Средиземье. Три подростка. БТР ;-)

Боль. Кровь. Крики. Отголоски воспоминаний время от времени всплывали в подсознании, но это лишь малая часть, её не хватало, чтобы вернуть хоть каплю света в загубленной душе. Нет, искажённой душе. Искажённой Тьмой. Проникающие в самые дальние уголки его души тёмные, фальшивые воспоминания всё дальше отдаляли эльфа от Света. Он слышал не отчаянный ослабевший голос, призывающий его остановиться, а счастливый смех, тот самый, что он хотел слушать вечность. Колдовство Сарумана с каждым днём лишало принца надежды на освобождение от оков тёмной сущности, оно не отпускало, стало ещё сильнее, и бороться с Ней становилось всё тяжелее. Искушение перед тёмной стороной. Почувствовать обещанную колдуном власть — огромный соблазн, перед которым становилось сложнее устоять. В один из дней, проведённых среди истошных воплей любимой, издевающегося смеха Сарумана и постоянного холода Леголас сломался. Больше никто бы столько не устоял перед магией, столь крепко схватившей его за душу. Она не собиралась отступать, она тоже боролась за жизнь. И принц её ей дал. Тьма тут же вступила в свои права, отразившись в его глазах чёрной пеленой. Леголас до последнего не понимал, чего хотела его пробуждённая тёмная сторона, пока не взял в руки кинжал. Не было первого крика, но тишина бьёт сильнее. Тьма жила всегда в глубине его души, она просто ждала момента, чтобы посильнее ударить, разрушить его счастье… навсегда лишить возможности вернуться к Свету. Когда первая пролитая кровь возлюбленной от его руки окрасила ему белоснежный манжет рубашки, всё, что смог сделать прежний Леголас (появившийся всего лишь на жалкое мгновение) — это отпустить оружие. Звонким ударом металла о камень Свет возвестил, что не отступит и намерен бороться. Это стало сигналом для Ним не сдаваться. Во что бы то ни стало, она будет молчать, чтобы Тьма не упивалась победой. И она шептала сквозь слёзы и боль, взывая к Свету, к тому, прежнему Леголасу, что она когда-то укорила в глупой насмешке. Она бы жизнь отдала, лишь бы мрачные тучи в небесных глазах рассеялись. — Я люблю тебя, — как-то в очередной вечер перед уходом любимого из последних сил выдавила Ним сквозь кровь, лившуюся с губ. — Это тебя и погубит, — услышала она в ответ совсем незнакомым голосом, насмехающимся над самим понятием «любовь». Знала бы она, насколько и зло бывает право. Боромир больше не мучил её, но его злые слова стали былью: Леголас сам начал делать ей больно, он продолжил его дело, отправляя самого себя всё дальше во Тьму с каждой каплей крови. Нимфа по ночам оставалась одна, и не было того, кто не давал бы ей заснуть, но она всегда просыпалась по утрам, иногда даже полностью исцелённой и полной сил. Издевательством стали и регулярные приходы колдуна, он постоянно что-то шептал на ухо её благоверному, пока тот опустошённо смотрел на девушку перед собой, упиваясь жаждой её боли. Эльфийка не проронила ни звука, хотя её заставляли кричать не только оружием, но и магией. Небывалая стойкость злила Сарумана, и со временем он перестал её навещать, оставляя грязную работу своему слуге Боромиру. Тот лишь стоял и любовался видами из больших окон, его ничего не заботило. И лишь мимолётные взгляды в сторону юга порой выдавали его мысли. Время шло. Леголас разговаривал очень мало и по делу, ему ещё сложно было свыкнуться с новым собой: сильным, властным, не подверженным этим глупым чувствам. Он в одиночестве коротал свои вечера в отведённой ему комнате, небольшой и ничуть не уютной, раздумывая обо всём, что случалось с ним каждый день. Отчего эта девушка, бывшая когда-то милой на его взгляд, теперь вызывала столько отвращения? Почему она так ищет его внимания? Мысли путались и ускользали, пока сознание эльфа отчаянно пыталось забыться во сне, найти надежду в воспоминания, ещё не окутанных Тьмой. Так он и засыпал день ото дня и просыпался среди ночи, сгорая от бушевавшего огня в груди из-за постоянных кошмаров, что теплом разливалось по всему телу, обманом даря ложное ощущение безопасности и