Средиземье. Три подростка. БТР ;-)

Вот и всё, пути назад нет. Леголас, стойко и очень «внимательно» выслушав последние напутствия колдуна, оседлал своего коня и приготовился выступать. В тот момент, когда он трубил в рог, призывая воинство орков и дунландцев на войну, эльф уже чётко понимал, что не вернётся живым из этой страшной битвы. Поэтому ещё накануне, почти за час до выступления, он нашёл в себе силы (и не малую долю смелости) подняться по узкой винтовой лестнице, чтобы постоять у запертой двери и попрощаться. Всё, чего жаждал больше жизни — чтобы жила она, но он прекрасно понимал, что вряд ли успеет до того, как маг её убьёт за его предательство. Он понял, что его план уже провалился, но всё равно решил следовать ему до конца; пусть ценой собственной жизни, жизни любимой и сотнями людских судеб, но он истребит как можно больше этих злобных тварей, что пытались уничтожить его мир. Да, пожалуй, он был готов на такие жертвы. Едва стих голос рога, по толпе пробежал гул озлобленных воплей, но по воле Сарумана, стоящего высоко на балконе Ортханка, всё стихло также быстро, как и началось. Маг отдал последний приказ, решающий судьбу всего Средиземья, и по рядам прокатился ответный клич. Леголас тяжело вздохнул и тронул своего коня, возглавляя шествие. Всё ему казалось страшным сном, подобным тому, что пичкал его Саруман, пока Нимфа страдала от его собственный рук. Все эти оскалившиеся морды орков ему были понятны, но вот люди… Люди безумны. Они наслушались вранья колдуна и уже готовы были рвать всех на части, лишь бы им тоже досталось по кусочку. Отчасти, Леголас их понимал, он ведь тоже шёл сражаться за личные цели, он желал не просто спасти мир, а спасти ту, без которой ему этот мир стал бы чуждым, если бы Саруман убил её ещё тогда, то сейчас на бой ехал бы совсем другой эльф: бесстрашный, самовлюблённый, жестокий и жаждущий власти. Страшным способом он бы получил корону собственного отца и навсегда распрощался бы с самим собой, ибо правила бы им Тьма. Но этого не произошло, потому что он продолжал сражаться за любовь. Или не любовь, а всего лишь эгоистичные попытки обладания беспомощным существом, что было бы предано ему до конца. Тяжело разобраться в себе, когда собою ты уже не станешь никогда, и твоим разумом уже правишь не ты, но вот в сердце ещё тлели угли былого очарования невинной и юной красотой. В последние недели этой красоты ему страсть как не хватало! Бывало, он старался хоть что-то разглядеть здесь прекрасного, но ему тут же отводили глаза на жестокую реальность, в которой ему никто бы не позволил вернуться к Свету. Слишком выгоден для колдуна нашёлся сын и наследник Лесного Короля. Вот только эльф планов подлого мага не знал, и битва в Хельмовой Пади — ещё не самое страшное испытание, что выпадет на его долю, планы Сарумана были куда масштабнее, чем одно королевство грязных коневодов. Чёрное воинство Изенгарда добралось до ущелья в самый короткий срок и напоролось на гладкие мощные стены цитадели, как морские волны на прибрежные скалы. Толпа остервеневших от жажды крови тварей достигла своей цели. Леголас занял свою позицию на небольшом холмике, расположившемся на удачном расстоянии, недосягаемом для стрелы, и внимательно осмотрел стены крепости. Его зоркие глаза нисколько не испугались стариков и детей, и даже сердце не дрогнуло от обилия неминуемых невинных жертв. Всё плохо. Этим смертным в жизни не одержать победы, а значит, колдун добьётся своего. Нет, не бывать этому. И хотя Леголас прекрасно знал, что Саруман наверняка следил за ним через загадочный палантир (увиденный эльфом случайно в покоях мага), это ему не мешало отдавать изначально неверные приказы. Первым делом он подставил под удар отряд арбалетчиков, выставив их как раз под дождь из стрел противника, а затем уже и вошёл во вкус с остальным «пушечным мясом». Но кое-что стало для него приятным сюрпризом, на поле откуда не возьмись появилось какое-то чудище, что шумело похлеще, чем вся эта орава орков. Чем бы оно не было, а расправлялось с поганой швалью на раз-два.

