Доверья тоненькая нить

Утром Эйхани снова проснулся первым, приподнялся, наслаждаясь утренней прохладой, запахом росы на траве и клочьями тумана, плавающими меж деревьями. Хотя самым прекрасным было зрелище спящего рядом Тэма. Чутко спящего — на его движение он сперва откатился, выхватив нож, потом вскочил, открывая глаза. Досадливо зашипел, вбрасывая оружие в ножны. — Утро доброе. Не замерз? — Нет, — буркнул Тэм. Эйхани осмотрелся, прислушался и направился к ручью, с наслаждением умываться ледяной водой. — У нас там косуля дома осталась, поджарим пару кусков на завтрак. А потом сварю какую-нибудь похлебку, чтобы на пару дней была еда. Как тебе план? — Отличный план. В северном крыле дымоход засорился, пока ты со жратвой возишься, я почищу, — согласно кивнул лесной, потянулся до хруста и тоже пошел умываться, сразу нырнув головой в воду. Замок требовал хозяйской руки, пока что довольно неприбранный, не такой уж и чистый. Но Эйхани не сомневался, что они смогут сделать из него настоящий дом. Их дом. И начать следовало с таких вот мелочей. — Я позову тебя, когда все будет готово, — сказал он в замке. — Тебе мясо помягче, с травами, посолонее? — Да не, соли поменьше, — Тэм снова улыбнулся мимолетной своей улыбочкой, — а так я все ем. И ушел воевать с залежами шлака и сажи в дымоходах. До обеда громыхал на крыше, иногда рычаще матерясь на ворон-самоубийц, за какой-то Тьмой падающих в дымоходы. Внезапно налетевший порыв ветра словно потрогал по плечу, призывая обернуться. Тэм и обернулся — весь в саже, грязный, злой, с "чушкой" в одной руке и ножом — в другой. Рядом с крышей в воздухе парил внимательно рассматривающий Тэма беловолосый сильф, одетый весьма скупо: в две узкие полоски ткани, призванные изобразить юбку. Меж собой скреплялись полоски только на поясе, демонстрируя всю красоту длинных стройных ног. Тэм обозрел его, кивнул, вернул оружие в ножны и снова полез в трубу. Ну, сильф. Ну, летает. Ну, отец Эйхани. На этом мысль споткнулась, стало жарко: хорошенькое же мнение у этого беловолосого о Таммейне будет. Но потом он мысленно махнул рукой, какое уж будет, это не с ним ему в брак вступать. — Вам помочь? — полюбопытствовал сильф, подлетая ближе. Тэм буркнул: — Только ветра в трубе мне тут не хватало, и так потом сажу вымывать. Эйхани на кухне. Сильф умчался, аж ветер следом свистнул. Тэм потом долго, пока не закончил работу, ругал себя за грубость, но делать-то было уже нечего. Отмылся у колодца, переодел штаны, рубаху надевать не стал — сажа не отмылась как следует. И поплелся на кухню. Жрать хотелось зверски. Эйхани первым же делом поставил перед ним тарелку с ароматно пахнущим мясом. Беловолосый сильф нашелся в самом углу кухни, поглощал там какие-то овощи. Тэм посветил на него голодными глазами, буркнул жениху «Спасибо» и вгрызся в свой честно заработанный обед. Мясо у Эйхани удалось на славу, мягкое, истекающее соком. Тэм расправился с ним в считанные минуты, сыто облизнулся. — Сам чего не ешь? — В процессе приготовления напробовался, — честно признался сильфид. — Я там еще и похлебку сварил, пока проверял, как посолил, пока закидывал овощи… В общем, в готовке есть свои плюсы. Лесной рассмеялся: — А то. Но пожрать все равно надо. Мне помощь нужна — трубу переложить, от старости кирпичи покрошились и погорели. Так что ешь, и пойдем. Сегодня еще прибрать там надо будет, сажи насыпалось в комнатах. — Ладно. Себе Эйхани положил кусок в два раза поменьше, чем тот, который скормил жениху. Сильф-отец, расправившись