Под Андреевским стягом!

Петр ворвался в кабинет Апраксина столь же стремительно, как и все, что он затевал или делал. Дверь распахнулась, царь, буквально влетел в апартаменты главы Адмиралтейского приказа, проследовал к огню, горевшему в камине, на ходу сбросив с плеч меховую шубу до пят, с верху до низу облепленную снегом и делавшего государя похожим на белого медведя, в изобилии водившихся на севере. Да и в обычном, голландском кафтане Петр не походил на рохлю и неженку короля, коими были правители многих европейских государств, обрюзгшие и оплывшие жирком в своих дворцах, давно забывших, что такое тяготы и трудности походов, не заботящиеся о величии своих государств, не знавшие и не желавшие знать ничего, кроме удовлетворения своих прихотей. Иным был Петр, даже сейчас напоминая медведя, только теперь бурого, внешне неуклюжего, но от того не менее опасного. «Сколько же тебе лет, государь? – подумал Апраксин. – За пятьдесят, ты старше меня, но годы не берут над тобой власти. Ты столь же активен и бодр, как в молодости, и дай бог России, что бы ты еще много лет здравствовал ей же на пользу…» - Бр-р-р, - пророкотал Петр, поеживаясь и протягивая озябшие руки к пламени. – Ну и метет нынче… - Да, зима тут не то, что в Москве, мин херц, - раздался позади Апраксина знакомый голос. – В ноябре, поди, в Кремле еще дожди идут… - Да помолчи ты, не поминай мне этот рассадник порока, - раздраженно ответил Петр, поворачиваясь к говорившему. Посмотрел в сторону двери и Федор Матвеевич. Меньшикова, ближайшего соратника, собутыльника и лучшего друга царя, он недолюбливал. Конечно, он не мог ничего плохого сказать о светлейшем князе. Скорее, даже наоборот, ибо Александр Данилович был, не в пример многим боярам, трясшим бородами в Боярской думе, не столь продажен, вороват и чванлив. Напротив, Меньшиков был очень умен, пронырлив, лукав, смел, славился редким умением добиваться того, чего было нужно государю, направлять помыслы и думы Петра в нужную для государства сторону. Правда о своей выгоде Меньшиков, не смотря на все расположение к нему Петра и щедрые дары, которые он одаривал новоиспеченного князя, не забывал, но скажите на милость, кто же сегодня не обеспечивает себе тылы? Ведь царская милость еще та штучка: сегодня ты на коне, а завтра в изгнании в Сибири, если вообще повезло унести голову с плахи. Да и это можно было простить Меньшикову, ибо это был человек, который, не смотря на все свои недостатки, для блага государства российского сделал больше, чем кто-либо из других соратников Петра. То же строительство крепостей на границах, многочисленных верфей на Балтийском море. Да мало ли у него еще было славных дел? Вон одна его победа под Калишем чего только стоит: не побоялся он тогда взять ответственность на себя, возглавил русскую армию и разбил таки шведов, остановив наступление и подготовив плацдарм для будущих побед под Лесной и Полтавой. А ведь знал, что в случае неудачи мог лишиться не только расположения царя, но и головы. А так выторговал для страны два года мира и возможностям подготовиться к новым битвам. И своей славой русское оружие при Полтаве обязано именно царскому любимцу*. Да, уж Меньшиков умел приносить реальную пользу государству, не боялся брать решения на себя, как и ответственность за их последствия. Федор Матвеевич ценил это в светлейшем князе, но так и не мог понять, что же ему не нравилось в Меньшикове? Может быть, то, что тот был выходцем из простонародья, сыном пекаря? - Только и знают, что старое поминают да норовят пакость какую-то подстроить, - продолжал, тем временем, Петр. – Так и сжег бы это гнездо порока… - Так что мешает, мин херц? Пущай Москва и по более Батурина будет, но я думаю, справимся… - Было бы на что время тратить… И так не хватает его…, - отходя от огня и садясь за столик. Рядом с ним сел Меньшиков. Федор Михайлович улыбнулся. Вся эта перепалка его малость забавляла, присутствующие в маленькой комнате Адмиралтейства настолько хорошо и давно знали друг друга и работали в одной команде, что подобные беседы стали для них чем-то вроде ритуала. Налив из графинчика в рюмки водки, Апраксин поднес их государю и губернатору Петербурга. Оба мужчины, поблагодарив хозяина, выпили. На несколько минут в комнате повисла тишина, Петр и Меньшиков, закрыв глаза думали о чем-то своем. - Я вижу, ты уже знаешь про Карлуса, - неожиданно открыл глаза Петр и кивнул на лежащую на столе бумагу. Апраксин промолчал, поскольку Петр его и не спрашивал, а только констатировал факт. - Говори, что думаешь, не томи душу, - Петр нетерпеливо дернул краем тонких усов. - Контроль над морем – это власть над его берегами, - ответил Апраксин, вставая и подходя к окну. - Чего? – брови Меньшикова взлетели вверх. – Ты без нас тут пил что ли? Краем глаза Александр Данилович заметил едкую усмешку Петра и обиженно замолчал. - Так говорили древние, - тоже усмехнулся Апраксин. - Я прошу тебя, избавь меня от этих заумных слов, - взмолился, не смотря на обиду, Меньшиков. – Говори попроще… - Можно и попроще… На море швед силен, его флот самый сильный в Балтийском море. Шведскому флоту очень легко блокировать побережье, заперев наши суда в бухтах и пока мы не можем ничего противопоставить им. Наш флот все еще слаб и пока все наши завоевания в Курляндии и Ливонии не более, чем символические. Покуда мы не вышвырнем флот шведов хотя бы из