***
Зейн раскладывает на своей кровати фотографии с поездки, параллель загружая снимки со своего телефона на компьютере. Он придирчиво рассматривает кадры, которые он делает на отдыхе, улыбаясь приятным воспоминаниям, которые всплывают в его памяти, стоит ему взглянуть на ту или иную фотокарточку. Он пересматривает кадры с Гарри, с Луи, с Найлом и Лиамом, складывая их в небольшой альбом, который покупает где-то в середине весны. Парень подбирает снимки в альбом, аккуратно вклеивая их. Он проводит пальцами по каждому снимку, обводит их любовно пальцами, и завершает картину их снимком с Гарри и Луи, который стряхивает капли с волос (Зейн забывает об этом снимке напрочь, и решает, что не будет никому о нем рассказывать). Зейн фотографирует альбом Гарри, говоря о том, что остальные снимки отдаст ему, если он хочет, но ответа не следует. К моменту, когда фотографии загружаются на компьютере, и Малик придирчиво рассматривает их, удаляя размытые селфи, он слышит, как дверь открывается и его мама говорит о том, что она уже дома, и, в общем-то парень может спуститься к ней поздороваться и помочь приготовить ужин, потому что она катастрофически задерживается, и сама не замечает, как это происходит. Зейн сворачивает окна, и спускается к матери, быстро разделываясь с продуктами, выгружая полные сумки, и интересуется, что же она будет готовить и почему не попросит об этом Чарли (женщина приходит к ним готовить периодически, и довольно-таки приятная, и знает их любимую кухню (Гарри просит ее готовить для него сырные шарики, и она никогда не отказывает)). — Заболела, — коротко кидает Триша, подхватывая густые темные волосы, собирая их резинкой на макушке. Слегка растрепанная и уставшая, она быстро принимает за мясо, когда Зейн занимает овощами и легким салатом, и говорит о том, что они сто лет не готовят вот так просто. — У тебя так много занятий, сынок, а у меня работы... как съездили на природу? Я так и не поняла по нашему разговору, тебе понравилось? Кто с вами был? И Зейн рассказывает о Гарри, рассказывает о том, какой смешной и шумный Луи, что Найл предлагает ему разработать концепцию для его ресторана, а еще рассказывает о новом отчиме Гарри, который немного странный, и что у Шарлотт одинаковый вкус на мужчин. Триша только смеется, и говорит о том, что видела их фотографии недавно на страничке Шарлотт в социальных сетях, и что Лиам выглядит очень молодо. Зейн тихо проговаривает, что ему тридцать один, и он занимается инвестированием. — И Гарри с ним, конечно же, не ладит? — улыбается она, Зейн кивает. — Надеюсь хоть ему вы палки не подставляете? — она тщательно вымывает руки с мылом, убеждаясь, что от них не пахнет луком и чесноком. Зейн думает о том, что в этот раз они с Гарри даже не думают шкодничать и веселиться таким образом. Гарри просто злится, но ничего не предпринимает. — Вот и славно. Шарлотт столько переживает со смерти Робина, и ей попадаются, откровенно говоря, одни придурки, — Триша открывает бар под стойкой и выуживает два бокала и бутылку с вином, предлагая сыну, который соглашается. — Как дела с овощами? — Превосходно, — Зейн стряхивает с ножа соломку морковки, и улыбается матери, принимая из ее рук бокал с белым вином. — Почему это мы пьем среди бела дня? — Настроение такое, Зейни, — она треплет сына по слегка отросшим волосам, — хочешь, я запишу тебя к Кэролайн на стрижку, — он соглашается. И чуть позже, когда ужин почти готов и Зейн спускает свой ноутбук на кухню, чтобы следить за приготовлением, а Триша решает быстро принять душ, он пересматривает сотню фотографий, которые успевает сделать за время отдыха. Он улыбается снимкам Найла и Луи, которые вместе пьют пиво, сидя в одинаковой позе, и то, как втихую Хоран разливает по стаканам алкоголь покрепче, пряча его от Лиама. Он пересылает снимки Гарри, быстро пересмотрев их. Еще он удаляет из файла Гарри несколько фотографий Лиама, которые он делает исподтишка. Просто для того, чтобы Стайлс не переживал лишний раз. 