***

Смута была и в рядах другого войска, но несла не смятение и неуверенность, а насмешку над безызвестным командующим озлобленной армии и воодушевление. Мало кто задумывался о том, откуда взялся этот безумный предводитель и что заставило его поступить так глупо. Да и зачем им это? Сейчас перед ними был очередной враг, осквернённый Тьмой и не способный принять Прощение… Но были и те, кто узнал того, безвестного командира по ту сторону стены. — Как ты думаешь, эльфы могли перейти на сторону этих? — спросила Рейн у Рида. — Вряд ли. Что заставило тебя так подумать? — нахмурившись, ответил её названный брат. — Во-о-он та галлюцинация, — показала пальцем эльфийка. На несколько секунд воцарилось тяжёлое молчание. — Что, у меня совсем кранты с содержимым головы? — обеспокоенно спросила она. — Нет, Рейн, — упавшим голосом сказал Рид. — Это правда эльф. И дела куда хуже, чем тебе кажется… — Ты в этом уверен? — Да. Это Леголас, — уверенно сказал Рид. — Групповые галлюцинации — это всегда плохо, — заметила Рейн. — Надо будет сказать об этом Арагорну… — Я думаю, он заметил. Но почему Леголас на их стороне? И почему он подставляет под удар войско Сарумана? — Мне больше интересно, не стоит ли в рядах врага наша Нимфа с желанием дать нам возможность пораскинуть мозгами. В прямом смысле. Мне, знаешь ли, за неё тревожнее, чем за Леголаса. Раз в… двести точно. — Что ж ты так. Он же наш союзник. И друг. — Тебе — друг. А я его почти не знаю, да мне и не хочется. К тому же, о нём есть, кому тревожиться, а за Ним кроме нас и некому почти… — Моя сестра — сумасшедшая, — фыркнул эльф. — Прости, но должен же кто-то уравновешивать вашу пречистую и несчастную компанию, — хмыкнула Рейн. — Так, а теперь сконцентрируйся на предстоящей битве. Мне кажется, что сегодня из меня особо опасный псих получится лучше, чем некая «великая героиня», коей я не хочу быть. — Ну-ну. Постарайся своих не перебить, — улыбнулся Рид. — Тогда ты постарайся остаться целым, и мы в расчёте, — усмехнулась эльфийка. — Я думаю, что эта битва будет несложной, но… по рукам!

***

Леголас победно улыбнулся, а в душе его всё разъело чёрной гнилью. Он даже не вспомнил о том, как беспокоился о возлюбленной. План прошёл как нельзя удачно, так что эльф мог возвращаться в Изенгард, чтобы добить старого идиота и отправиться домой. Пробравшись сквозь отвратительное болото из орков, людей, трупов и крови на своём коне, он бросил последний взгляд на восходящее солнце и недобитые остатки когда-то огромного воинства и пустил коня галопом. Эльф ещё толком не отошёл от вида разрушенной башни Ортханка, а уже чуть ли не вплавь пробирался ко входу. Он даже внимания на героев легенд, энтов, любимых им с детства внимания не обратил. Его глаза пылали такой яростью, что могли сжечь в своём синем пламени любого, кто посмел бы помешать ему осуществить задуманную смерть колдуна. Но первым делом нужно было убедиться, что она жива. Освободить её. Эльф в полминуты достиг верхней камеры и с удивлением обнаружил, что там пусто. От досады он разбил кулак в кровь об тяжёлую дверь. Едва Леголасу удалось немного угомонить бешеное сердцебиение, как чуткий слух уловил голоса внизу. Ещё толком не успокоившись, принц бросился вниз по лестнице в покои колдуна, ожидая там чего угодно из самого страшного. Пока он сбегал по ступенькам, перепрыгивая через две-три, его воображение рисовало самые трагичные исходы: колдун убил её, околдовал и призвал себе на службу или, ещё хуже, отдал её под пытки этому грязному ублюдку Боромиру. Нет, не думать. Торопиться. К немалому удивлению Леголаса маг даже не заметил появления на пороге своего слуги и полководца, он сосредоточенно вглядывался в палантир и кому-то что-то объяснял, но, судя по напряжённому лицу колдуна, разговор ставил его в тупик. Леголас про себя отметил, что сын наместника также замер в ожидании у противоположного входа. Боромир упорно смотрел в каменный пол; вся его поза выдавала внутренне напряжение, его просто распирало