Доверья тоненькая нить

Эйхани сидел на краю кровати и любовался им, улыбаясь. — Доброе утро. Рука на рукояти неизменного ножа сжалась до белизны костяшек. И медленно разжалась, когда нож вернулся в оставленные на сундуке ножны. — Утро. Я проспал — тебе фора в три удара. — Ничего, я тоже проспал, — Эйхани поднялся. — Завтрак и чай уже на столе. Тэм кивнул, дождался, пока он выйдет и быстро оделся, сбежал вниз, к колодцу, наскоро умылся, попытался пригладить волосы, не преуспел и вернулся в трапезную растрепанный еще больше, чем по пробуждению. — А чай и впрямь получается отличный, — оценил Эйхани. И был вознагражден скупой улыбкой, мелькнувшей на губах лесного. Не усмешкой, не ухмылкой и не оскалом, именно улыбкой. — Я хотел сегодня заняться приведением жилых комнат в порядок. Тебе что-нибудь нужно из мебели или еще чего-нибудь? Тэм подумал, качнул головой: — Нет, ничего. Много там работы? Тренировку имеет смысл проводить, или упашемся до упаду и так? — И так упашемся. Надо для начала выбрать нашу супружескую спальню, потом натащить туда мебели, кроме этого неплохо бы наколоть дров, чтобы был запас, натаскать воды, а также устроить небольшую прогулку коням. — Стой, — Тэм приподнял ладонь. — Какая еще супружеская спальня? — Здравствуйте, принц Таммейн, я Эйхани, ваш жених, через три недели у нас свадьба. Приятно познакомиться… Я так каждый день могу представляться и напоминать, что не отменяет того, что вскоре мы станем супругами. У которых вообще-то одна спальня на двоих. Ну, знаешь, чтобы не бегать по коридору голыми ночами из комнат друг друга. — Это же неприлично, — зашипел Тэм, становясь похожим на лесного кота, которого потревожили охотничьи псы. — Это… это просто… неприлично же! — Что неприлично? Бегать голыми по коридору? Да, согласен, а кроме того, это еще и неудобно. — Спать! В одной! Комнате! — раздельно, как тупому, пояснил Тэм. — Это же не казарма, да и мы не солдаты. — Мы супруги. Во имя Тьмы, Тэм, что неприличного в том, что связанные узами брака люди спят в одной постели, занимаются там любовью, просыпаются вместе? Да даже просто любовники это делают! Лесной растерялся, молча уставился на него своими глазищами, не находя никаких слов, чтобы объяснить, что именно неприлично и почему. Тем более что он и сам не знал — просто так было принято: супруги спят раздельно, встречаются по договоренности на территории женщины или же одного из супругов, если брак мужской. И у каждого свое логово, куда можно уйти и закрыться. — Впрочем, если ты не хочешь, чтобы мы спали в одной постели, я не стану настаивать, в конце концов, простыни в окно нам вывешивать не нужно, да и подтверждать способность к деторождению некому. — Эйхани решил уступить, — В конце концов, можно и голым по коридору побегать, хотя после занятий любовью даже шевелиться не хочется. Но я как-нибудь уж пошевелюсь. Тэм хмыкнул, выражение лица изменилось, словно сильф сказал что-то, напомнившее ему о неприятном прошлом. Но прежде чем Эйхани успел проклясть свой слишком хорошо подвешенный язык, медленно, запинаясь, выговорил: — Хорошо. Спальня на двоих. Но мою комнату я оставлю за собой. — Отлично. Идем искать мебель в спальню, — возликовал Эйхани. — Мебель? Да там нужна только кровать, — хмыкнул Тэм. — Вообще-то… Я рассчитываю, что не только, но ты прав, для начала хватит и кровати. — Это же спальня, там положено спать. Ну, и трахаться. Хотя это можно где угодно, — и снова это выражение, какое-то затравленное, что ли, как у загнанного зверя. — Что там еще нужно-то. Ну, полог. Ну, сундук. — Не трахаться, а заниматься любовью. В нашем случае. А еще можно вместе посещать купальню, например. Для нее нужны полотенца, а это уже комод. В спальне хранят одежду, а это шкаф. И прочие мелочи, Тэм. Спальня — такое же жилое помещение, как и все остальные. А насчет где угодно… — Эйхани печально вздохнул. — Плохо представляю себе секс на мебели в гостиной, мы разломаем ее раньше. На ковре можно… В коридорах холодно, в саду сыро. В лесу еще надо найти