со своими овощами, устремил внимательный взгляд на Тэма, оценивающий и пробирающий до костей. Тому было явно неуютно, но он молчал, сидел, выпрямившись и развернув плечи, только хлеб ломал и подсовывал Эйхани, потому что мясо без хлеба — силы, как говорится, на ветер. Наконец, взгляд смягчился, потеплел. — Да, ты не похож на своего отца, — задумчиво изрек сильф. — Это меня радует. Тэма перекосило. — Я его не знаю, судить не могу, — сдержав первые пришедшие на ум слова, ответил он. — Это к лучшему, что ты его не знаешь. Поверь на слово — любая крыса в помойках человеческого города вызывает больше симпатии и доверия. А вы с Эйни поладили, это хорошо. Я уже думал, что никому не удастся его укротить. — Зачем его укрощать? — не понял Тэм, мысленно поморщился: нет, он подозревал, что лесной, обрюхативший мать, был далеко не чудесной души созданием. Но слышать подтверждение было все же неприятно. — Привязать ветер очень непросто, — ответил сильф, поднимаясь. — Что ж, я убедился, что свадьба по согласию, а то совсем уж было хотел развалить королевский дворец. — Ну и глупо. Дворец в чем виноват? А люди в нем? — буркнул Тэм. Покосился на Эйхани, хмыкнул. — По согласию? — Я вообще этого венценосца недолюбливаю, — поморщился сильф. — А виноват — не виноват, как вы там, люди, говорите: за все, что происходит в королевстве, отвечает король? Не могу же я позволить какому-то людскому королю силой загонять под венец с моим сыном кого-то, кто этого не желает? — Да никто меня силой не гнал, — пожал плечами Таммейн. — Сам поехал. Ну… И мы, вроде как, уживемся? — Почему бы вам и не ужиться? — удивился сильф. — Ты лесной, он воздушный. Был бы ты огненный, я бы еще возмутился. Эйни спокойный, если его не злить, ты вроде тоже без причины не кидаешься. Мне пора. Эйни, я прилечу еще повидаться. Тэм, очень рад знакомству. Подарок в шкатулке, — и только ветер вслед свистнул. — Вот тебе и мой обожаемый папа, — хохотнул Эйхани. — В голове ветер, а так он чудо, незлобивый, внимательный. Тэм кивнул и надолго погрузился в свои мысли. Работали оба в молчании, изредка перебрасываясь фразами вроде «Другой кирпич» и «Кто полезет за водой?». Лазили по-очереди, пока не закончили перекладывать не одну, а все дымоходные трубы. Все равно нужно, так почему не сейчас. Перемазались, как черти, и Эйхани, не терпящим возражений тоном постановил, что мыться будут в купальне — холодной водой все равно не отмыть сажу и все прочее. Тэм только кивнул. К наготе жениха он уже почти привык, к своей при нем тоже притерпелся. Эйхани, как и все сильфиды, вообще раздевался быстро и с охотой. И на голого Тэма смотрел, только что не облизываясь. Тот искренне недоумевал, на что там смотреть? На перепачканного, бурого от грязи мужика? У которого раствор аж в заду скрипит, разом с сажей и пеплом? — Тебе помочь с мытьем? — Эйхани скользнул ближе. Тэм, поколебавшись, вручил ему мочалку и развернулся спиной. Судя по тому, как при этом напрягся, ему это решение далось очень дорого. Сильфид оценил, принялся его мыть, максимально сдержанно прикасаясь, словно пугливого коня в озере купал. Добиться, чтоб Таммейн расслабился, у него так и не вышло, но хоть не вздрагивал и голову потихоньку опустил, упираясь руками в стену. Эйхани встал сбоку, чтобы быть в поле зрения, принялся отмывать сажу, спускаясь все ниже. — А когда мы там лазали, все казалось чище. Тэм фыркнул: — Ну, казалось. Замок старый, неухоженный. Хорошо бы еще и крышу кое-где подлатать. Но то уже после свадьбы, наверное. Вдвоем