спокойствия. День ото дня Белый колдун готовил свой план, и в шахтах под башней множилась его совершенная армия тёмных тварей, чтобы положить конец роду человеческому. Ну, а вместе с армией готовился и её командир: бесстрашный, смелый и умелый лидер, готовый жестокостью вести за собой на смерть. Саруман готовил решающий удар. Он подготовил небольшое испытание для его новоявленного командира. Вызвав своего нового верного слугу, колдун удобно устроился в своём высоком чёрном кресле, ожидая гостя. Эльф вошёл бесшумно через дверь за спиной и стальным голосом отчеканил: — Вы хотели меня видеть, господин? Ни одна мышца не дрогнула в улыбке от растерянного и слегка напуганного взгляда колдуна, позабавившего принца. Сам же Саруман бы весьма впечатлён и удивлён изменениям в своём слуге: зелёные одежды Лихолесья сменил чёрный цвет Врага, а волшебный плащ (подарок Светлой владычицы) сменил кроваво-красный с золотой застёжкой на шее, светлые волосы эльфа были собраны в тугую косу, и теперь и без того острые черты лица мужчины выделились ещё больше. Саруман одобрительно кивнул, теперь его точно ни с кем не спутают. — Хотел, — вспомнив, что обращались к нему, ответил колдун. — Ты уже довольно долго пребываешь в моём доме, а я так до сих пор и не уверен в твоей верности мне. Скажи, на что ты готов, чтобы доказать мне обратное? — Что Вы мне прикажете? — безучастно спросил эльф, полностью отрешённым голосом. — Конники во главе с наследником короля Теодена пытаются отбить броды Изена. Твоя задача: убить всех! — Вам нужен только наследник, зачем губить остальных? В том смысле, что было бы куда интереснее посмотреть, как они сообщат королю о смерти сына, и королевство осталось без наследника с престарелым правителем. Разве не страха за будущее и отчаяние вы хотите увидеть в глаза этих людей, когда ваша армия постучит в их ворота? Саруман праздновал победу. Его метод работал, и он получил первоклассное чудовище под стать себе, такое, у которого рука не дрогнет убить невинного. Пора это было проверить. — Всё верно. Но пусть будет по-моему. Отправляйся к закату. Устроите засаду и перебьёте всех. Бери отряд и выдвигайся. Можешь идти. Эльф откланялся и уже собрался было уйти, как в дверях Саруман его окликнул: — И ещё одно. — Я слушаю. — Девчонка. Прикончи её. — Как пожелаете. Не дрогнувший, абсолютно пустой голос эльфа несомненно порадовал Сарумана. Довольный результатом, колдун решил насладиться этим зрелищем сполна и уставился в палантир, словно в волшебное зеркало, что открыло его взору темницу на верхних этажах. Нимфу на ночь снимали с дыбы, и девушка целыми ночами бродила по своей камере, хоть как-то согреваясь, но мало чем это помогало. Зато от постоянных мыслей о Леголасе её теперь отвлекали шумы из окон, доносившиеся с самых глубин шахт до её ушей. Последние пару дней её навещал лишь один хиленький человек (он был больше похож на крысу, чем на человека), что носил чёрствый хлеб и благо свежую воду, даже оркам без воды не обойтись. Он был её единственным гостем, и она уже было подумала, что про неё забыли на какое-то время, но нет. Скрипнула дверь, и в косяке показался такой родной и одновременно чужой ей эльф. Он изменился во всём, начиная с непривычных чёрных одежд, до таких же глаз и совершенно без эмоциональным лицом. Нимфа сидела в самом дальнем углу камеры и занимала руки рваным лоскутком от её же рубашки, что теперь тряпками свисала с плеч. Нельзя не понять сразу, что с этим забитым существом было не всё в порядке. Бесконечная боль, ставшая спутницей жизни за последнюю пору недель, так внезапно прекратилась. Леголас не сразу заметил, чем занята эльфийка, она перебинтовывала покалеченные о шершавую стену в попытке выбраться отсюда пальцы и шевелила губам. Не обращая никакого внимания на движение у противоположной стены, она продолжала беззвучно разговаривать с кем-то. — Что ты здесь вытворяешь? — с долей насмешливого любопытства спросил эльф, выбрав понравившийся нож, чтобы завершить её страдания. — Душевнобольной болен душой, душевнобольной болен