поляну без муравьев. Это целоваться можно где угодно, а вот занятия любовью требуют вдумчивого подхода и удобства для обоих. Тэм дернул плечом и промолчал. Эйхани уже понял, что их понимание вроде бы одного и того же занятия диаметрально противоположно. И что для Тэма нет такого понятия, как «заниматься любовью». Его этому не научили, только трахаться, причем, где угодно и как угодно. — Могу я тебя поцеловать? Просто поцеловать. А потом ты мне скажешь, понравилось тебе или было ужасно. — Зачем тебе? Под нарочитой грубостью прятался страх, сильф учуял его, и Тэм понял, что он это чует. Он напрягся, словно готовился сбежать прочь. — Я хочу тебе показать разницу между лаской и… Не знаю. Я просто хочу тебя поцеловать, чтобы тебе это понравилось, чтобы ты начал — хотя бы начал — понимать, что между «трахаться» и «заниматься любовью» есть огромная разница, — терпеливо объяснил Эйхани. — Я не спросил «зачем это мне». Зачем тебе? — Потому что мне хочется тебя целовать, ты красив, притягателен и вызываешь у меня желание. Тэм помолчал, глядя только в кружку с отваром трав, и по его лицу Эйхани мог с легкостью прочесть обуревавшие его страхи и мысли — лесной полукровка совершенно не умел «держать лицо», разве что только в моменты переживания какой-то очень сильной эмоции. Сейчас на его лице была только застарелая боль, какая-то усталая, уже не вызывающая былого всплеска чувств. — Ладно, забудь, — сильфид поднялся. — Скажешь, когда будешь готов. Я во дворе, разбираюсь с нашим запасом дров. Уже у порога его догнало чуть слышное «Спасибо», заставило порадоваться тому, что не стал настаивать. Хотя мысль о том, что стоит сходить на озеро, поинтересоваться, нет ли у русалки брата, зудела все сильнее — сильфиду без объятий и ласк было очень тоскливо, а пылающей любви к Тэму, во имя которой можно все перетерпеть и ждать, пока к нему снизойдут, что-то не наблюдалось. До вечера они пересекались всего пару раз — когда Тэм выбрался за дровами с корзиной, решив сегодня принять на себя бремя куховарства, и когда вечером отправились купать лошадей на то самое озеро. Эйхани в этом самом озере пообщался с русалкой, которая долго таращила на него глуповатые глаза, потом закивала, уразумев, в чем все дело, по своей русалочьей глупости поняв это как-то, что сильфид просто не хочет, чтобы она мальков принесла. Только брата у нее не было, она жила в озере одна. — Не повезло… Но, сколь бы глупой она ни была, а в конце уколола: — Что, лесная трава под ветер не ложится, да? — Плыла бы ты отсюда, — с досадой буркнул Эйхани. Русалка звонко засмеялась, нырнула и пропала из виду. Сильфид вздохнул и принялся гладить своего верного коня по шее. — Ну и чего ей нужно было? — прозвучало за спиной. Тэм восседал на своем рыжем жеребце, голый и мокрый, смотрел сверху вниз и подозрительно щурился. — Не ей, а мне. Хорошо выглядишь, — Эйхани поспешил отвернуться. — А тебе чего? Она холодная, а ты тра… любишь мужчин, — старательно «вспомнил» Тэм, соскальзывая по гладкому, темному от воды крупу. — Вот я и спрашивал, нет ли у нее брата, — огрызнулся сильфид. — Мне надо с кем-то обниматься, я же воздушный наполовину, унесет ветром и все. Его смерили внимательным взглядом, от которого стало жарко. — Ну-ну. Унесет. Ветром. Боюсь, таким ветром унесет ползамка. Словно в ответ, налетел порыв ветра, взбивший на озере волны в рост человека. Тэм побледнел, мазнул рукой по воздуху, словно хотел ухватиться за гриву жеребца, но тот ускакал на берег, вместе с вороным Эйхани, под ногами внезапно вместо твердой гальки обнаружился коварный песок, ускользающий, как призрачный, волны ударили в грудь, в бок, норовя опрокинуть. Эйхани метнулся к нему, обхватил за плечи. — Держу. Все в порядке. Я тебя держу. Расслабься, я тебя вытащу на берег. — Н-не люблю воду, — Тэм вцепился в его плечо, как клещами. — Н-но я не неженка. Н-не напугает! Следующая волна пошла на них, плеснула. Эйхани сверкнул глазами, волну разметало по озеру. — На берег. Так, уже мелководье. Ага, есть. На