вряд ли справимся. Я смотрел — стропила менять надо. — Да, там нужны будут мастера получше нас. Но пока хотя бы так, — сильфид облил его водой. Пена сбегала, открывая его взгляду бронзовое тело, незаметные ранее тонкие ниточки шрамов — даже кровь лесного духа не могла совсем убрать следы боевых ранений. — А тебе тоже помогать? — стирая с лица капли воды, спросил Тэм, окидывая его внимательным взглядом. — Помоги, — легко согласился Эйхани. — Сам я до спины не дотянусь. Оценил он и ту деликатность, аккуратность, с которой его касался Таммейн. Можно было бы счесть ее ответной любезностью, но почему-то он был уверен: попроси он первым помощи в помывке, Тэм действовал бы так же. — Спасибо, — Эйхани взялся за мытье волос, пытаясь вернуть им прежний светлый цвет. — Дай, — у него отобрали плошку с мыльным составом, Тэм кивнул на низкую скамеечку: — Сядь. Что ты дерешь их? Лысый сильфид — это некрасиво. И взялся за мытье сам, заставляя Эйхани буквально поплыть и обмякнуть от ласковых движений. А он и не знал, что от такой ласки становится похож на разнежившегося от солнца кошака, которого накормили сливками и заласкали до потери соображения. На Тэма посмотрели уже совершенно затуманенные глаза. — Ласковый. Тот фыркнул, чуточку удивленно: это он ласковый? Но, как всегда, промолчал, не считая нужным высказывать свои эмоции вслух. — Сиди, ополосну. Чистый, вымытый и высушившийся ветром Эйхани сразу же принялся виться около жениха. — Давай целоваться? — Не нацеловался еще? — вопросил Тэм, но было видно — только для проформы. Поцелуи ему понравились, отказываться не станет. Эйхани ограничился только поцелуями и поглаживаниями, приучал Тэма к своим рукам, к тому, что можно не шарахаться от объятий. Лесной, как и любой дикий зверь, нацеловавшись, норовил вывернуться из рук, пока дело не закончилось чем-то большим, но не вырывался, просто утекал, как вода. Светил глазами и переводил дух, пока Эйхани снова не протягивал руку, привлекая к себе, осторожно касался загривка, гладил упрямые кольца волос, замечая, как разгорается взгляд жениха, как откликается его тело на немудреную ласку. Поцелуи становились все жарче, Эйхани рискнул поцеловать Тэма в шею, проверяя реакцию. Под губами в тихом то ли рыке, то ли стоне задрожало горло. Сжались на плечах пальцы. Эйхани снова запечатлел поцелуй на шее. Наверное, со стороны это все выглядело странно, обхаживать здорового мечника как милую принцессу. Но кто ж на них смотрел? К тому же, положа руку на сердце, Эйхани это нравилось. Принцесса, в случае чего, ответить адекватно вряд ли смогла бы, а Тэм, не задумываясь, врежет. До этого доводить не хотелось, потому и было интересно: насколько хватит терпения? Как быстро приручится волк к рукам? Пока что получалось, тонкая ниточка доверия крепла. И на соскользнувшие ниже пояса руки Тэм не отреагировал, как тогда в коридоре, только глухо заворчал. — Я просто погладить, — все-таки счел нужным предупредить Эйхани. — Да что там гладить-то? — осведомился Тэм. — Я тебе кот, что ли? — Я сильфид, я нуждаюсь в телесном контакте с избранником. Объятия, поцелуи, поглаживания. Я греюсь от них, как русалка, только без воды, хвоста и размножения. Ну и русалки так могут с кем угодно… Тэм хмыкнул, завалил его на кровать и снова принялся вылизывать и кусать, видимо, решив таким образом компенсировать то, что себя гладить не дает столько, сколько Эйхани нужно. — Я так понимаю, что ты не против свадьбы? — уточнил чуть позже Эйхани. — Не против. А ты? — Я очень хочу поскорее