэм притянул брюнетку к себе и обнял так, что подбородок его оказался на темечке девушки. Она крепко прижалась к груди мужчины и спрятала разгоревшееся лицо в его рубашке. — Я уже не знаю, на что надеяться, — прошептала Патриция. — Я ездила на перекрёсток — они не хотят заключать сделку. Отец куда-то пропал, ведьмы просто не в силах что-либо сделать. У Каса проблемы… Я не знаю, что мне делать, Сэм. Совершенно не знаю, — голос её невольно задрожал, она скомкала в кулаках ткань рубашки Винчестера и чуть слышно зашмыгала носом. — Если бы я могла применить свою силу так, чтобы… — Послушай, это не твоя вина. Ты пыталась помочь Дину, пыталась, — легонько похлопывая подругу по спине, Сэм устало выдохнул. — Мы что-нибудь придумаем. — Я надеюсь, — сказала Патриция. В этот момент она услышала, как за спиной захлестала вода и, скоро повернувшись, поняла, что та полилась через край раковины. — Чёрт, — ребята одновременно ринулись в сторону. Патриция схватила со стены старое полотенце и бросила его на пол, прямо в центр водной лужи. — Едва не потоп, — слабо усмехнулся Сэм. Закрыв кран, он вытащил из розоватой воды, наполнившей раковину, тазик и взглянул на собеседницу. — Что это? — Кровь Дина, — спокойно ответила Патриция, мельком взглянув на Сэма. — Я могу чем-то помочь? — Нет, спасибо, — брюнетка выпрямилась и, освободив руки Винчестера, набрала чистой воды. — Я пойду к Дину, останусь с ним на ночь. Если что, зови. — Слушай, Триш, — неловко почесал затылок Сэм. — Тебе надо отдохнуть, ты должна поспать. Я могу побыть с Дином, пока ты… — Нет. Если это последние дни, когда мы вместе, то я не хочу упустить ни минуты.       Патриция пошла по коридору, прижимая к себе ёмкость с водой и немного опираясь на стену кистью правой руки. Только сейчас она стала замечать, как ноет и режет старый шрам под ребрами, оставленный Аббадон три месяца назад. Помнится, он уже болел в прошлом месяце, как раз во время охоты на джинна в Миннесоте, когда они с Дином разделились и он пропал. В тот день Патриция едва не потеряла его и ужасно испугалась. «Стресс стал причиной возникновения болей», — констатировал врач, к которому Винчестеры почти насильно притащили её, сгибающуюся от болей. Благодаря этому, в тот раз всё обошлось. Что будет теперь, Патриция и представлять не хотела: к врачу она точно не поедет, нет у неё на это времени, да и смерть Дина куда ужаснее, чем рецидив в области живота. Перед глазами заплясала кромешная тьма, стало невыносимо душно, на лбу проступили капельки пота, Патриция поспешно смахнула их рукавом водолазки.       Словно назло, боль в боку усилилась, и Патриции, подошедшей к настежь открытой двери, ведущей в спальню Дина, пришлось остановиться, чтобы вздохнуть. Она рукой облокотилось на стену и, закрыв глаза, склонила к ней голову и глубоко задышала. В прошлый раз врач советовал делать именно так. Немного придя в себя, брюнетка захватила ртом больше воздуха и крепче прижав к себе таз с водой, двинулась вперёд.       Она сделала лишь пару небольших шагов, перешагнула за порог спальни Дина, вскинула глаза… и шокировано замерла на месте. Пальцы вдруг разжались, и выскользнувший из рук тазик с грохотом упал на пол… Мурашки пробежались по рукам и ногам, сердце на мгновение остановилось, а потом забилось в несколько раз сильнее и чаще, чем прежде. Вода стремительно растекаясь по полу, подобралась к ногам брюнетки и намочила обувь.       Патриция не двигалась, широко раскрыв глаза и не сводя взгляда с пустующей кровати Дина. Простынь была примята, но тела больше не было. — Дин? — отвечала ей лишь тишина. Что, чёрт возьми, происходит?       Каких-то пять-десять минут назад она сидела у кровати Дина, оледеневшего, с остановившимся сердцем, а теперь… Нет, этого не может быть. Его тело не могло просто исчезнуть. Нет, определенно, нет. Она ведь была уверена, что у него не бьётся сердце, что он мёртв! Этому должно быть какое-то объяснение. Наверное, Патриция сходит с ума. — Дин? —  Патриция огляделась по сторонам, решив, что он всё-таки жив. Она выглянула в коридор, но там так же, как и в комнате, оказалось пусто.       Подойдя к кровати, брюнетка подняла оставленный на подушке листок бумаги и, взяв его в руки, пробежалась взглядом по фразе, состоящей из двух слов. Боже… Сердце затрепетало, душа ушла в пятки. — Сэм! Сэм, иди сюда, скорее.       Тут же послышались приближающиеся торопливые шаги. Уже через минуту Сэм стоял рядом. Он бросил шокированный взгляд на кровать Дина, а когда брюнетка сунула ему что-то в руки, он посмотрел на неё, а после опустил взгляд на листок бумаги и тяжело сглотнул. — «Отпусти меня»? Что, что это значит? — прозаикался Сэм. — Дин смылся. Думаю, его кто-то оживил, — ответила девушка уже на бегу, направляясь в свою комнату, соседствующую со спальней старшего Винчестера. Она быстро достала из-под кровати сумку и, широко раскрыв замок, стала складывать какие-то вещи. — Чернила ещё свежие. — И что ты собираешься делать? — негромко спросил Сэм, остановившись в проходе. — Найду того, кто ему помог, — не отрываясь от дела, ответила Патриция. — Ты же не знаешь, кто это? — она вдруг остановилась и взглянула на Сэма, подозревающе прищурившись. — Да? — Вообще-то, у меня есть предположение, — покачал головой Сэм. Переступив с ноги на ногу, он устало зажал пальцами переносицу и продолжил: — Я вызывал Кроули. Но я и думал, что он сможет… — Что??? И ты ни слова мне не сказал? — Ты была занята. К тому же я думал, это не сработает. — Найдёшь его первым, дай знать, — она перекинула спортивную сумку через плечо и быстрым шагом направилась к выходу. — Будь осторожна, — вдогонку бросил Сэм, когда она прошла мимо. — И ты.