от гнева. Это был проигрыш. Врата Изенгарда пали, Ортханк хоть и стоял неприступной стеной, угрожающе нависая над долиной, но ещё не был взят. Справится с двумя сразу эльф не рассчитывал, нужно было максимально сосредоточиться на колдуне, бой с человеком отвлекал бы и мешал. Леголас решил оставить месть до удобного случая, когда маг останется один в своих покоях, а пока нужно было найти, куда переместили девушку. Дождавшись, когда Саруман их выгонит, Леголас остановил Боромира и настойчиво велел отойти подальше от глаз мага. Человек не сопротивлялся. Едва дверь кладовой захлопнулась, эльф схватил человека за воротник и прижал к заваленным всяким хламом полкам. — Где она? — прошипел рассерженный Леголас. — Тебе-то какое дело? — спокойно осведомился гондорец и с вызовов глянул в глаза сопернику. — Самое личное. Отвечай! — Она заперта в подвале, — Боромир усмехнулся в бороду. — С ней этот крысёныш развлекается. — Что? В глазах эльфа потемнело, но хватки он не ослабил, напротив, ещё сильнее сжал кулаки, да так, что ткань рубашки затрещала. — Успокойся, я пошутил. Не очень удачно. Она там одна заперта, а этот сторожит, чтобы ты не сунулся. — Почему она там? — не унимался эльф, чуть расслабившись. — Потому что Саруман считает, будто её родные отдадут ему какое-то неведомое оружие взамен на девчонку. Леголас разжал побелевшие пальцы и отпустил человека, тот ушёл, даже не затаив обиды, судя по всему. Эльф глубоко задышал и тяжело осел на пол, слишком уж много всего выпало на его долю, он устал. Чувствуя, как саднят раны на спине, Леголас постарался себя успокоить; она жива, он пока ещё тоже, что, возможно, ненадолго. Он собирался просидеть здесь до самой ночи, чтобы пробраться в спальню предателя под покровом темноты и пробить ему сердце припрятанным в сапоге ножом. Мысленно представляя, как по его рукам заструится алая густая кровь, он с особым извращением отметил, что ему это приятно, приятно наслаждаться болью других. Как он наслаждался её болью… С её именем на губах он и не заметил, как блаженно заснул. Тревожный сон эльфа нарушили крики. Голос явно раздавался из подвала и принадлежал Нимфе. Едва он осознал это, подорвавшись с места и уронив что-то тяжёлое на руку, кинулся к лестнице. Уже по дороге сообразив, что он проспал задуманное для мести время, эльф мысленно чертыхнулся и прибавил шагу, крики становились всё громче, а на сердце Леголаса больнее. Преодолев тёмные коридоры подземелья с его холодными стенами, принц сбавил шаг и отдышался прямо перед дверью, нельзя было себя раньше выдавать. Спокойным и уверенным жестом он толкнул приоткрытую дверь, но колдуна за ней не обнаружил, как и сторожа Гнилоуста. Зато был Боромир. Он искусно вертел в руках окровавленный нож и любовался своей работой. На столе в центре комнаты, в свете единственного факела, лежала эльфийка и тихо всхлипывала. Это был первый раз, когда она показала свою боль. Боромир рассказал ей о том, что задумал Саруман для её возлюбленного, это добило бедняжку, и теперь боль от ран чувствовалась втрое острее, чем сами ножи. Ран было не много, но они все были глубокими и сильно кровоточили. Заметив вошедшего эльфа, человек подмигнул ему и сделал ещё один порез на лице девушки, длинный, от левого виска до самого подбородка. На стол закапала тёмная кровь и медленно растекалась в лужицу. Кровь смешалась со слезами и криками, Нимфа даже не заметила того, кто вошёл, её внимание затуманили судороги, разбежавшиеся по телу. — Ты как раз вовремя, — оптимистично заметил гондорец. — Я только решил перейти к куда более серьёзному. — Рад за тебя, — безразлично кинул Леголас, стараясь не смотреть на содрогающееся тело на столе. — Где Саруман? — А ты ещё не знаешь? Небось продрых в кладовке целые сутки. Этот старый пень ведёт переговоры с королём Рохана и прочими, они уже здесь и скоро доберутся и до нас. — Они здесь? Так скоро? — Именно. Поэтому я хочу напоследок развлечься. Хочешь? — Ты о чём? — удивился Леголас, настороженно наблюдая