берегу Таммейн расхохотался, так и не отпустив его, стоял, держался за плечо и смеялся, едва не утыкаясь в то же плечо головой. — Что с тобой? — удивился Эхайни, поглаживая его по спине. — Ты сам-то не понял? — лесной рывком притянул его, глянул какими-то дикими глазами, светящимися, как у кота. — Целуй уже, ты ж хотел. Эйхани уже вообще ничего не понимал, но разрешением сразу воспользовался. В первые полминуты это было все равно, что тренироваться на переспелых персиках — Тэм не отвечал, но и не отталкивал. Потом — и Эйхани поблагодарил Тьму, что не прервал поцелуй, — осторожно приоткрыл губы, словно в жизни никогда не целовался и только пробовал, каково это. Сильфид целовал его очень осторожно, пальцы сплел в замок на пояснице Тэма, чтобы руки никуда не пристроить не вовремя. Хотя и без того обжигало ладони — Тэм был горячим, словно и не выбрался из воды, а валялся на солнце часы напролет. А ведь закат уже догорал, когда озеро взбунтовалось, а ему все нипочем. И так хотелось прижать теснее. Но Эйхани заставил себя отстраниться. И повиснуть в воздухе. — Кхм, — теперь настала его очередь держаться за Тэма. — А тебе понравилось? Хоть немного? И что тебя так развеселило, я не понял. — Да русалка ж твоя. Ты ж хотел обниматься — вот она и устроила, — хмыкнул Тэм, потом внимательно посмотрел на жениха, притянул к себе, не маясь такими тяжкими раздумьями, какими маялся тот. — Хочешь? Только снизу я не буду. — Хочу, — сразу сказал Эйхани. — Да мне ж без разницы, если только в этом все дело. Главное, до замка донеси, а то я буквально земли под ногами не чую от счастья. — Прям так уж от счастья, — не поверил Тэм, но в замок понес, в прямом смысле: подхватил на руки, благо, это не тяжело было, сильф в раздрае был легче воздуха и ничего не весил. Кони потрусили следом, умные твари. — Да, я же не чистокровный, чтобы постоянно летать. Только при сильных эмоциях, — Эйхани обнимал его за шею. — Порывом ветра не разнесет, конечно, но приятного мало, когда паришь как детская игрушка. — Я б веревочку повязал, — Тэм ухмыльнулся, скосил глаза, указывая, куда именно. Эйхани одной рукой сразу прикрыл предполагаемое место повязывания. — Лучше по старинке, на руках носи. Таммейн хмыкнул, прижал крепче, почти до боли. — Ты привык, что тебя все любят, сильф. Для тебя это не в новинку. Можно пожелать — и сразу получить, да? А я нет. Что ж ты такой нетерпеливый, словно горит у тебя? Или вправду горит? Жесткая рука скользнула с поясницы вниз, прошлась грубоватой лаской: горячая, бесцеремонная, но странным образом не приносящая ни боли, ни неудобства. Эйхани ожидал иного, складывая кусочки картинки под названием «Таммейн» в одно целое. — Горит, — кивнул он. — Полыхает… — Ну, терпи, ты ж воин, — ухмыльнулся лесной, но руку не убрал, подстегивая в самом деле полыхающее желание короткими поглаживаниями. Эйхани только и мог, что прижиматься и утихомиривать ветер в крови объятиями. Да еще мечтать, как вскоре сольется с женихом в ласках. Вот было странно: Тэм пугал его своей яростью, отсутствием рамок в схватке, какой бы она ни была. Но почему-то не пугал сейчас, хотя должен был бы: слишком уж ярко горели его глаза, дико, жадно. И держал он так, что казался готовым запустить в добычу когти и клыки зверем. И притащил он сильфида к себе, как зверь волочит добычу в логово. Эйхани только надеялся, что Тэм будет не слишком груб. А когда его прижали к постели, думать о чем бы то ни было перестал. Тэм придерживал его, прижимал собой к постели и издевался, иначе и не сказать: покусывал, проводил языком по коже, не давая двинуться, пока не добрался, переворачивая на живот и продолжая вылизывать. Горячее дыхание вызывало даже не мурашки — нервную дрожь. У Эйхани было много любовников, умевших многое. Но сравнивать казалось неуместным. Хотя б потому, что с ними было так, для тела и утоления жажды ласк. Что с ним происходило сейчас, он не очень-то и понимал. Ни к кому раньше не тянуло с такой силой, и не отталкивало так, чтоб и хотелось, и было