'отправил снимки' — пишет ему Зейн, так и не получив ответа на свое прошлое сообщение, и уже закрывает ноутбук, открывая на телефоне фотографию, на которой изображен его полароид на полотенце, а по две стороны от него ракетки для бадминтона. «полароид и ракетки» — оставляет лаконичную подпись, замечая чуть позже, что первый лайк прилетает ему от аккаунта loutommo, а второй — liamjpayne. Триша, заметно посвежевшая, выходит в легком домашнем костюме, когда Зейн сидит, колупаясь в своем телефоне. Он допивает вино, чуть подливая его себе в бокал, когда женщина открывает духовку, проверяя готовку. Она садится рядом с сыном, который только мимолетно улыбается ей, переводя взгляд на настенные часы, стрелка которых неумолимо приближается к шести часам вечера. Отец с младшей сестрой должны приехать с минуты на минуту, и, честно говоря, Зейн не может пересилить себя в том, чтобы начать расставлять столовые приборы. — Убери ноутбук, Зейн, я пока достану посуду, — Триша улыбается ему через плечо, когда парень ловко подхватывает компьютер и уходит с ним наверх, слыша цокот тарелок.***
— Как твои успехи, Зейн? — Ясер наблюдает за сыном, не говоря ему и слова до этого. Они с Тришей обсуждают успеваемость младшей дочери, обсуждают молодого человека старшей, которая уже давно переезжает в самый центр событий в Лондоне, где работает в крупной косметологической клинике. Ясер делает вид, что участвует в личной жизни каждого своего ребенка, но Зейн единственный, кто не подпускает к себе и на расстояние вытянутой руки. Парень безучастно ковыряет вилкой в тарелке, когда отец обращается к нему, и переводит ленивый и абсолютно не заинтересованный взгляд на отца. — Как твои занятия? — Супер. Я отличник, в теннисе — лучший, — отвечает односложно. Наверное потому, что абсолютно точно не желает разговаривать об этом. Сестра быстро уплетает стряпню матери, и уже целует отца и ее в щеку, быстро убегая наверх в свою комнату, подхватывая увесистый рюкзак. Все следят за передвижениями девочки, и как только она скрывается на лестнице, Зейн словно выдыхает, зная, что может больше не строить из себя самого заинтересованного на свете человека. — Что-то еще интересует? — Как поживает твой парень, — отец заметно давится, произнося эти слова, веря в то, что его сын найдет себе однажды жену, и они родят миллион детей. Зейн никогда и не позиционирует себя, как гей, но это и не важно знать Ясеру, — Гарри, кажется? — Супер, он меня тренирует в теннисе, — отпивает сок, — и не только. Триша неловко хихикает, говоря о том, что Зейн несет чепуху, а Ясер уже теряет терпение. Когда Зейн с Гарри в прошлый раз разыгрывают свой спектакль, он почти готов пережить это, потому что ему не миллион лет, и он живет в современном мире. А еще Зейн — его единственный сын, который и так его не жалует, поэтому ничего против его... увлечений... он не говорит. Лишь однажды, когда Триша привозит к нему Ники, он заикается о Гарри, а Триша говорит, что их сын в праве сам решить, что будет для него лучше, и кто будет ему лучшей парой. Поэтому Ясер ничего и не отвечает, надеясь, что Зейн это перерастет. — А что нового у тебя, отец? — он делает это из вежливости. Потому что мама просит об этом, потому что надо и так положено. — Дело продвигается, — отвечает мужчина, — стройка в самом разгаре. Зейн почти не слушает. Родители