стать тебе законным супругом, — уверил его сильфид. Тэм кивнул: — Пиши Конраду, я напишу тоже. Чего кота за хвост тянуть? — Насколько пышную церемонию ты хочешь? Можем совсем просто — уведомить письмом дядюшку и Ансельма, завтра пришлют кого-нибудь провести обряд. Можем более широким кругом, пригласить всех родичей. Можем, если хочешь, вообще на все дядино королевство разгул устроить, — сильфид рассмеялся. — Сам подумай, — дернул плечом Тэм. — Кто там ко мне поедет. Мать? Даром я ей не сдался — в карете по жаре телепаться. Дядя? Может и приедет, только видеть его неохота. — Тогда напишу, что обряд мы проведем сами, здесь есть алтарь Стихий. Свидетельствовать позовем отца. Пригласим русалку, глупая, но милая. — И придет? — не поверил Тэм. — Кто именно? Отец или русалка? — Русалка же. Хотя эта придет, еще и хвост в ноги превратит. — А что ей не прийти? Ты ей понравился, да и она нам все-таки помогла… сблизиться. Ну так что? Ветер отнесет письма и доставит ответ. Тэм только кивнул. Письма они написали тем же вечером, на кухне, поедая похлебку. Тэм, вместо пространного письма, накорябал скупой отчет с уведомлением о том, что свадьба состоится без церемоний и как можно скорее. Эйхани писал куда больше, закончил на четырех страницах описаний того, как ему с женихом уютно, какой Тэм замечательный, но какая Ансельм сволочь. А потому дорогой дядюшка Конрад, мы тут поживем с моим дорогим супругом в одиночестве и покое, а вы уж там свадьбу племянника отмечайте, как можете. И пришлите нам в подарок саженцы яблонь и семь розовых кустов. — Лучше малины садовой, — фыркнул Тэм, заглянув в его послание. — Хоть польза будет. Но розы… ладно, пусть тоже пришлет. «А еще пришлите кусты малины садовой», — приписал Эйхани к письму. Конрад, получив письмо, только охнул и велел немедля отправить в Замок-Над-Озерами кусты, саженцы, побольше съестных припасов и все приготовленные к свадьбе подарки. Надарили немало, были там и картины с пейзажами, и доспехи, и оружие, и украшений да пару гребней Мариса тоже велела насыпать. Простеньких, конечно. — Для русалки. Вдруг она им что-нибудь тоже потом сделает хорошее, — объяснила королева. — Только б не детей, — покачал головой король. Ансельм прислал короткую отписку, в переводе с канцелярита на всеобщий гласившую: «Наконец мы от тебя избавились, не вздумай выкинуть какую-нибудь штучку». Подарки тоже были, и Тэму было откровенно стыдно смотреть на пару солдатских одеял, надушенный платочек от матери и безделушки, от которых, судя по их виду, просто избавились, чтобы они не портили интерьер королевского дворца. — Какие милые вещицы, — оценил их Эйхани. — А ты говорил, что у тебя дядя не заботливый. Смотри, какие чудные попоны лошадям на зиму прислал. Да и вазы пригодятся, я что-то не попросил, надо ж на счастье что-нибудь разбить на свадьбе. А это что? Платок? С духами? Хорошая вещь, я у тетушки или сестры тоже взять не догадался, будет от кустов мелкую живность отпугивать. Практичные у тебя родичи, не то что мои — прислали картины и парадные доспехи. А у нас в коридоре ни одной ниши под них нет. Тэм кивнул, глянул на него с таким выражением, что захотелось просто подойти, обнять и не отпускать никогда. Чтобы понял, что хоть кому-то он в этом мире в самом деле нужен. — Ладно, — проглотив ком, застрявший в горле, хрипло сказал лесной, — свадьба — это замечательно, но лето скоро кончится, а зима долгая. А подвалы почти пустые. — Надо будет лошадей на зиму отправить в ближайшую деревню, — задумчиво сказал