за действиями человека. Боромир вкруг обошёл Нимфу и остановился возле её ног. Мужчина жадно начал разглядывать девушку, прикидывая в голове, как бы в крови не испачкаться не померла бы она раньше, чем он закончит. Эльф тоже подошёл ближе и провёл ладонью по её бедру, отчего Ним тяжело задышала. Она была смертельно напугана, от боли не различала того, что происходило вокруг, и прикосновения тёплых рук стали опаснее огня. Стараясь удержаться в сознании, девушка задрожала всем телом, пока чьи-то руки сквозь окровавленную и изрезанную рубашку ёрзали по её телу. Пока Боромир блуждал руками по груди Ним, Леголас словно был во сне; он не знал, как поступить. Что-то внутри него одобряло и хотело присоединиться к утехам, он ведь тоже мужчина со своими потребностями, а другое, что-то противное и пискливое, где-то в закоулках сознания отчаянно рвалось наружу, умоляя прекратить это. — Чего застыл? Думаешь, двоим не хватит? — усмехнулся Боромир, пока отвязывал ноги девушки. И в тот момент, когда человек потянулся к завязкам на брюках девушки, в нём словно щёлкнул выключатель. Леголас ударил Боромира со всего размаху в челюсть и грубо прорычал: — Только тронь её, гадкая тварь! Я тебе череп об стену раскрою. Боромир опешил, но не растерялся от подобного исхода и сразу принялся обороняться. Завязалась драка, переросшая в фактическую кровавую бойню. Превосходивший по силам эльф швырял человека от стены к стене, попутно пытаясь ещё и отбиться от него. Боромир сильно толкнул эльфа и тот упал, очевидно вывихнув левое плечо об ведро, случайно оказавшееся под ногами. Мужчины покатились по полу: Леголас нещадно бил по голове, а Боромир старался дотянуться до шеи. Один стон Ним отвлёк эльфа и тот оказался прижатым к каменному полу всем весом гондорца, а его длинные пальцы тут же вцепились в горло принца. — Сдалась тебе эта девка. Ты готов умереть за неё?! — рявкнул Боромир. По его губам стекла струйка крови из носа. — Надо было раньше заняться этой шлюшкой, когда только появилась. Вот была бы потеха. Вдвоём бы мы её вежливости-то научили бы. Услышав это, у Леголаса откуда-то появились новые силы. Он пнул гондорца коленом в бок и отпихнул, пока тот старался отдышаться и подняться. Но встать на ноги Боромиру было не суждено. Эльф повалил человека и бил так сильно и долго, пока не услышал хруст под своими кулаками. От головы мало что осталось. Когда тело Боромира под ним перестало сопротивляться и затихло, а тихий стон возвестил о том, что девушке требуется помощь, Леголас, даже не взглянув на отбитые руки и их деяние, направился к столу. На него испуганно смотрели зелёные глаза, по щёкам вместо слёз струилась кровь. Нимфа постаралась улыбнуться, но безрезультатно. Она видела в слабом свете совершенно чужие глаза, но была уверена в том, что их обладатель что-то ей тихонько напевал. Она успокаивалась, пока Леголас освобождал занемевшие конечности от пут, пока он старался взять её на руки аккуратно, чтобы не задеть случайно одну из кровоточащих ран. Потихоньку она заснула, убаюканная звуком его шагов и плавными покачиваниями в сильный руках. Леголас от страха за её жизнь не знал, что делать, поэтому понадеялся на помощь того, кто возможно присутствовал с королём Рохана на суде над колдуном. Митрандир. Он точно должен был знать, что девушка не виновата ни в чём, он мог помочь ей. Эльф как мог торопился к воротам башни и, достигнув их, даже забыл о том, что ждало его за этой дверью. Помочь ей — это его вело, а не собственная судьба. Толкнув незапертую дверцу, эльф шагнул на ступени. Яркий дневной свет ударил в глаза, но это не помещало ему разглядеть в собравшихся брата Нимфы и сестру. Только сейчас Леголаса покинули все силы, он вдруг понял, как устал. Прислонившись к двери, он опустился на каменные ступени, тревожно прижимая хрупкую фигурку к своему телу, стараясь согреть от ветра. Его губы дрогнули в слабой улыбке, когда он увидел как к нему спешил знакомый рыжеволосый эльф. — Помогите ей, — шепнул он.