обсуждают свои рабочие моменты (оба владеют долями в компаниях друг друга), обсуждают будущее поступление Зейна и Триша оговаривается о том университете, который выбирает для себя их сын. Она кратко рассказывает мужчине о том, какие условия и сколько стоит обучение; Зейн мечтает, что стипендия будет в его кармане и он не будет зависеть от родителей (потому что он бы не принимал помощь от отца, но знает, что мама это не потянет в одиночку). Он смотрит на отца, словно забывает как он выглядит. Разглядывает его профиль, так похожий на его собственный, следит за его речью и интонацией, слыша в каждой себя самого. Зейн ненавидит его, когда отец уходит, не принимает его подарки; и не может простить от этой дурацкой обиды, которая сковывает его тело, как оковами, и каждый раз душит. Надоедливо, больно... 'фотки класс. у тебя все хорошо, зи?' — объявляется Гарри, и Зейн быстро отписывается ему, что все супер. Выключает телефон. — А теперь десерт? — Триша улыбается, собирая тарелки со стола, и Ясер начинает ей помогать, убирая горячее. Он ставит блюдо на стол и накрывает его крышкой. Ники вылетает на первый этаж, и Зейн встрепывает ее длинные каштановые волосы, собранные в высокий хвост, от чего девочка пищит и говорит о том, что он — самый настоящий садист. Парень смеется. Малышка усаживается за стол рядом с отцом, и рассказывает ему о фильме, который посмотрела не так давно (Зейн уверен, что она рассказывает ему об этом каждый день на протяжении всех дней, что была у него). — Сын, а почему ты такой загорелый? — интересуется Ясер, зная, что при сестре Зейн не будет дерзить и вскипать лишний раз. — Где-то отдыхал? — За городом с Гарри, — отзывает сын, опираясь на локти, — с нами был еще Луи, и два взрослых мужика. — Муж Шарлотт и его друг, — поправляет Триша, видя округленные глаза бывшего мужа, — Лиам Пейн, ты наверняка слышал его имя. — Пейн? — Ясер недобро нахмуривается. — Наверное, слышал.***
Вечер приближается к своему логическому завершению, когда Зейн стоит на заднем крыльце дома, куда выходит Ясер. Мужчина неуверенно мнется на пороге, когда его сын листает новостную ленту. Зейн слышит шумные шаги отца, но не оборачивается. Он ждет. Просто ждет, потому что только это ему и остается. Парень не знает, о чем и думать, когда остается наедине с отцом. Каждый вечер с ним — каторга для Зейна, и он думает, что если попадет в ад, то он будет ежедневно ужинать именно со своим отцом. Своим невеселым мыслям Зейн усмехается. — Я могу побыть с тобой? — Зейн кивает. — И какую программу ты выбираешь в университете? — Я хотел... — он обдумывает. Гарри всегда мечтает поступить на факультет права, а Зейн, пообщавшись больше с Луи — на литературу. — Что-то более гуманитарное. — А как же экономика, Зейн? — Ясер мечтает, что сын пойдет учиться именно на это направление. Как только Зейн, тогда еще восьмилетний мальчик, показывает отличные успехи в математике, то мужчина решает, что он сможет отлично вписаться в их компанию, и продолжить его дело. Но чем больше времени проходит, склонность к математике не проходит, но и наравне с этим Зейн понимает, что нравится ему литература не меньше, а еще драма и изучение других языков. И Зейн любит играть в теннис, и фотографировать, а математика с экономикой абсолютно не подходят к его жизни. — Мы же с тобой говорили... — Да, когда мне было одиннадцать, и всё, о чем я думал, как не спалиться перед вами со стояком, — цедит сквозь зубы Зейн. — Мне не сдалась экономика. Я не хочу. — Но, Зейн... — Нет, — отзывается он, и, засунув телефон в карман, разворачивается к дверям. — И я не хочу говорить об этом. Я пойду в литературу, отец. Когда Зейн выходит с улицы, где