Эйхани. — Потом займемся охотой и рыбалкой. Муки и соли нам хватит, еще тут винный погреб доверху полон. Надо запасти грибов и ягод, если ты умеешь собирать съедобные грибы. — Умею. Только не спрашивай, откуда я знаю, какие съедобные, а какие - нет, — фыркнул Таммейн. — С завтрашнего утра займемся. Если отец твой не прилетит. Или с послезавтрашнего. — Погоди ты, давай хоть свадьбу сыграем, — смешливо сощурился Эйхани. — А на свадьбе кнедлики с солью есть будем? — Тэм повторил его усмешку. — Или похлебку из копыт той косули, которую почти сожрали? — Ладно, поймаем кого-нибудь на свадебный пир… За окном раздался протяжный нежный звук, словно пропела невидимая флейта — ветер предупреждал о визите сильфа. — А вот и гости, — вздохнул Тэм. — Ладно, тесто на пироги замесить умеешь? Я до лесу, за ягодами, слово даю, что убегать не собираюсь и вернусь. — Умею, — хмыкнул Эйхани. — Давай, беги, я пока отца по хозяйству погоняю. То, что Тэм ушел, было ему на руку. Очень уж глодало любопытство расспросить сильфа, кто отец Таммейна и чем он так нехорошо прославился. Сильф был мрачен и очень разозлен, однако при виде сына все равно улыбнулся, обнял. — Что случилось? — встревожился Эйхани. — Ансельм умудрился найти отца твоего избранника и сообщить о свадьбе, — от ярости сильфа изрядно вздрогнула каменная стена. — И эта чумная блоха, этот гнилой пень сразу же явился и сообщил, что не упустит момента побывать на свадьбе своего «дикого овса». И останавливать его я права не имею — Тэм его сын, тут ничего не перепишешь. — Кто он такой, что ты готов и наш замок порушить, и наверняка пару смерчей по дороге устроил? — обнимая воздушного элементаля, поинтересовался Эйхани. — Его же тоже Таммейн зовут, так? — Ага. Он… Как бы это сказать… У людей есть такое понятие «молодежь с бриллиантовой ложкой». А теперь представь себе такого же лесного, развращенного, думающего лишь о своем удовольствии, которому все дозволено, как он считает. Семьи у него нет, одергивать его некому. Он уже нажил себе врагов в лице Симмериля и Келена разом… Упомянутые элементали были духами огня и воды соответственно, не то чтобы враждовали насмерть, такого у духов не водилось, но определенную антипатию друг к другу питали. — Более того, с Таммейном в постель даже Эльтар ложиться отказался, а ты моего брата знаешь. Около него шевельнуться нельзя без того, чтобы он сразу на член не нанизался. — Тэм будет не рад, — коротко заметил Эйхани. — Он и так-то никакой симпатии к зачавшему его не питает, а если еще и познакомится… Ты видел Тэма, он иногда просто бешеный. В том смысле, что за спиной у него лучше не стоять. — Видел. Почему так? — Я так понял, что… Как бы тебе объяснить… В общем, секс у него был не слишком-то по его желанию. Сильф задумался, потом неуверенно пробормотал: — Ага. Это у людей, вроде, преступление? — Да, — согласился Эйхани. — В общем, эту тему лучше не поднимать, лишний раз Тэма не трогать. И ты, правда, ничего не можешь сделать с его отцом? — Я - нет, — загадочно ответил сильф. — И ты тоже не можешь. — А сам Тэм? — прямо спросил Эйхани. — Он может? И ведь сделает… — А он может, и его никто не упрекнет. Знаешь, почему лесные стараются «дикий овес» не плодить? Потому что сын или дочь, как вырастут, имеют полное право прийти и хоть посреди священного леса копьем отца к дубу пригвоздить. Дикие они все. Вот у меня отличный сын получился от красивой человеческой женщины. — Тэм дикий, это да. Он как волк, — улыбнувшись на похвалу и одновременно похвальбу