The Little Boy Lost

Что ждало меня на свободе в первую очередь - так это чудеса разнузданного секса. А без этих чудес я совершенно зачах. Я провел очень много времени, анализируя, куда делась наша с Блейком разнузданность, что пошло не так и где была точка невозврата. И пришел к выводу, что это начало происходить через полгода после легендарной встречи в стане лыжников-заднепроходцев - когда Блейк, поддавшись на мои уговоры, сдавал экзамены сначала на школьный аттестат, а потом в университет. Все эти испытания вызвали у бедняги стресс, который буквально разверз врата ада. И всякую разнузданность засосало туда, как в черную дыру. Как-то я проснулся от того, что Блейка трясет. Его не просто трясло, его колотила такая дрожь, что я решил, у него припадок. Чуть не обосравшись со страху, я схватил его за плечи и понял: это был не припадок, а истерика. Бедняга уткнулся лицом мне в грудь, разрыдался и ревел, захлебываясь и задыхаясь, часа два, до спазмов, пока его наконец не вырвало. Я был в таком ужасе, что едва не свалился в ведро, пока мыл пол. Это живо напомнило мне, как он очнулся в больнице после передозировки - но тогда я был готов к чему-то такому, а тут совсем нет. Вечером мы, как обычно, поужинали, поласкали друг друга и уснули, обнявшись. И тут вдруг среди ночи - такое. Тогда я думал, дело в боязни завалить экзамен, и пытался убедить своего бойфренда, что в колледж можно поступать каждый год хоть до второго пришествия. Мои исполненные мудроты речи не помогали, и неудивительно: спустя пару месяцев Блейк рассказал, что произошло на самом деле. Той ночью ему приснилось, будто в комиссии вместо собеседования ему велят раздеться и опереться о стол. Бедолага проснулся в холодном поту: в его памяти всплыл один из тех моментов прошлого, которые затерялись в закоулках подсознания и гнили там в общей компостной куче. Лет пятнадцать назад над ним издевались двое мудаков. Накачали наркотиками, велели раздеться и тушили об него сигареты. Вроде бы, один из них тогда был его постоянным меценатом, владельцем, спонсором, даже думать не хочу, как это называется. Но он не то в карты продул, не то задолжал за что-то, и отдал своего твинка* второму поиграться на выходные. А у того представления об играх были вот такие. Надеюсь, оба урода уже подохли и вечность будут гореть в аду. Я полтора года вспоминаю об этом, и у меня шевелятся волосы на голове. А тогда каждый раз, когда я раздевал своего бойфренда, я смотрел на едва различимые кружочки на его бедре, которые никто бы в жизни не заметил, если специально не искать, - и мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы вместо минета не заплакать от жалости. Сострадание у многих отлично сочетается с вожделением. В общем-то, я сам один из этих ненормальных. Но, видимо, и моему безумию есть какие-то пределы. Если бы истерика случилась только один раз, я, наверное, смог бы со временем отойти от этого. Как-то же я пережил ту порнушку с участием моей задницы и дюжины торчков! Хотя что сравнивать приключения собственной жопы с тем, что выпало на долю любимого человека. Но тогда у Блейка будто прорвало плотину. Он прорыдал практически все лето. И ладно из-за себя. Блейк ревел над книгами, над фильмами, а мне оставалось только прижимать его к себе и всегда держать в кармане пачку платков. Это не уменьшало моей любви к Блейку. Кажется, она стала даже сильнее. И совершенно точно мы тогда были ближе, чем когда-либо. Но эта любовь мутировала. Из горячего бойфренда, способного одним взглядом завести меня до дрожи в коленях, Блейки стремительно превращался в испуганного и израненного ребенка, которого хотелось не жарить в задницу, а отогревать и утешать. Мне стало понятнее, почему тогда, во время моей реабилитации, он сбежал. И от такого накала эмоций я жутко вымотался. А самому Блейку постоянно был нужен секс. Без понятия, когда меня хватит возрастная импотенция, но сколько я себя помню, я всегда был на сексе просто помешан. Сосать, лизать, целовать, прикасаться, сжимать, тискать, ласкать, кусать, дрочить, трахать и быть оттраханным - сто тысяч вещей, которые можно проделать с телом человека, чтобы получить и доставить максимальное удовольствие. И непросто было найти себе в бойфренды того, кто умудрился затрахать даже меня. Но я настолько удачлив, что справился и с этой