***
По скрытым камерам слежения Намджун наблюдал, как Хосок бегает из квартиры в квартиру, перетаскивая свои коробки и чехлы. Киму не льстило думать как об инициаторах о младшей тройке, потому что было бы минимум странно так долбить свой мозг из-за бредовых идей наркоманов. Если предположения Юнги и Сокджина или их по отдельности заочно посчитать верными, или хотя бы на долю приближенными к истине, то последний, кто остаётся для разгадки — Хосок. Если брать во внимание аффективность, на которую указал Сокджин, то лучше всего застать его врасплох. Намджун решил для себя проверять по одному человеку в сутки, но почему бы не воспользоваться удобным моментом во вред стратегии? Он наскоро просчитывает местоположение Хосока на момент выхода из комнаты и вырубает камеры. Это опасно — выключать запись на некоторое время, но Намджун боится оставлять в сохранности свои разговоры с подозреваемыми. Неизвестно, кто сможет их считать и воспользоваться. Кто из этих шестерых. Хосок чуть не врезается в босса и громко матерится, крепче перехватывая ящик. — Осторожней, а то весь дом на воздух взлетит, — ухмыляется он. — Идёшь в свою комнату? Хосок поднимает взгляд на камеру в коридоре. Огонёк включения не горит. — Выключил камеру? Ты же и сам видел, — медленно начинает шагать Чон, взглядом увлекая Кима к себе. — Поговорить хочешь? — Я сейчас строю предположения насчёт инициаторов. У меня уже есть кое-какие росчерки, но всё же хотел утвердиться в некоторых вещах. — Намджун закрыл за собой дверь, демонстрируя, что Хосоку придется оторваться от своего занятия на некоторое время. — Хосок, что ты думаешь об этом? — Каких вещах? — переспросил Чон, нежно ставя коробок в тёмный угол комнаты. — Не имеет значения — каких. Меня интересует, что ты можешь сказать. Если ответишь, что не думал — я не поверю. — Почему же. Думал. — Спокойно заявил Чон. — Я могу сделать лишь один вывод: их двое. Намджун ненавязчиво спрятал руки в карманы. В последнее время его нервозность заметно выдавали перебирающиеся друг по другу пальцы. Хосок вроде не обратил внимания, рассматривая глубокую царапину сбоку коробка. — Кого «их»? — Информатор и инициатор — неправильные слова. Инициатор и помощник. Их тут двое. Намджун не смог скрыть удивления в округлившихся глазах. С таким допущением ситуацию ещё никто не сводил. — Кто? — коротко показал он, что хочет услышать об именах. — Я не могу сказать. Нет особых предположений, поэтому не хочу лишний раз наговаривать. Но все действия, которые пока не скрыты от наших глаз, охватывают слишком много, чтобы один некто мог их совершить. Тогда связок довольно много, и один определённо помалкивает, а второй заводит в тупики большими, но отрывистыми потоками информации, — Хосок подошёл к столу и взял кружку с остывшим чаем, через силу сделав большой глоток. «Обратить внимание в первую очередь на того, кто больше всех болтает и на того, кто разглагольствует меньше всех», — тут же возникли в голове недавние слова Сокджина. — «Если, действительно, обратить на это внимание и связать две теории, то эти два человека и будут…». — Почему ты думаешь, что один обязательно молчит? — Не обязательно, но ставлю на это. — Второй раз глотнул Чон. — И делают они так, чтобы не ошибиться. На манер допроса. Когда соучастники допрашиваются в разных комнатах — выгода для них в том, чтобы более умный и непреклонный говорил, а второй молчал. — Что бы ты делал на моём месте? — Ничего. Наблюдал молча, — пожал плечами Хосок. — А на месте инициатора? — Это ролевая игра? — усмехнулся подрывник. — Нет, просто имитация. — Я бы взорвал основание. Хотя тактика, с которой идут эти двое, просто поразительна. Она не соответствует в чистом виде ни одному здесь, но, если разобрать по частям, может быть присуща каждому. Десять связок — не буду перечислять. Я бы ставил на Сокджина-Тэхена, Сокджина-Чонгука, Юнги-Чимина или, быть может, даже на Юнги-Сокджина, хотя... Инициатор и помощник соответственно. Связывать младших я бы не стал между собой, хотя учёл. Они бы тогда были на равных чисто по психологическим основаниям, но в схемах точно есть доминирующий. — Можно вопрос? Почему в связке Юнги-Сокджин инициатор — Юнги? — У него амбиции сильнее, чем у Сокджина. Второй, скорее, будет за кипиш, чем организует его. Поэтому он по реальному месту — на втором плане после Юнги, но в твоей голове всегда первый. «Юнги тоже говорил нечто подобное». — Ты не учёл связки с собой, — опустил реакцию на слова о «первом месте» Сокджина Ким. — Естественно. Потому что я, конечно же, заявлю, что не причастен к этому. — Как и все. — Как и все, — кивнул Хосок, с неприятием проглатывая последний глоток холодного чая.***
