Доверья тоненькая нить

Разбудили их обоих запахи еды. Солнце едва-едва поднялось, даже утренняя прохлада все еще струилась по комнате, обтекая тела. За окном раздавалось шипение, словно кто-то ведрами выплескивал в костры воду, и приглушенная ругань. — Они никогда не перестанут? — пробормотал Таммейн, приподнимая голову от подушки. — Тьма, что они делают в Замке вообще? — Не знаю. Может, за нас радуются? Ругань, как выяснилась, шла от того, что Келен безбожно проигрывал в поединке Симмерилю, а шипение — от сталкивания огненного и водного клинков. Келен, похоже, вообще свой меч в руках держал только на церемониях и позируя для парадного портрета. Тэм, к изумлению Эйхани, дурашливо выплеснул на него ведро воды, смешливо сощурился: — Покажем старичкам, как положено тренироваться? — Покажем! — согласился сильфид, широко улыбаясь. Несомненно, что-то в Таммейне изменилось. Не напор его атак, не их скорость, а, пожалуй, ушла безоглядная ярость и желание убить. Теперь он просто тренировался, хотя Эйхани от этого проще не стало. Элементали за ними наблюдали с тем детским восторгом, который присущ любому духу, вне зависимости от стихии. — Все, на сегодня хватит, — Тэм остановился первым, спустив по лезвию выпад мужа. — Загонять тебя и себя я не планировал. — Ага, — согласился тяжело дышащий Эйхани. Судя по положению солнца, их тренировочный поединок длился около часа — намного дольше, чем обычно длятся поединки мечников с таким типом оружия, даже без брони. Тем более без нее: один удар — и кому-то хана. — Я собирался на охоту. Кладовые пусты, помнишь? Кто-то со мной? — Таммейн обвел элементалей внимательным взглядом. — Есть еще рыбалка, грибы и ягоды. И мытье окон замка. — Я займусь уборкой, — сразу вызвался Келен. — И я тоже, — решил Ирис. — А я половлю рыбу, — кивнул Симмериль. — Эйни? — Я с тобой, — кивнул сильфид. — А из мальчика вышел бы неплохой король, — задумчиво пробормотал Ирис, на что Тэм, уловивший это, рыкнул «Никогда в жизни!» и рванул собираться. Несмотря на то, что все было прекрасно, Эйхани не оставляло чувство, что надвигается что-то, словно туча, готовящаяся затмить его счастье. Он то и дело встряхивал головой, пытаясь избавиться от этого паскудного ощущения. — Тоже чуешь? — остановившись на границе леса, у старого дуба, Тэм положил ладонь на его кору, изборожденную глубокими морщинами, и нахмурился. — Что? Покажи мне, — это было уже не к сильфиду, а к лесу. Лес зашелестел, показывая вооруженный отряд, двигавшийся к границе со стороны королевства Ансельма. Возглавлял его сам король. И судя по виду и вооружению, ехал он не обнимать племянника. — Вот же сука, — прошипел Таммейн. — Неужели мало войны с Кахрейном и Убарисом?! Еще и Аланию решил втянуть? — Нельзя позволить ему это. Мы должны остановить отряд у стен нашего замка. Желательно — чтобы там они и полегли. Кто наследует Ансельму? — Принц Тревис. Он… более разумен, — подумав, тряхнул головой Тэм. — Отлично, надеюсь, ему хватит ума промолчать… Все-таки, Ансельм нарушил условия перемирия. Хотя в результатах нарушения он просчитался… — Я не понимаю, — развел Тэм руками, — зачем ему это? — А ты вспомни, что случится, когда перемирие будет нарушено. И кто является гарантом мира. Но почему Ансельм рассчитывает, что я перережу тебе горло из-за того, что он погарцует под стенами, бряцая оружием? — Потому что сам он так бы и сделал, — буркнул лесной. Умолчав о том, что еще совсем недавно и сам бы поступил так же. Все же многое изменилось за считанные дни. И он изменился. — А еще, видимо, он считает, что ты таков, как на портрете, и знает меня. Думает, что знает, — поправился он. — Кархису быть другим не положено. Кархис — это командир диверсионно-разведывательного отряда. Он считает, что я, вероятно, не раз уже снасильничал тебя, и ты с радостью избавишься от зверя в моем лице. — М-м-м, если я что и сделаю, то это с радостью избавлюсь от Ансельма. Вот такие мы, трепетные сильфиды, нежные. — На портрете был тонкий-звонкий мальчик с солнечной улыбкой, — счел необходимым пояснить Тэм. — И я не выказал особого счастья при виде него. — Ага, художник сказал, что лучше уж он меня нарисует так, как все себе представляют сильфидов, а я потом сам с супругом разберусь. Иначе меня с моей рожей никто в мужья не возьмет даже за всю казну королевства. Таммейн рассмеялся. — А у меня просто не было иного портрета. В горах никто не малевал, знаешь ли, а в столицу меня старались не звать. — А если бы ты увидел меня