отца, сказал Эйхани. — Его еще долго приручать, к рукам, к ласкам. Но ты бы знал, какой он отзывчивый! Чувственный, если только правильно все сделать, позволить ему вести. Только не вздумай проверять. Я обязательно его приручу, вот увидишь. Завоюю его доверие, его сердце. — И будет волк есть из твоих рук, — усмехнулся сильф. — Нет, он будет идти со мной рядом. Это важнее. — Я так за тебя рад, — сильф даже засветился от избытка чувств. — Не хочешь предупредить своего волка? Думаю, рядом с тобой он эту новость воспримет легче. — Тесто поставлю только и пойду навстречу. Он ягод обещал принести. — Ягод? Ягоды — это очень хорошо, — облизнулся сильф. Эйхани пообещал отцу собрать побольше ягод специально для него, замесил тесто, поставил его у печи и поспешил в лес. Говорить Таммейну о том, что на свадебную церемонию прибудет его отец, не понадобилось - он, как и любой полукровка, это учуял. И Эйхани нашел его в состоянии, которое, будь Тэм огненным, характеризоволось бы словом «за миг до взрыва». Корзинка с ягодами сиротливо стояла у корней дуба, выросшего на опушке и считавшегося у лесных священным деревом. А сам Тэм тщетно пытался успокоиться, прижавшись к неохватному стволу. Судя по тому, как были напряжены его плечи и спина, не получалось. — Тэм, — позвал Эйхани. — Может, он все-таки ничего не сделает, посмотрит и уйдет… — Я вообще не хочу видеть его, и близко к нашему дому, — прорычал лесной, неосознанно царапая кору ногтями. — Я понимаю, но как мы ему откажем? — Эйхани подошел ближе, коснулся его плеча. — Тэм… Не думай об этом, он уйдет, а мы останемся. Его несказанно обрадовало это неосознанное «наш дом», и то, что Тэм не набросился на него. Ну, вернее, набросился, прижал к дубу, целуя до едва не прокушенных губ. Было видно, как он старается сдержаться. Эйхани решил, что лучше приводить жениха в чувство любым доступным методом, подставил шею. Отец на следы укусов и поцелуев внимания не обратит, а мнение лесного тут никого не волнует. Шею обожгло болью — это уже был не игривый укус, а самый настоящий, но Тэм не дал дернуться, сжал еще крепче. И после принялся зализывать ранки от своих клыков, стирая языком кровь. Это почему-то успокоило его, словно пелену с глаз сорвали. — Просто не обращай внимания на него, после обряда можно будет сразу же его послать, — Эйхани немного подумал, потом все-таки рассказал про разрешение на убийство. — Но я бы все же предпочел, чтобы отец его просто отсюда выкинул. — Значит, лес прав, и он настолько плох, что даже деревья не хотят видеть его здесь, — задумчиво пробормотал Тэм, потом внимательно посмотрел на оставленные на шее жениха метки, коснулся их кончиками пальцев. — Прости, больно? Не понимаю, что на меня нашло… — Все в порядке, главное, что тебе стало легче. Давай пособираем еще ягод? Отец их просто обожает. Тэм слукавил. Знал он, что это и для чего. И почему именно сейчас. Метка — это как знак: этот человек мой, только протяни руки! И если кровь леса потребовала от Тэма метку на его женихе, значит, все еще хуже, чем он предположил. Значит, тот, кто идет сюда, беспринципная тварь, не гнушающаяся брать все, что не помечено. Эйхани собирал ягоды, уже не думая ни о чем с привычной сильфидской легкостью. С женихом нацеловался, отец на свадьбу прилетел — что еще надо для счастья? — Эйхани, землянику собирать будем, пока она не отошла? — Тэм крутился рядом, норовил отереться, словно зверь, метящий территорию запахом. Конечно, и он собирал ягоды, но заставить себя отойти не мог. — Будем, — согласился