душой… — услышал он в ответ. Мужчина снисходительно усмехнулся и подошёл ближе к своей жертве, прикидывая, как бы лучше её убить. Или, может, поиграться? — Тебе не хватило боли, раз ты себя покалечила? — продолжал издеваться Леголас, словно разговаривал с маленьким ребёнком, не послушавшимся и попавшим в беду по собственной глупости. Он ничего не чувствовал. Она подняла на него глаза, такого сильного и безжалостного к ней, и невольно сжалась ещё сильнее в надежде, что он поиздевается и уйдёт. Но он не уходил. Присел напротив на корточки и лезвием ножа убрал прядь слипшихся от крови волос за её маленькое острое ушко, оставив алую каплю крови на нём. Девушка вздрогнула, но даже не решалась пошевелиться. Принц глумливо улыбнулся её беспомощности. — Ты так и будешь молчать? Даже последнее слово не скажешь? — Меня хотят услышать, меня слушают… — Да. Я буду последним, кто тебя услышит. Расслабившись, эльф пропустил сразивший его наповал поцелуй. Да такой тягучий, сладкий и отчаянный, что он растерялся и забылся, отдавшись в её власть. Тонкое лезвие звякнуло об пол, тёплые руки снова обвили её ослабевшее тело, даря безопасность, а губы любимого, её любимого, а не того истязавшего её монстра, так любили её. Даже слегка того, она была ему мила, и сердце так поздно об этом вспомнило. — Взять его! — раздался за спиной гневный голос колдуна, и крепкие руки урук хаев оттащили эльфа от девушки. — Боромир, верни его нам. Гондорец повиновался, со всей отдачей уходя в действие. Нимфу, не проронившую ни звука и даже не испугавшуюся, привязали за руки лицом к столбу, а Леголаса усадили на колени прямо позади неё, чтобы он всё видел. Удар. Единственный крик с уст принца и тишина. Дальше только свист хлыста и ветер, задувающий в окна без стёкол. — Если не выполнишь приказ, она умрёт, — грозно сказал Саруман уже и без его помощи вернувшемуся новому Леголасу. — Да, мой господин. Всё-таки какая-то часть него ещё могла осознавать реальность и вымысел, так щедро даруемый Тьмой его сознанию, и он её любил… А это значило, что Нимфа ещё пригодится, на случай, если принц снова вернёт над сбой контроль. Все ушли, а Нимфа снова осталась одна и постаралась уснуть, чтобы хоть немного заглушить желанную боль. Она тихонько бормотала себе под нос слова утешения не только для себя, но и для них обоих, ведь она точно знала, чем её любимому грозит его ослушание и её нелепая выходка. В этот день была пролита не только её кровь. Леголас лежал на своей жёсткой кровати, пока лекарь из местных дикарей накладывал ему на спину повязки одну за другой, но и они слишком быстро пропитывались кровью. Время от времени его тело содрогалось от болевых спазмов и воспоминаний о том, что случилось. О своём наказании. Он прекрасно знал, в чём именно его обвинили, но всё равно считал это несправедливым. Его наказали из-за этой идиотки! Да как она посмела?! Он мысленно сделал себе пометку навестить пленницу перед отъездом, а пока его ждали дела, и некогда было отлёживаться. Это всего лишь царапины. Отпустив этого напуганного непонятно чем человека, эльф с трудом оделся, поклевал свой довольно сытный обед и отправился готовиться к вылазке, от которой многое зависело. Остаток дня он то и дело старался не вспоминать об утренних событиях, на ноющую спину совершенно не волновали его планы, тело требовало покоя. Но если Леголас остановится хоть на полчаса, всё вернётся, боль вернётся, и тогда уже ничего не будет исправить. Он не хотел её убивать. Даже новому принцу не хотелось этого делать. По неведомой причине он жаждал её жизни, наверное, хотел, наконец, получить заслуженные крики и истерики, но живое сердце стучалось так отчаянно отнюдь не для того. Для чего — он знать не хотел или… боялся. Чувства стали такими чуждыми и опасными. Когда солнце уже почти село, а сил едва хватало, чтобы взобраться на коня, Леголас всё-таки вспомнил, что его ждёт неоконченное дело. Несправедливое наказание, за которое ответит эта маленькая дрянь. Но от чего-то ноги сами не несли эльфа вверх по лестнице, он замер в нерешительности, уже