***
- Мистер Шмидт, вы так потрясающе сосете! - сказал мне танцор, вылезая из машины. - Мистер Шмидт, вы так потрясающе трахаетесь! - сказал мне танцор, пытаясь отдышаться. - Мистер Шмидт, вы так потрясающе сосете и трахаетесь! Удивительно! - сказал мне танцор, распластавшись на простынях. Каждый раз я просил его называть меня Тедом. А это "удивительно" и вовсе меня озадачило. - Мистер Шмидт, вы так потрясающе сосете и трахаетесь уже четыре часа подряд! - сказал мне танцор, отползая в сторону ванной. - Я просто поражен! - И чем же ты так поражен, Исаия? - Ну... в вашем возрасте... Я решил никогда в жизни больше не сношаться с танцорами и вызвал ему такси. День святого Валентина уже три часа как наступил, и я, утомленный искусством, уснул.***
К обеду закончив работу в офисе, я поехал в "Вавилон". И уже на входе с ужасом понял, что вчерашняя история для меня не закончилась: давешний Исаия оказался первым человеком, которого я встретил. Он дожидался меня в сугробе, игнорируя финальный прогон. - Мистер Шмидт, - драматически прошептал он тоном человека, которого душат рыдания. - Почему вы так со мной? - Как - так? - я икнул и выпучил глаза. - Я для вас ничего не значу, ведь правда? Вчера вы... Я подумал... Как вы могли так со мной поступить?! - он всхлипнул - и, черт возьми, умчался вдаль по заснеженной улице. Некоторое время я бежал за ним, потом утомился, замерз и вернулся в клуб. Ко мне подскочил Даррен. И, не знаю уж, за какие грехи мне это все, он тоже был в истерике. Позволить себе рыдать он не мог из-за грима, но голос его дрожал и срывался. Во-первых, Исаия исчез с радаров еще утром, и никто не мог с ним связаться. Я набрал его номер и услышал "аппарат абонента выключен". А во-вторых, машина с нарядами застряла где-то в питтсбургских снегах. Мы договорились, что я разыщу Исаию, а Эмметт и Дрю Бойд займутся выкапыванием машины. И вот, в метель, я шарился по Либерти стрит и выкликал: "Исаия! Исаия!!!" - выглядя настолько полным идиотом, насколько это вообще возможно. Я оставил ему на телефон тысячу сообщений, обещая славу, признание, анальный секс, суд за неисполнение контракта и страстное лобызание в самый... Не успел я дописать это смс, Исаия наконец явился. Он заламывал руки, фигурно прислонившись к фонарному столбу. Бросив на меня страдающий взор, он принял особенно изысканную позу и элегантно заплакал, опустив лицо в ладони. Я обнял его, прикрыл своим пальто и повел в клуб. Исаия клялся мне в любви, хлюпал носом и размазывал по лицу тушь для ресниц. Эмметт привез костюмы и швырнул их на стол. Мой друг был в бешенстве: они поссорились с Дрю Бойдом. Ну, хотя бы постановка была спасена. Даррен облачился в одно из своих прелестных платьев, всхлипывающий Исаия привел в порядок макияж, и репетиция все-таки состоялась. Пробило одиннадцать, и в клубе начал собираться народ. Бедные люди, если бы они знали, что будет дальше, они бы неслись в февральский снег побыстрее Исаии. А вот он сам снова исчез. Танцоры были близки к помешательству, Эмметт отпаивал Даррена успокоительными каплями. В конце концов, мой героический лучший друг снова взялся всех выручить. Мы собрали ему костюм из того, что побросал Исаия, накрасили и выпустили на сцену. Конечно, его соло-латина имела мало отношения к хореографии коллектива. Зато Исаия был низкорослым и жилистым, и его наряд сел на высокого мускулистого Эмметта так, что тот мог просто стоять на сцене задницей к зрителю - и все были бы полностью удовлетворены происходящим. Заиграла фонограмма, и красавица Шенда Лир вышла на сцену. Диджей постарался на славу: солнечное мягкое ретро в современной обработке звучало охренительно. Эм крутил задницей и был очень хорош. Танцевальный коллектив закидывал ноги себе на уши. Народу явно нравилось представление, и я немного расслабился. Но тут пришло время для сцены с голубями. Даррен с ошеломительной грацией взмахнул руками, техник открыл клетку за его спиной, голуби взмыли вверх... а дальше... Как-то мы не обдумали этот момент, планируя номер. Голуби недоуменно заметались под потолком клуба и стали, что им еще оставалось, гадить на зрителей. Это была катастрофа. Как собрать голубей, у нас не было ни единой идеи. Бежать через толпу посетителей клуба и выгонять птиц на улицу шваброй? Я закрыл глаза и стал перемножать трехзначные числа. Конфуз состоялся, и тут оставалось только смириться и продолжать шоу. Во время перерыва я решил перевести дух и выпить водички. И что же я увидел? Прямо у барной стойки стояла отвергнутая нами на днях гигантская дрэг-квин и устраивала собственное представление. Помогал ей Исаия. Даже не знаю, как описать эту сцену, чтобы всем стало настолько же дурно, как и мне в тот момент. Дело в том, что дрэг-квин задрала юбку, а Исаия, перемежая чмоканье с рыданиями... господи, я ничего не могу поделать, это действительно было так... в общем, Исаия ей сосал. То есть прямо у барной стойки. Я вызвал охранника, а дрэг-квин состроила скучающую морду и во весь голос профессионального артиста сказала: "Дорогуша, не мешайте, у нас День влюбленных". Я решил, что тут как с голубями, уже ничего не попишешь. Тем более, что Даррен снова вышел на сцену и продолжил свое выступление. Хотя бы часть слегка загаженных зрителей оторвалась от перфоманса у стойки и вернулась к Шенде Лир. А наша звезда была настолько очаровательна, такая хрупкая в своем синем платье, сверкающем шарфике и туфельках - просто фарфоровая статуэтка. Правда, прихрамывала она все сильнее. И, в конце концов, Шенда не выдержала и стала падать. Как в замедленной съемке, нога Даррена подогнулась, он вскинул руки, чтобы удержать равновесие, схватился за занавес - и вместе с ним полетел вниз. В последний момент один из танцоров подхватил Шенду Лир и вытащил из груды бархата и кисеи. И дальше, посреди апокалипсиса, на обосранных голубями кулисах, случилось нечто прекрасное. Даррен посмотрел на танцора. Тот спросил: "С тобой все в порядке?" И через секунду их губы встретились в поцелуе. Зрители бешено аплодировали. А танцор понес Шенду на руках в гримерку.***
Я думал, Брайан будет просто в ярости. Но когда мы творчески-техническим составом утащили со сцены занавес и вернулись в зал, он ржал так, как, кажется, никогда в жизни.