сильфид. — Она мне нравится, вкусная, сладкая как твой поцелуй. Тэм глянул искоса, убеждаясь, что над ним не смеются. Было странно слышать такие слова, но, как он уже успел убедиться, Эйхани не лгал и не играл с ним. Он говорил, что думает, и делал то, что говорил. Он был… чистым, Тэм наконец-то подобрал определение. Чистым, как пряный весенний ветер. Земляники в корзину Эйхани насыпал немного, остальное предпочел есть сам и скармливать Тэму. Отец любит любые ягоды, овощи и фрукты, ему что смородина, что капуста. О тесте вспомнили оба одновременно. — Тьма! — Тесто! — Бежим! — скомандовал Тэм, и они рванули к замку. Тесто не вылезло из кадушки только по причине того, что сильф героически его подъедал. — У кого-то будет болеть живот, — фыркнул Тэм, сунул корзинку с ягодами Эйхани, чтоб помыл, и, засучив рукава, принялся раскатывать тесто на пироги. Ягоды были сладкие, но он все равно достал найденный в ларе горшочек с медом: пусть угощение на свадьбе будет еще слаще. Это ведь традиция. Он не знал, есть ли такая в Алании. Сильфу перепала пара горстей ягод, так что некоторое время все было вполне мирно и по-домашнему: Тэм с Эйхани возились с пирогами, дух поглощал дары леса. Потом он как-то потемнел в буквальном смысле: кожа, прежде светлая как сливки, стала напоминать грозовое облако, в волосах проскочили маленькие молнии, а глаза из нежно-голубых превратились в два темно-синих омута ненависти. Напрягся и Тэм, кудряшки на затылке аж приподнялись, как шерсть на загривке зверя. Стук в ворота услышали уже все. — Можно, я открою, — попросил сильф, сжимая кулаки. — Это наш дом, — покачал головой Тэм. — Нам и открывать. Он взял себя в руки, пусть и далось это нелегко. Сильф остался на месте, только вверху над замком тяжело взвыл ветер, заставляя русалку в озере испуганно взвизгнуть и нырнуть к самому дну. — Идем, — сказал Эйхани. — Ну не такое же он чудовище… — Великий Лес, какое же уродство получилось, — было первым, что они услышали. Лесной дух был бы прекрасен в своем зеленом наряде, с длинными узкими листьями какой-то травы в каштановой гриве, если б его не уродовала надменность и брезгливость. На Эйхани он и вовсе глянул, скривившись, словно хлебнул вместо воды прокисшего вина. А Тэм совершенно успокоился, и это было спокойствие тяжелого клинка, смазанного и заточенного перед боем. — Я тебя сюда не звал, — сказал он, оскалив клыки в широком оскале. — Я бы и не пришел. Принимать твое приглашение, незаконного ублюдка от потаскухи королевской крови… Я выше такого. А это и есть твой жених? Сын сильфа, значит. Любопытно-любопытно, а что, его отец уже успел в твоей постели побывать, как все сильфы делают? — А тебе завидно? В твою-то даже сильф прыгнуть отказался, не так ли? — оскал стал еще шире. — Что ж тогда тебя сюда привело, сеятель? К свадебному столу незаконного ублюдка? — Отказался, — небрежно отмахнулся лесной. — Я все равно потом свое получил от его братца, строптивый был, но куда ему со мной тягаться. А привело… Да вот решил посмотреть, что такое на свет народилось и стоит ли тебя опасаться. — Узнаешь, — Тэм вытащил из-за пояса незамеченную ранее Эйхани травинку с острыми, как лезвия меча, листьями и колоском. Вытянул руку и уронил ее к ногам лесного, все так же улыбаясь. Вызов на поединок подсказал лес, сам он понятия не имел бы, какую именно траву сорвать и что с ней делать. Лесной только небрежно ухмыльнулся. — Следовало бы тебя сразу срезать, но могу и сейчас. Трава у него под ногами поднялась, сплетаясь