задачей! Думаю, где-то в глубине души Блейка, на самом-самом дне, жило убеждение: единственное, чем он может быть действительно притягателен, - секс. Конечно, довольно большой период в его жизни подтверждал это на сто процентов. Но вот симпатичный паренек-хастлер вырос в зрелого самостоятельного мужчину. Смог бросить наркотики, нашел крутую работу и стал в ней просто богом. Спас толпу торчков, включая меня, и был всеми обожаем. Прочел бешеное количество книг, сдал экзамены и поступил в университет. Но стоило показать, что у тебя не идет дым из ушей при виде его члена - и сразу начиналось черт знает что. Блейк никогда не жаловался, не ворчал и не высказывал претензий, это все мое амплуа. Но если ему становилось страшно, он будто замирал изнутри. Только что ты обнимал веселого живого парня, он смеялся, целовал тебя в уши. А спустя пару минут он застекленел и стал каким-то ненастоящим. Будто его заменили на робота. Вроде, те же действия, но в них его нет. И ты не то что будешь сосать ему столько, сколько он захочет, ты вообще что угодно сделаешь, чтобы он в себя вернулся и ожил. Видит бог, я прекрасно понимал: все его рыдания и истерики идут только на пользу этому оживанию. И да, Блейку нужно было все вспомнить, осознать и оплакать. Он прямо говорил, что со мной впервые смог отпустить себя и настолько расслабиться, чтобы все это дерьмо, накопившееся за годы и вытесненное куда подальше, пошло из него наружу. Но я не мог заранее оценить, хватит ли у меня сил с этим справиться. Mea culpa, не хватило. Я и сам не образец психического здоровья. И проворонил момент, как постепенно попал в капкан своей слабости, - потому что мне самому понадобилась помощь в том, чтобы все это перенести. А привычно сунуться со своими терзаниями к Эмметту я не мог. Потому что терзания не были моими, и делиться ими я права не имел. И потому что для Эмметта это тоже было бы слишком. А еще я боялся, что он хоть вслух никогда и не скажет, на самом деле будет думать: "Нахрена Тедди такой геморрой!" Поэтому когда Блейк принес мне зачетку, где были отмечены, помимо прочего, сто часов личной терапии, я оплатил их, разве что не делая антраша. И вроде бы ему помогло. По крайней мере, истерики прекратились. Но вернуть то время, когда я был готов отдать все на свете, лишь бы чувствовать вкус спермы Блейка у себя во рту, так и не вышло. А потом у него началась учеба, появилась Рита, блюзовые концерты полностью вытеснили наши походы в оперу, а университетская музыкальная студия - занятия по танцам. И мы стали стремительно отдаляться друг от друга. Мне вспомнился день после той жуткой ночной истерики. Я вернулся с работы и вздохнул с облегчением: мой бойфренд был бодр и весел. Мы решили посмотреть "Летнее платье" Озона. Когда заиграла та песенка, "бэнг-бэнг", Блейки снял футболку и начал танцевать прямо перед экраном. У него получалось гораздо симпатичнее, чем у киногероя. А еще я был счастлив, что мой любимый в хорошем настроении, пришел в себя и веселится. Я сказал: "Правильно! К черту фильм! Этот смазливый блондин не годится тебе в подметки!" А Блейк мне: "Да! Я король смазливых блондинов!!!" - и расстегнул джинсы. Я отсосал ему, наивно надеясь, что все позади, и теперь мы сможем жить, как раньше. А потом, когда Блейк объяснил настоящую причину рыданий, я понял, сколько во фразе про короля смазливых блондинов было горечи. И эта горечь разъела меня за полтора года до кости. Я не знал теперь, сколько сил у меня уйдет на то, чтобы восстановиться. Но хорошо хотя бы, что я мог наконец этим заняться.

***

Естественно, как только я об этом подумал, меня начало мучить чувство вины. Тогда я переоделся в свою лучшую рубашку и поехал в "Вавилон". Эм, видимо, уже поговорил с нашими друзьями, так что никто не задавал мне вопросов. Я оторвал лучшего друга от Дрю Бойда, утащил на танцпол, и мы зажгли, как черти. Занятия с Блейком латиной не прошли даром: моя жопа научилась жить своей собственной жизнью и вращалась, как двойная звезда в космическом мраке. После такой демонстрации мне не составило особого труда подцепить и увести в vip-комнату сразу двух мачо. Пусть один лижет, а другой сосет. Я щедр, и моей красоты хватит на обоих. И я не хочу больше думать о Блейке. И я не хочу больше думать о Блейке. У меня есть я. И я должен начать заботиться именно о себе.