Тэхён быстро запер дверь в комнату, заслышав шаги у входа. Чимин запрыгнул на кровать и поджал под себя ноги, освобождая место для Кима. — Чё-ёрт, в одной квартире с Юнги вообще хреново, — запричитал Тэхён, открывая ящик письменного стола и снимая двойное дно. — Тяжеленького или как? — Да хоть пару затяжек травы, уже мочи нет, — проскулил Чимин в ответ, потянув носом, будто мог что-то унюхать. Плотные занавески ещё днём были плотно задёрнуты. Большинство вещей так и не удосужились занять свои законные места — Тэхён просто не стал заморачиваться. Вся комната сейчас походила на ненамеренный хаос, полностью характеризуя нового её хозяина. Впрочем, это было почти неважно. — Чимин… — А? — Давай уколемся? — растворилось в тусклом свете ночника. Чёрные, блестящие глаза замерли напротив пустоты. Короткий шорох двух четвертей в серой фольге обострил слух и напряг область ответственности. Тэхён неуверенно распотрошил содержимое ящика, без удивления откопав два тонких шприца. — Ты же знаешь, чем это обычно заканчивается, — прошептал Чимин. — Ну да, — пожал плечами Ким, невесомо и медленно отыскивая зажигалку в кармане. — Всё равно впереди… — Нам потом их не достать, — напомнил парень что-то на секунду забытое. — Пока он блокирует связи… — Я не хочу ни о чём думать, — тихо задвинул ящик Тэхён и сел на кровать. Шебуршание бумаги и целлофана, почти физическое ощущение остатков порошка на железе и резинового запаха, который давно остался всего лишь воспоминанием, отчётливо ударяющим в нос при каждой попытке улететь очень далеко и подольше там остаться. — Намджун с тобой ещё не разговаривал? — отвлекает от ненужных раздумий Ким, раскладывая всё на листе бумаги. — Нет. Кажется, к нам он подберётся в последнюю очередь. — Ну... Тэхён улыбнулся. — Как думаешь, успеем придумать что-нибудь дельное? — Чимин помог разорвать упаковку со шприцом. — Не думаю, что нужно что-то менять, — Ким почвиркал зажигалкой. — Ты не можешь совершить ошибки, если ничего не знаешь. И если ты что-то знаешь — то обязательно её совершишь. Молчи, не молчи — всё одно. Если наша банда крепкая, то иммунитет сам выдавит предателя. Если хоть где-то есть трещина — уже ничего не изменить. Всё распадётся, как гнилое полено под новым топором. У нас с тобой слишком маленькое положение, чтобы хоть что-то иметь возможность предпринять. И все это знают. И если Намджун начнет нас подозревать, то лишь из того принципа, что не может оставить кого-то в стороне. Скрытая камера давно залеплена жевательной резинкой. Объектив вместе с микрофоном. Если что и долетает сквозь микроскопические, неприкрытые отверстия — то лишь неразборчивое шуршание. Намджун устало пялится в монитор, игнорируя черный квадрат комнаты «два дробь четыре». Так он помечает их в своей голове. В «два дробь три» Юнги устало валится на кровать, лениво стягивая брюки одними ногами и оставляя их на щиколотках. В «три дробь один» Хосок склонился в три погибели над разноцветными проводами и энциклопедиями по взрывчатым веществам. В «три дробь четыре» Сокджин сидит в кресле и что-то читает, давно зная про камеру. Чонгук в ванной первой квартиры, но объектив запотел, испортив изображение. — Готово, — Тэхён отдаёт шприц Чимину, шустро набирая свой. Несколько громких шлепков по рукам и почти обоюдное, тихое шипение в невозможности попасть в первый раз. Жидкий, алый коралл в замедленной версии растворяется внутри пластмассового, расчерченного чёрным тельца, а потом медленно устремляется туда, откуда выполз. Чимин вытаскивает иглу и запрокидывает голову, тягуче растворяясь в самом себе. Тэхён лениво скатывается к нему на колени, закрывая глаза. Тепло разливается по телу, под грудью трепещет, заставляя мозг кончать от удовольствия почти в буквальном смысле.***
Юнги измученно закутывается в одеяло и апатично засыпает без снов; Хосок загибает страницу и захлопывает пособие, медленно проходясь пальцами по матовым проводам; Чонгук давно выключил воду, запотевшее стекло прояснилось, и он зачем-то уже четыре минуты сидит в холодной ванной, пока размякшие от кайфа Тэхён с Чимином неосознанно и влажно целуются в почти чёрной комнате. Намджун прикрывает веки и расплывается по креслу чёрно-белой тенью. Монохромный экран увиливает от мыслей, и в раскалённом мозгу что-то микроскопическое начинает протяжно трещать по швам. Быть может, это возмущенные нервы. А, может, его уверенность в завтрашнем дне.