Сердце зверя

Ник сидел в комнате для допроса в полной тишине, которую время от времени нарушали помехи динамика. После того, что увидели полицейские, Нику пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить их в своей вменяемости. Поэтому, вместо клетки, он сидел на холодном металлическом стуле в наручниках, которые крепились к кольцу на столе. Сейчас его не волновала собственная судьба, он переживал за Джуди и хотел, чтобы все самое страшное обошло ее стороной. Чтобы весь вред, который он причинил, оказался поправимым. В ожидании Ник провел около часа. Когда дверь наконец распахнулась, вошел не рядовой полицейский, а сам капитан Буйволсон. Вид у него был рассерженный и удрученный. Он сел напротив Ника и очень долго молчал, прожигая лиса взглядом. Это походило на испытание, и Ник спокойно выдержал напор, хотя стал заметно нервничать и ерзать на стуле. Казалось, что в молчании Буйволсона притаилось самое страшное. - Слушай внимательно, - наконец произнес капитан. – Несмотря на то, что ты сидишь здесь, твои дела еще хуже, чем у одичавших шизиков, которые расфасованы по клеткам. Ты напал на сотрудника полиции, на лучшего из нас, и чуть не отправил к праотцам своего друга и товарища. С каждым словом слушать становилось все больнее. Ник старался гнать от себя кровавые картины произошедшего, но они настойчиво лезли в глаза и прожигали в памяти дыры. Он был на грани, но терпел, чтобы не показывать слабости. Особенно такому типу, как Буйволсон. - Однако, - Ник навострил уши, - похоже, что ты родился в рубашке. Или Джуди обо всем позаботилась. После этих слов Буйволсон вытащил из кармана ручку-морковку, которой, в свое время, компрометировала его Джуди. Поначалу Ник подумал, что речь пойдет о последнем записанном разговоре, где Джуди в слезах просит прощения. Однако, это не вязалось с произошедшим, поэтому Ник бросил терзаться себя бредовыми догадками и запасся терпением. Капитан аккуратно извлек ручку из пластикого мешка и нажал на кнопку перемотки. Как только Буйволсон нажал на воспроизведение, зазвучал голос мисс Барашкис, которая злобно рассказывала свой коварный план. А потом были слышны мольбы Джуди, ее крики и ужасные звуки борьбы. Ника чуть не вывернуло вновь. Буйволсон тоже был не в восторге от услышанного. Оба сидели мрачные, как тучи. Запись закончилась, повисло молчание. - Мисс Барашкис уже задержали, доказательства почти собрали, так что Зверополис может вздохнуть спокойно. Несмотря на оптимистичные перспективы, Ник был нисколько не радостным. И Буйволсон это понимал. - Тебя отпустят через какое-то время и снимут все обвинения, хотя я бы за такое упрятал тебя лет на двадцать, но все твои деяния происходили под действием препарата, так что за себя ты не мог отвечать. Ник продолжал молчать, пока в голове расцветали мысли одна мрачнее и ужаснее другой. Буйволсон встал с места, отстегнул наручники от стола, а потом снял их. - И мой тебе совет, - капитан стоял широкой спиной к лису, - не приближайся больше к ней. – И сделав небольшую паузу, закончил. - Такое не прощают. После этих слов дверь захлопнулась. Ник тут же стек на стол и ударил по нему кулаком со всей силы, а потом завыл, не в силах вытерпеть весь ужас, с которым он столкнулся. В конечном итоге, он опять вышел сухим из воды, тем временем, как Джуди достались все шишки. От одних воспоминаний становилось скверно. Сердце сжимала жгучая боль, еще и такая тоскливая, ноющая, наполненная безграничным чувством вины и жалости к себе. Ник не мог этого вынести. Он решил, что не должен прятаться и зализывать раны, как побитый лисенок, он должен встретиться со своим страхом, вопреки словам Буйволсона. На следующий день Ник проснулся с восходом солнца. Ну, скорее, просто поднялся с кровати, измученный бессонницей и нервотрепкой. Он быстро собрался и сел на монорельс до Центральной Больницы Зверополиса. Само здание было приветливым, коридоры сияли ослепительной чистотой и порядком, а милые медсестры сновали туда-сюда, выполняя для больных утренние процедуры. Ник подошел к стойке, за которой сидела очаровательная волчица, и спросил про Джуди. Медсестра сказала, что посещения для этой больной пока запрещены. Однако Ник не ушел, и с помощью своей хитрости, разговорил волчицу. Он узнал, где находится палата Хоппс, и когда медсестра потеряла бдительность, прошмыгнул в нужный коридор и направился прямиком к Джуди. Приближаясь к палате, Ник замедлил шаг, чтобы подготовиться к встрече. И пускай теперь все по-другому, ему все еще тяжело приближаться к Джуди. Возле входа в палату было широкое окно, в которое Ник начал неуверенно заглядывать. Сначала он увидел край кровати, затем накрытое простыней тело, потом забинтованные передние лапы, а под конец и саму голову Джуди, покрытую бинтами и пластырями. Казалось, что крольчиха совсем белая: ее шерстку полностью скрывали бинты, словно мумию. Когда Ник увидел Джуди в таком состоянии, у него вновь защемило в груди. Ничто не тревожило ее покой, на мордочке было умиротворение, только большой носик подрагивал в такт дыханию. Ник был бесконечно рад, что она выкарабкалась, но также его охватила бесконечная злоба. Он злился на себя, на свой безрассудный поступок, пускай и неосознанный. «Как нам теперь быть?» - спросил себя Ник, проводя лапой по стеклу. Он смотрел то на свое отражение, то на Джуди. Постояв еще несколько минут у окна, Ник поспешил покинуть больницу. Он не мог простить себя, ему нужно было время. Он должен был лечь на самое глубокое дно, где его не найдет даже лучший полицейский Зверополиса.