поставив ногу на первую ступеньку. Леголас чётко знал, что нужно делать, но вот хотел ли? Искажённое сознание решило за него: однозначно хотел! Эльф быстрым шагом направился в верхнюю камеру, опасаясь, что немедленно передумает, и он сам скорее сброситься с башни, чем навредит безумному созданию. Всё шло по плану ровно до того момента, как его рука коснулась холодной металлической ручки. Камера не запиралась никогда (собственно, куда можно убежать в таком состоянии через толпу орков?), но сейчас дверь была заперта. Уж не от него ли? Чертыхнувшись про себя, Леголас приоткрыл маленькую форточку на двери, прекрасно понимая, что девушка его услышит. В темноте зоркие глаза эльфа увидели пожалуй самое прекрасное, что было на всём свете: в свете уже появившейся Луны он чётко различал обнажённый силуэт девушки. Нимфа сидела в полуобороте к нему, облокотившись на стену плечом, и была только в своих изрезанных брюках, она перебирала в руках окровавленные тряпки, что ещё утром можно было назвать хоть подобием сорочки. Истерзанная спина, ясно видневшаяся эльфу, дала понять, что приключилось с рубашкой. Эльфийка знала, что мужчина смотрел на неё, хоть этот визит и оказался неожиданным для неё, поэтому решила хоть чуток прикрыть себя, когда к неё придут с очередной порцией побоев. Но когда маленькое окошко открылось, ей просто захотелось, чтобы он хотя бы перед тем, как убить её, лицезрел свою девушку. Хотела быть желанной и нужной. Самой красивой в этом мрачной царстве, где только боль, слёзы и страдания. Она понимала остатками разума, что не пристало так вести себя юной леди, но она хотела этого. Хотела, чтобы он её увидел и, возможно, прикоснулся… А Леголас стоял за дверью и просто не понимал, что нужно было делать, голова отключилась, а ноги застыли на месте. Он видел не то, чтобы ей хотелось, он видел силу побоев, запёкшуюся кровь и кожу, что лоскутами свисала по спине. Каждый синяк на бледной коже и слишком уж худую фигурку. Она не выглядела напуганной или смущённой, напротив, казалось, что она специально для него игриво повела плечиком, смахнув прядь выбившихся из косы волос. Она что, соблазняла его? Уж не выбраться ли задумала эта коварная малолетка? С грохотом эльф закрыл окошечко и быстрым шагом направился искать человека, что носил ей еду. Обычно таковой находился всегда где-то недалеко от покоев колдуна и этот раз не стал исключением. Он сидел на стуле и покачивался, пока Леголас пинком не выпнул стул из-под него. Грязное создание с громкими проклятиями поднялось и застыло от изумления: перед ним стоял разгневанный эльф, раскрасневшийся до самых кончиков ушей. Сжавшись, Гнилоуст ожидал наказания, сам не зная, за что, но эльф чуть поутих и взял себя в руки. — Пленница, что ты носишь еду, совершенно нагая сидит там. Ты что, хочешь, чтобы она подохла раньше времени от банальной простуды?! — рявкнул Леголас, совершенно не продумав по пути, что именно скажет. Ляпнул первое, что пришло в голову. — Н… нет! — запнувшись, ответил этот крысёныш. — Тогда немедленно одень эту наглую шлюху, чтобы никто из вас, гнид, не позарился на её коварство! — Как скажете, — испуганно прокрякал бедолага и направился мимо эльфа к выходу. — Стоять! — Да. Что-нибудь ещё, господин? — Если ты её хоть пальцем тронешь, я тебе кишки на копьё намотаю. Пшёл с глаз моих! Удивлённый не меньше убежавшего страдальца Леголас поднял стул и буквально свалился на него. Он сам не понял, что там прокричал, он просто хотел выпустить пар. Ну что ж, благо такая возможность ему ещё преставится в ближайшее время. А пока не время сидеть здесь, пора выходить. Перед самым рассветом состоялась битва у бродов Изена. Отряд Леголаса напал ещё до того, как взошло солнце, и в сумерках перебил всех, кто ещё не успел толком проснуться и тех, кто стоял на постах. Сопротивления должного люди не оказали, чем очень рассмешили орков и их командира. Броды теперь снова закрепились за Изенгардом. Леголас бродил по полю минувшей битвы среди трупов людей и лошадей. Лошадей-то орки заберут и съедят, а