Финского залива, любые переговоры о мире государству Русскому не выгодны, ибо все упирается в свободный проход русских кораблей по Балтийскому морю и выход оных в Атлантический океан. Позиции Ульрики Элеоноры сильны, ее поддерживает большая часть дворян и купечества, недовольных ослаблением шведского могущества, и наиболее вероятно, что именно она придет к власти после смерти Карлуса. В этой ситуации шведы будут не пойдут на не выгодный для них мир и будут продолжать диктовать нам условия, не пропускать наши корабли, повышать пошлины за проход по Балтике и грабить наши суда. Нашим купцам нужен свободный проход по Балтийскому морю и выход в Атлантический океан, государь. Все затраты, которые мы понесем на строительство мощного военного флота и прибрежных крепостей, с лихвой окупятся выгодами морской торговли и пошлинами, которые поступят в казну от оной. Вставший из-за стола Петр подошел к окну и стал рядом с Апраксиным. Напрягшийся адмирал, расслабился, заметив на челе государя задумчивые складки. Молчал и Меньшиков, склонив полуседую голову над картами и подперев подбородок рукой. Постояв некоторое время в задумчивости, Петр повернулся к Меньшикову. Александр Данилович, почувствовав взгляд государя, поднял голову, посмотрел в глаза Петру и улыбнулся. Поняв, что Меньшикову пришла в голову какая-то идея, Петр и Апраксин подошли к столу и склонились над картами. - Говори, что надумал, - отрывисто спросил Петр. - А не тряхнуть ли нам стариной, государь? Бровь Петра изогнулась дугой. - Ты не пьян часом, Александр Данилович? - Упасти боже, мин херц! Я про другое. Помнишь нашу викторию под Ниеншанцем? Тут уже улыбнулся Петр. Меньшиков, воспользовавшись моментом, продолжил. - Почему мы не повторить, мин херц? Если мы не можем пока разбить шведский флот весь разом, то почему бы это не сделать по частям? - Что ты имеешь в виду, Александр Данилыч? – теперь уже заинтересовался и Апраксин, вспомнив как три десятка русских легких лодок захватили несколько шведских кораблей почти без боя. - Все просто, - ответил тот. – Надо сделать так, как делают голландцы, французы и англичане в таких случаях. Они нанимают приватиров** и те охотятся за кораблями противника, захватывают и грабят их. Выгода очевидна: и прибыль казне, и врагу урон. Я предлагаю сделать примерно тоже самое, но с маленькими уточнениями… Вот смотрите… Трое мужчин склонились над картой. - Несколько групп ударных групп по пять-семь кораблей в каждой выходят из Ревеля и занимают позиции возле островов Эланд, Готланд, Эзель, - пальцы Меньшикова мелькали над картой, - и перехватывают все шведские суда, выходящие из Стокгольма и других шведских портов. Особенно, надо уделять внимание конвоям, идущим в Пиллау, к тамошним шведским гарнизонам. Сопровождение группы торговых судов, обычно не велико: один-два боевых корабля, поэтому справиться с ними не трудно. Торговые суда захватывать, военные топить, ежели те буде оказывать сопротивление. Нападая на такие караваны, мы убиваем несколько зайцев: во-первых, ослабляем флот шведов. Во-вторых, подрываем их авторитет среди голландцев, французов и англичан. Представьте, какой переполох поднимется в Париже, Лондоне и Амстердаме, когда там узнают, что русский флот грабит и топит шведские суда? Ихние купцы поостерегутся свои товары на шведские корабли грузить и в шведские порты заходить – зачем им такой убыток? Лучше уж тогда с испанцами иметь дело. Ну и в-третьих, шведские гарнизоны ослабляем в том же Пиллау: лишенные поддержки с моря, без оружия и продовольствия их даже штурмовать не надо, сами сдадутся. - А Андрей Данилович дело говорит, - сказал Апраксин, едва Меньшиков закончил. – Крейсерская война… Щипать военные отряды и торговые караваны малыми силами… Шведы не потянут ее… Адмирал выжидательно посмотрел на Петра. - Добро, - сказал Петр после некоторого раздумья. – К весне все корабли должны быть готовы к выходу в море. В Ревеле и Петербурге заложить новые корабли, сколько возможно. Поручаю проведение этой операции и подготовки к ней вам, Федор Михайлович. Кроме того, Петербург все еще слабо защищен от атак с моря, из семи фортов построены лишь четыре, строительство остальных еще не завершено и их строительство необходимо ускорить. Не подведи, родной, в твоих руках судьба флота и будущее государства русского. Примечания к тексту: * - Меньшиков сыграл большую роль в Полтавском сражении (27 июня 1709 г.), где командовал сначала авангардом, а затем левым флангом русской армии. Еще до ввода в сражение главных сил он разгромил отряд генерала Шлиппенбаха, пленив последнего. В момент столкновения армий обрушился на корпус генерала Росса, рассеяв его, что во многом предопределило победу русской армии. За время битвы под Меньшиковым было убито три лошади. Преследуя вместе с М. Голицыным бежавшую с поля сражения шведскую армию, Меньшиков настиг ее у переправы через Днепр, у Переволочены, и принудил капитулировать. Александр Данилович сообщал из-под Переволочены: "Бегущего от нас неприятеля здесь мы настигли и только что сам король с изменником Мазепою в малых людях уходом спаслись, а остальных шведов всех живьем на аккорд в полон побрали, которых будет числом около десяти тысяч, между которыми генерал Левенгаупт и генерал-майор Крейц. Пушки, всю амуницию тоже взял". Фактически в плену оказалось более 16 тысяч шведов. ** - приватиры – пираты.