развевается приятная прохлада, он замечает встревоженный взгляд Триши. Она приподнимается со своего места, намереваясь подойти к сыну, но он лишь говорит ей не беспокоиться, и он сейчас успокоится. — Что случилось? — неуверенно спрашивает она. — Опять про свою сраную экономику, — выдыхает, — я доеду до Гарри и вернусь. Ладно? — Аккуратнее, Зейни, — говорит ему вслед, и отец заходит обратно в кухню, где уже остывает его крепкий кофе. Зейна злит обесценивание его желаний и его способностей, и это именно то, чем отец занимается каждый раз. Несмотря на то, что Зейн каждый раз отказывается, Ясер все надеется, что однажды его сын передумает и действительно пойдет учиться на экономику, и бросит эту дурацкую идею с литературой. Правильнее сказать, он никогда и не догадывается, что Зейн выбирает именно литературу, но знает, что выбор Зейна — точно не экономика и право.***
Зейн стоит на пороге дома Гарри, не решаясь постучать. Его мелко колотит от произошедшего дома, что он, не сдержавшись, берет свои ключи от машины, и, вдавив педаль газа, срывается с места. Он едет по безлюдным улицам, и когда тормозит перед домом Гарри, замирает. Он не звонит ему, чтобы предупредить, надеясь, что парень будет дома. И сейчас, стоя перед его дверью, не решается постучать. Минуту, другую. Рука тянется к звонку, и парень слышит его трель. Кусает губу. Слышит шаги по ту сторону. — Зейн? — дверь распахивает Лиам, сонно потирая глаза. Он одет в домашнюю одежду, и свет из кабинета прямо по коридору отбрасывает причудливые тени. Малик мнется на пороге, когда Лиам пропускает его внутрь. Неловко проходит. — Гарри дома? — он скрещивает руки на груди. — Он уехал с Луи и Шарлотт, — Лиам хмурится. — Что-то случилось, Зейн? — Нет, нет... — он кусает губу, и в его голове эхом отдается «уехал с Луи...», и он кусает нижнюю губу. — Я просто... Я... Зейн думает, что время останавливается в то мгновение, когда он прикрывает входную дверь, приблизившись к Лиаму ближе, настолько, что чувствует его дыхание на своем лице, а мужчина замирает. Чуть раньше на неделе, когда они только возвращаются со своего отдыха, Зейн застревает в душе дальше положенного, вспоминая то, каким расслабленным кажется Лиам в ту ночь. Как он улыбается, как он тихо разговаривает с Зейном, словно боится спугнуть. Вспоминает то, как чуть ранее прижимает его к дереву, и кора впивается в кожу Малика; вспоминает, как фотографирует его в раздевалке. Вспоминает, как мечтает о нем, трогая себя, и как представляет его губы на своих. Зейну кажется это вечностью, когда он поднимает голову, и, приподнявшись еще на носочки, касается губами его губ, как школьница-старшеклассница своей первой любви. Губы у Лиама шершавые, потрескавшиеся и с горечью на них, а еще Зейн отчаянно хочет почувствовать его руку на своей талии, но этого не происходит. Он чувствует себя дураком, и сердце его пропускает удар. Отстраняясь, он хочет сбежать. Но Лиам оказывается проворнее, толкнув его к стене, и прижавшись вновь к его губам, сминая их в неистовом поцелуе, кусая их до крови, и еще он сжимает бедро Зейна, оставляя красные пятна на коже. Зейну не хватает воздуха в легких, когда чужие и желанные губы касаются его собственных, и Зейн не признается, сколько раз он мечтает об этому. Лиам отрывается от него на несколько минут, прежде чем вновь припасть к губам подростка. Зейн молится о том, что никто их не заметил, потому что это разобьет сердце Гарри, который терпеть не может своего отчима. И мир сокращается до размеров капли росы. — А говорил, что не будешь настаивать, — тихо проговаривает Лиам, соприкасаясь лбами с подростком, и улыбается. — У твоих губ привкус колы.