жутко: что еще вытворит. Тэм был во всех отношениях противоречивым. Спать, значит, с мужем в одной постели — неприлично, а запускать язык туда, куда он это делает — прилично? Разнежился Эйхани рано… Правильно, откуда Тэму, который от поцелуев шарахался, знать, что такое нежность? — Тихо, тихо-тихо, куда ж ты прешь напролом! — зашипел он, выворачиваясь. Тэм остановился, отдернулся, словно обжегся. — Что не так? — учащенное дыхание и взгляд говорили ясно: сдерживаться ему с каждым мгновением все тяжелее. — Мягче. Прошу. Я же не против… Он не ожидал, что Таммейн в самом деле попытается действовать мягче, скорей уж наоборот. Но снова ошибся, тот вместо того, чтобы попросту втрахать его в постель, принялся снова вылизывать, пока саднящая боль не убралась куда-то глубоко, задавленная снова нарастающим желанием. Да, это все равно было не любовными играми, но и боли было гораздо меньше, чем Эйхани предполагал. И удовольствие получили оба. Учить его будущего супруга еще и учить. И в первую очередь — не убегать после, не прятаться. Пришлось ловить за руку и укладывать рядом не понимающего, что еще нужно этому странному сильфиду, Тэма, целовать, пока не расслабится и не приоткроет губы. — Вот так… Полежим рядом, — Эйхани блаженствовал, обнимая лесного. Очень, очень медленно расслаблялись под его руками напряженные плечи, и то не до конца. Тэм словно был готов в любую минуту вскочить и оказаться подальше. Эйхани поцеловал его в плечо. — Все хорошо? — Нх… н-не знаю… Тебе… ты… — жених был явно растерян и не понимал, как вести себя. — Тебе не больно? — Нет, все в порядке. Ты ведь старался не навредить, — Эйхани улыбнулся ему. Тэм опустил ладонь ему на поясницу, согревая, очень неуверенно улыбнулся в ответ. Не следи сильф за его лицом, он бы и не заметил этой улыбки, чуть тронувшей зацелованные губы. — Побродим по ночному лесу? Там красиво и таинственно, — предложил Эйхани. — Хищники сыты летом и миролюбивы. — Тебе лес и днем был не слишком по душе, — на удивление проницательно заметил Тэм. — А ночью… Ты уверен, что хочешь там оказаться? — Мне не по душе, когда ветви над головой. Но опасности ведь нет. Да и ты рядом. Вот только за это стоило себя похвалить: нет, Тэм не расцвел в самодовольной усмешке, но в глазах что-то поменялось, словно раздернули тяжелые шторы, выпуская свет. Эйхани поднялся, сдержав пару крепких выражений. Учить, учить, как можно скорее. И найти в своем багаже мази нужные. Если Тэм его к себе не подпустит в ближайшее время, бедная, бедная задница Эйхани, придется ей терпеть. Стемнело еще не так сильно, чтобы не рассмотреть дорогу, так что до леса они добрались довольно быстро. Эйхани прихватил пару одеял, немного мяса, лепешку и бутылку вина, скоротать время за беседой. Узнать о Тэме хотелось больше. — Нужно найти поляну поуютнее. Таммейн кивнул и повел его за собой, пришлось довериться и идти. Лесной отводил ветки с их пути, придерживал, когда под ноги попадались корни, пока не привел на классическую ведьмину поляну — круг чистого пространства в окружении ровных, как свечи, рябин. Над ними, словно расписная и осыпанная алмазной крошкой крышка шкатулки, переливалось звездами небо, казавшееся почему-то ближе. Эйхани расстелил по траве одно из одеял, кивнул, приглашая садиться. Одеяло он выбрал с тем расчетом, чтобы места хватало сидеть в обнимку. — А вот второе для тебя, чтобы ты не замерз. Тэм фыркнул: — Сколько тебе повторять — не мерзну я! В горных озерах купаться приходилось — не помер, видишь? Но говорил без злобы, с легкой насмешкой в голосе. — Вот как только найдем горное озеро, сразу же пойдем купаться без одеял, — уверил его Эйхани, выдыхая ночной воздух. — Как же я люблю ночь… Когда дворец спит, только светильники мерцают. И можно выйти на балкон, чувствовать, как мрамор приятно леденит ноги, стоять и любоваться небом. А тебе нравится ночь? Тэм помолчал, не зная, как сказать. Потом качнул головой: — Только если мирная. Ты, наверное, не знаешь, как это — когда льет дождь, под пузом