вот людей придётся сжечь, поэтому он выискивал среди мёртвых лиц Теодреда, чтобы быть уверенным в его гибели. Эльф помнил в лицо наследника Теодена, когда-то он с отцом приезжал в Рохан по делам, но тогда Теодред был ещё совсем юн, лет семнадцать. С тех пор пошло около тридцати лет, и наследник мог и измениться, но Леголас всё равно его нашёл. Среди кучи трупов эльф отыскал знакомое лицо. Он не стал подходить близко, итак видно, что с копьём в боку далеко не убежишь, Теодред был мёртв, дело сделано, можно был возвращаться в Ортханк. Леголас вернулся один, чтобы отчитаться перед Белым колдуном о проделанной работе. Вот только колдун не был в добром расположении духа, он ждал своего слугу только чтобы наказать за оплошность. Прямо с порога, когда эльф ещё даже не успел рот открыть для приветствия, Саруман швырнул его через весь тронный зал к противоположной стене. — Как ты посмел ослушаться моего приказа? — шипел Саруман, угрожающе направив посох на ничего не понимающего Леголаса. — Я не понимаю, о чём вы. Мы перебили всех. Теодред мёртв, — оправдывался Леголас, стирая кровь с ладони. — Да? Я вот так не думаю. Почему ты оставил свой отряд? — снова швырнув эльфа об другую стенку словно он мешок картошки, задал вопрос колдун. — А что мне там делать? Орки собирают трупы и жгут их. — Теодред жив! — рявкнул маг и эльф вскрикнул от боли, пронзившей его грудь. — Этого не может быть, я сам видел. С такой раной ему не жить, — срывающимся голосом продолжал оправдываться Леголас, но это мало чем помогало. — Твоего отряда больше нет! Это грязные конники разбили всех и забрали тело наследника, а он оказался жив!!! Леголас больше ничего не говорил, итак понятно, что его и без того накажут, но вот только как? Уж не Нимфе ли достанется за его проступок? Эльф постарался не думать об этом, а просто молчал, ожидая приговора. Колдун начал нервно ходить из угла в угол, не обращая внимания на жалкие попытки эльфа подняться на ноги и утереть кровь из носа. Его не заботило состояние эльфа, он лишь хотел не выдать себя в том, что Теодред ушёл согласно плану Сарумана. Он должен был выжить, чтобы рассказать отцу, кто устроил облаву. Так что всё в порядке, не считая не запланированного визита племянника короля, но так даже лучше. Орки перестарались, и наследник вряд ли бы сам добрался до дома, а тут как кстати. — И что вы мне прикажете? Догнать их и закончить начатое? — подал голос Леголас. Он совершенно забыл о своей боли, когда подумал о наказании для Ним. Никто больше, кроме него, не должен был к ней прикасаться. Особенно этот Боромир. — Прикажу? — усмехнулся в длинную бороду колдун, даже не взглянув на своего командира. — А ты сможешь всё сделать как надо? — Я вас больше не подведу, мой господин, — виновато склонил голову Леголас. Колдун угрожающе близко подошёл к эльфу и обошёл его вкруг, будто бы прикидывая, сможет ли он выполнить задание. Видимо его удовлетворили результаты, раз он расслабленно устроился на своём высоком кресле. — Я уверен, что не подведёшь. На рассвете приходи сюда, и я скажу тебе, что надо делать. — Да, мой господин, — отвесил поклон Леголас и уже было расслабился, как его снова посохом колдуна отбросило в стену. Эльф упал на колени и закашлялся. — И ещё кое-что. Увижу тебя рядом с девчонкой, можешь больше не надеяться увидеть её живой. Запомни, она жива, пока ты ведёшь себя хорошо. Запомнил? — Да, мой господин. — Вот и славно. Иди, отдыхай. Завтра будет долгий день. Леголас кое-как поднялся и вышел из зала. Доковыляв до своей постели, он свалился на неё и, даже не приведя себя в порядок, заснул. Ему скорее хотелось забыться сном, чтобы случайно не вспомнить о маленькой беззащитной девчушке, что так и манила его к себе. Эльфу безусловно хотелось увидеть её ещё раз, а для этого нужно было выполнять всё, что ему прикажет этот мерзкий ублюдок. Но чтобы были силы на это, нужно было прямо сейчас забыться сном, иначе потом будет поздно, мысли его не покинут до самого утра, и ему придётся провести ещё один день (а возможно и больше) без сна и усталым.