в очертания меча. Тэм протянул руку, и его двуручник с тихим свистом спикировал откуда-то сверху. За такое заклятье он когда-то отвалил бешеную кучу денег — свое жалование за полгода. Зато всегда при оружии. — Эйхани, позови отца. Пусть свидетельствует. Сильф вылетел мгновенно. — Так вот, от кого твой женишок народился, — губы лесного скривила презрительная усмешка. — От безотказной шлюхи, ложащейся под любого, кто позовет. Сильф его слова пропустил мимо ушей, обратился к Тэму: — Я свидетельствую, что ты в своем праве. Тот поклонился, повел плечом, предлагая свидетелям отойти к стене или и вовсе на нее, а вызванному на поединок лесному — войти во двор. Здесь не было травы или растений, только голый камень. Сильф подхватил сына за пояс, увлек на стену. Лесной шагнул вперед. Ему, с его четырехсотлетним опытом боя и нечеловеческой силой и выносливостью, трава под ногами была не нужна. Он и так прикончит свой «дикий овес». Тэм понятия не имел о том, сколько там лет этой твари. Просто знал, что должен убить его. Потому что гнилой сук отрубают, а гнилое дерево выкорчевывают. Эйхани следил за поединком, затаив дыхание. Он прекрасно знал, какой силой и нечеловеческой скоростью обладают внешне хрупкие элементали. Наблюдая за поединком, он не заметил, как отец поднес ко рту ладонь, дунул. И лесного покачнуло, сбив ему удар. Тэм не упустил возможности, хотя тоже не заметил, почему лесного повело. Просто взмахнул мечом снизу вверх, словно перечеркивая его в пространстве. Крови у элементаля видно не было, он замер в своем полете-падении с намерением проткнуть насквозь сына и рухнул на камни, разбросав руки. Глаза погасли, меч обернулся сорванной травой, стремительно увядающей. Тэм тоже покачнулся, изнутри будто что-то дернули с влажным треском, словно болотную траву выдирали. Оперся на меч, хотя никогда так не делал, потом и вовсе опустился на колени. Его кто-то обнял, словно Тэм попал в стену сильного ветра, изогнувшуюся по его плечам. Стало полегче, и он смог разогнуться, выпрямить спину, подняться. Открыл глаза, полыхнувшие ярко и чисто, не болотными огнями, как у его отца. Обнимал его сильф, смотрел полным восторга взглядом. — Ты его прикончил! Можно я тебя за это поцелую? — Нет, нельзя, — устало отказался Таммейн. — Пироги сгорели, да? Хреново свадебный денек начинается… — Почему сгорели, за ними там присмотрели, — засмеялся сильф, ничуть не огорчившись отказом, отлетел к сыну, обнял того, потом, сообразив, что молодежи нужно побыть наедине, улетел в дом. Тэм закинул меч на плечо, прошел мимо тела лесного, медленно тающего, как мимо пустого места, даже не глянув. Смотрел только на Эйхани в попытке понять, не отшатнется ли он от того, кто только что убил своего отца. Эйхани сразу же принялся его осматривать. — Ты не ранен? Тэм пожал плечами — он не заметил и пока еще не ощутил ран, если те и были. Эйхани нашел только три длинных разреза на его тунике, но ни крови, ни ран не было. Лесной сделал сразу две ошибки перед поединком. Оскорбил того, кого однажды изнасиловал, так что даже для сильфа это было именно насилием; и воспользовался травой, выросшей на земле, которая приняла Тэма, как своего хранителя, чтобы вырастить меч. — Все вроде бы в порядке, — выдохнул Эйхани, обнимая Тэма. — Идем в дом… А что там про пироги, которые не сгорели? — В Эфране на свадьбу пекут сладкие пироги, — улыбнулся тот. — Чем слаще — тем более счастливой должна стать супружеская жизнь. Я старался. — М-м-м, обожаю сладкое, — сразу же обрадовался Эйхани.