грязь такая, что только опусти голову, и утонешь, а надо проползти до поста и снять часовых. И чтоб никто не пискнул. Или зимой, когда смотришь на эти звезды и молишься, чтобы не замерзнуть насмерть без костра, чтоб уже скорее пошел этот гребаный отряд вражеских солдат, потому что в схватке можно будет согреться… Я любил… раньше, давно. Когда еще жил во дворце. Можно было потихоньку дождаться, пока уснут все, вылезти через окно и спуститься по стене в сад, а оттуда через потайную калитку — до городской стены, прячась от патрулей стражи, через стену в лес. Два часа бегом, и почти до рассвета мир принадлежал только мне… — Я не участвовал в вылазках такого уровня, мы сражались только с разбойниками да парой мятежных лордов, и то, войны не было как таковой, они быстро сдались, — Эйхани рискнул его обнять. — Зато теперь лес совсем рядом. — Сейчас… сказка. Я все жду, когда же она закончится, — с глухим отчаянием проговорил Тэм. — Не верю, что это надолго. — Почему ты не позволяешь себе наслаждаться этой сказкой? Неважно, сколько она продлится — она здесь и сейчас, как и ты. — Не умею. Как не умею заниматься любовью, как говоришь ты. — Я научу, — пообещал Эйхани. — Ты ведь теперь не один. Таммейн глянул на него светящимися в темноте глазами, вытянул руку: — Смотри. Под его ладонью словно засияла упавшая с неба искра. Он осторожно сгреб ее, перевернул ладонь, поднося ближе. Светляк. Обычный светлячок, только он не спешил пугаться и гаснуть, поводил усиками и жесткими надкрыльями, перебирал лапками, выползая на палец. — Они такие забавные, летают и светятся, как маленькие звезды, — Эйхани пронаблюдал, как светлячок оторвался от пальца Тэма и полетел куда-то к собратьям. Тэм повел рукой, зажмурившись, и золотые и зеленые искорки засветились вокруг, закружились, как зачарованные, повинуясь его воле. Как же давно он так не делал… Очень давно. Эйхани завороженно наблюдал за танцем светлячков. Это было безумно красиво — искры на фоне темного леса. Таммейн управлял ими, чуть шевеля пальцами, манил и отталкивал, закручивал в спирали и заставлял взлетать вверх. Потом опустил руку, и светлячки стали гаснуть один за другим. — Спасибо, — Эйхани посмотрел на него. — Это было так волшебно. Можно тебя снова поцеловать? Вместо ответа Тэм потянулся к нему сам, неловко, грубовато, запуская в белые короткие пряди пальцы, прикусывая острыми, как у зверя, клыками губы. Сильфид опрокинулся на одеяло увлекая за собой Тэма. Так было удобнее как целоваться, так и обниматься, запускать руки под рубаху лесного. А если прикрыть глаза, то некоторая жестокость поцелуя заставляла желание всплеснуться с новой силой. Пока Тэм был занят новыми для себя ощущениями, можно было безнаказанно огладить его, наслаждаясь горячей кожей. Понять, что у него на самом деле чувствительное место на крестце, если нажать на него, Тэм заурчит, как зверь, которому хорошо. А еще такое же место — на загривке, где заканчивается линия роста его кудряшек, жестковатых и жарких, как каракуль. Эйхани целовал его сам, пытаясь научить, как это делается, прижимал к себе, давя желание перекатиться, прижать к земле и зацеловать так, чтобы назавтра проступили следы. Терпения у него было много, только собрать его в кулак, вместе с волей. Волка приручить сложно, но возможно. Домашним не станет, на то он и дикий зверь, но волчья верность гораздо дороже собачей. Выпускать Тэма из объятий сильфид не спешил, гладил по спине, улыбался, глядя в светящиеся глаза. — А я прихватил немного вина с закуской. Отметим прекрасно прошедший день? — Отметим, потом, — проворчал лесной, дернул зубами шнуровку на его рубашке, опустил голову. Жаркое дыхание коснулось шеи, сменилось шершавым прикосновением губ и влажным — языка. Эйхани откинул голову, подставляя шею под облизывание и возможные укусы. Это не просто заводило — кровь вскипала, когда чувствовал, как по коже скользят острые зубы, жесткий язык прослеживает бьющуюся жилку. Хотелось, чтобы эти ласки продолжались бесконечно. И чтобы можно было