Хорошо быть сумасшедшим

Привет! Прежде чем я начну писать тебе о своих новостях, я скажу тебе, что не нахожусь сейчас дома. Я в больнице, но не в той, в которую меню клали в средней школе. А в какой-то очень дорогой. Я не знаю почему оказался именно здесь, ведь моей семье это не по карману. Но…уже ничего не поделаешь. После моего пробуждения меня сразу стали спрашивать о том, что я помню. Почему я оказался лежащим в снегу без сознания недалеко от дома Патрисии? И я рассказал им. Конечно, не всю правду, но отчасти все же истину. Мы все вместе сидели и смотрели какой-то фильм. Джой и Эмбер обсуждали каждого героя, Алфи что-то жевал, Джером просто тупо пялился в экран (он похоже так и не отошел от разрыва со Стивом, хоть и говорил обратное), Патрисия миловалась с Беном, а я смотрел на нее. Я не мог перестать это делать, я просто пожирал ее глазами. А ненависть к Бену бурлила в моей крови. Я представил, что было бы, если бы я хотя бы сломал ему нос. Ведь одному из тех ребят в столовой я его сломал. Но вернусь к Бену. Он наверняка бы завизжал как последний маленький ребенок и опозорился бы на глазах у всех. Хочу, чтобы ему было больно. Хочу, чтобы он страдал. Он как-то развернулся и посмотрел на меня, может почувствовал что-то. Я моргнул, и вид страдающего Бена исчез. Я улыбнулся обладателю странного взгляда, и тот отвернулся. Даже если я и изобью его, место в этом кругу друзей будет навсегда закрыто для меня. Я больше никогда не смогу общаться с Триш, а этого я не хочу. И я пошел прогуляться и остудить свою больную голову. Ночь была достаточно теплой для февраля, с неба медленно падали белоснежные снежинки. Вы ведь знаете, что нет двух одинаковых снежинок? Это по-моему очень интересный факт. Это же миллиарды различных снежинок! Я даже представить такого не могу. Я задрал голову к небу и увидел звезды, которых тоже было очень много. И мне так захотелось сделать снежного ангела, что я упал спиной в снег. Было очень красиво. Я стал водить руками и ногами в разные стороны, а мысли начали вновь заполонять мою голову. Патрисия, тетя Дженнет, Фабиан, Джером со Стивом, Джой. Они кружили, создавая свой собственный хоровод. Патрисия, тетя Дженнет, Фабиан, Джером со Стивом, Джой. Патрисия, тетя Дженнет, Фабиан, Джером со Стивом, Джой. Открыл глаза я уже в больнице. Они, кстати, приходили ко мне. Все те, о которых я думал. Ну только без Фабиана, тети Дженнет и Стива. Они пытались понять, что произошло со мной. Но я просто говорил, что у меня закружилась голова, и я захотел полежать. Наверное, они мне не поверили. Даже Мара приходила с этим Миком. И почему она все еще с ним? Он же идиот и совсем ее не достоин. Мой отец говорит, что люди любят тех, кого, по их мнению, они заслуживают. Но…ведь это неправильно! Очевидно же, что не правильно! Кто-нибудь раскройте им глаза! Но больше всего мне запомнился приход Патрисии. Почему приход? Да потому что довольно скоро меня уже отпустили домой. Так вот, на ее лице и правда отражалось переживание. И за кого? За меня! За какого-то дурачка девятиклассника, который по уши в нее влюблен. — Как ты, Эдди? — Нормально. — Что произошло? — Я… — Вот только не говори, что тебе захотелось полежать. Я не верю этому. — Но это и правда так. — Ты можешь доверять мне, Эдди. Ты же знаешь это. Но не могу же я сказать ей, что хотел избить ее парня! — Мне правда нечего сказать по этому поводу, Патрисия. Другого я еще не придумал. Она улыбнулась. До самого вечера она сидела со мной, и мы просто говорили обо всем подряд. Иной раз мне даже казалось, что это не реально. Что я уже окончательно сошел с ума, и ее на самом деле нет. Но я ненароком прикасался к ней и понимал, что она и правда находится передо мной. Если бы она каждый день приходила ко мне и просто сидела и разговаривала, то я согласен провести в больнице всю свою жизнь. Но все же ей пришлось идти, хоть я бы даже согласился уступить ей свою кровать и поспать на полу. Но она ушла, обняв меня перед этим. — Мне действительно страшно за тебя, Эдди. Я очень волнуюсь. — Все… У меня все нормально. Мне было не удобно говорить, так как из-за ее прикосновения сердце отбивало бешеный ритм. — Ты очень дорог мне. Ты мой самый лучший друг. Поправляйся, я жду тебя на воле. Она отстранилась, улыбнулась и ушла. Друг. Это клеймо до конца моих дней.