снова и снова чувствовать, как Тэм легко покусывает шею, словно не решаясь оставить метку. От рубах избавились быстро - Тэм, оторвавшись, рванул свою, отшвырнул куда-то в сторону, сдернул его рубаху, снова припал к шее, прикусывая уже сильнее, зализывая и снова кусая в плечо, в горло, словно пробуя, до какой грани ему позволят дойти. Эйхани его не останавливал, только распалялся сильнее от каждого укуса, снова желая предаться любви с Тэмом. Ну или просто потрахаться под звездами. Следы от клыков загорались на коже, отмечая уже грудь, оба плеча, живот. Капитулировал ремень, сползли куда-то до лодыжек штаны, спутывая ноги. Тэм насадился ртом на вздыбившийся ему навстречу член, глубоко, до самого горла, сжал губами. Эйхани застонал, где-то высоко вверху отозвался протяжным свистом ветер. Посмотреть на Тэма у сильфида сил не было, так и лежал, зажмурившись чуть не до рези в глазах. Думать о том, кто научил его волка так ласкать, тоже. Только наслаждаться, путаясь пальцами в коротких завитках теплых волос, в прохладной траве. О том, что он намеревается выплеснуть семя, Эйхани коротким стоном предупредил — мало ли, какие там у лесного привычки. Тэм не сдвинулся, еще и заурчал, сжавшееся горло задрожало, отчего сильфа разом вышвырнуло в звездную бездну. И как всегда, ветер принял в объятия и попытался унести ввысь. Не отпустили, жаркое тело навалилось сверху, вжало в землю и сбившееся одеяло, Тэм над ухом придушенно застонал, пытаясь заглушить этот стон в его плече. Между ними расплескалось семя, быстро остывая. Эйхани поморгал, возвращаясь обратно на землю, погладил Тэма по волосам, помалкивая. Да и что говорить? Только удержать на месте напрягшегося в намерении убраться жениха. Еще ненадолго, пока не перестанет колотиться сердце. — Почему ты все время уходишь? Оставайся со мной. Тэм промолчал, все же скатился с него, ложась рядом и глядя в небо. Эйхани не стал настаивать, сел, подтащил бутылку вина. — Теперь будешь? — Буду. Бокалов не захватили, да и приборов столовых тоже, но было что-то странно притягательное в том, чтобы пить из одной бутылки, передавая ее друг другу, резать неразлучным Тэмовым ножом мясо и ломать хлеб руками. — Думаю, что на днях явится отец, познакомиться с тобой, — внезапно сказал Эйхани. — Ветер поет. Тэм склонил голову к плечу, прислушиваясь. — Хорошо. Познакомимся. — Он… своеобразный. Не пугайся. Тэм только хмыкнул: — Постараюсь. Напугать боевого офицера было трудно, хотя и возможно — только идиот бывает бесстрашным, правда, идиоты долго не живут. Эйхани улегся обратно, чувствуя боком тепло тела лесного, прикрыл глаза. И задремал незаметно для себя. Тэм долго смотрел на него. Любовался, поймал себя на этом, крепко выругался — мысленно, но любоваться не перестал. Когда Эйхани согласился лечь под него, думал, что что-то изменится, как с теми двумя, в гарнизоне, когда смотреть в глаза ему отказывались, пока не пробовали на прочность снова и снова, считая слабым, если не затрахивает до полусмерти, не избивает в постели до крови. Нет, не изменилось. Разве что в самом Тэме что-то перевернулось. Эйхани. Имя, похожее на посвист ветра. Совсем не похожее на его обладателя. Сильфид во сне повернул голову, отвернув лицо и подставив взгляду затылок, словно облитый лунным светом. Тэм протянул руку, почти коснулся его волос. Никогда раньше ему не хотелось просто прикасаться к кому-то, может, даже погладить, пропуская сквозь пальцы это лунное серебро. Остаться рядом после того, как были вместе. Эйхани то ли ветром обдало, то ли еще что, но он подвинулся ближе, натолкнулся на ладонь Тэма. после чего повернулся, закинул руку тому на грудь и продолжил спать, спокойно и безмятежно, нимало не беспокоясь наличием соседа. Сам Тэм никогда бы не позволил себе такого. Но Эйхани был совсем другим — открытым, спокойным, не опасающимся никакого подвоха от того, кто рядом. Он, словно почувствовав взгляд, приподнял голову, посмотрел сонно. Тэм накрыл его одеялом и, поколебавшись, лег рядом, греть и стеречь.