настоящего на портрете… ты бы приехал? — Приехал бы. Есть такое слово — приказ. Его я и исполнял. — Ты сильно был разочарован, когда увидел меня? Тэм задумался, вспоминая. — Знаешь, нет. Скорее, обрадован. Понял, что с тоски сдохнуть не светит. Эйхани весело фыркнул. — А что, будь я милой тонкой красотулей, тебе было б тоскливо? — Ты даже не представляешь, насколько. Что бы я делал с таким тобой? Ни вывертов этикета, ни галантного обхождения, дикарь с границы, а тут такая лапка милая, с которым надо сю-сю, да еще и не приведи Тьма синяк оставить? Не-е-ет, ни за что в жизни я бы и близко не подошел, не то, что в постель волочь. А говорить… ну о чем говорить-то с таким, как я? Книги я читал только в детстве, да и те больше о военном деле, меня же натаскивали в традициях Эфраны, раз пацан — то будущий воин. Да со мной лапочка-неженка сам бы удавился с тоски. Ну, или прирезал. — Повезло тебе, что я необходительный, грубый и не знаю, какой вилкой едят рыбу, — хохотнул Эйхани. — Я думал, ты издеваешься, когда на стол глянул, а ты, оказывается, и сам не знал, какая вилка нужна, так что выложил все наличные? — заржал Тэм. Сильфид кивнул. — Надеялся, что мой будущий супруг возьмет нужную, ну я и повторю. — Хвала Тьме за тебя, — Тэм серьезно и без веселья глянул ему в глаза. — У нас все же есть еще около двух суток, пока отряд доберется. И кладовые все еще пусты. — Давай займемся охотой. Их там немного, он ведь думает, что я сдамся сразу же, так что пускай едут. Так… Я пока займусь сбором ягод, насушим на зиму. — Лес укажет тебе поляны. Иди, — Тэм кивнул на расстелившуюся под ногами тропку. Эйхани одарил его теплым взглядом и отправился охотиться на ягоды. Работалось споро, корзина наполнялась быстро, ягоды были крупными и ветки усыпали как золото — сундуки короля. Несомненно, это была забота леса о своем хранителе, ну, и его супруге тоже. Это было… приятно? Во всяком случае, куда лучше, чем если бы приходилось продираться через колючие ветки лесной малины и ежевики. Сейчас кусты, отряхнув свой груз в его корзину, поднимались, пропуская сильфида. Наконец, корзина наполнилась доверху. Все равно мало. В четыре руки им не заготовить для себя еды на всю зиму. Конечно, дядя только порадуется, если они приедут… Но так не хотелось куда-то уезжать из собственного дома, который принадлежит только им. Да и Тэм — согласится ли он ехать куда-то? А может и согласится, зимой они вдвоем точно взвоют, когда заняться будет абсолютно нечем. Что ж делать? Надо поговорить с ним. Хотя и припасы сделать тоже необходимо, вдруг занятие найдется. Надо было книги просить у дяди. Хотя он еще не все сундуки на чердаке облазил, авось и отыщется в каком хоть пара десятков книг? В замке был небольшой зал, где по стенам стояли пустые стеллажи, щерясь провалами полок. Видимо, до того, как его покинули прежние владельцы, и он стал спорной территорией, там была небольшая библиотека. — Тэм? — позвал он негромко. — Я закончил свою охоту. Ветер донес до него такое же негромкое: — Сейчас, — и посвист стрелы. — Я тоже. — Кто попался? — полюбопытствовал Эйхани. — Косуля и два подсвинка, — Тэм вышагнул из-за деревьев, похожий на лесного бога, таща на одном плече тушу лесной козы, на другом — связанных вместе поросят. Весили они явно больше того оленя, которого он подстрелил первым, пот тек по его лицу, а на висках вздулись жилы. — Поможешь? — Конечно, — Эйхани перехватил у него косулю. — Как думаешь, мы наготовим на всю зиму еды? — Почему нет? Кое-что придется закупить у крестьян, то же сало, муку, моченые яблоки и соленые огурцы с капустой. Но дичью лес нас не обделит, да и русалку попросить о рыбе можно. Насушить и закоптить. Я видел орешник, нашел дикие яблони, они почти сладкие. Калина и рябина будут после первых морозов. — С другой стороны, ходят же зимой на охоту… А… — Эйхани потерял дар речи. Замок-Над-Озерами оказался построенным из светло-серого «в искру» камня, в угловых башенках стекла были сложенными из разноцветных кусочков. Элементали потрудились на уборке. — Вот это да… Сказка, — протянул Тэм, улыбаясь совсем такой же мечтательной улыбкой, как на том давнем портрете. — А нам замок не подменили? Он же черный был… — Грязный он был, — сварливо заметил спустившийся откуда-то сверху Ирис. Он и сам сейчас чистотой не блистал, и Тэм с трудом сдержал усмешку: вот, значит, каким его сильф узрел на крыше, во время чистки труб. — Мы и внутри прибрались, — добавил Келен. — Пока Симмериль с рыбой разбирался. — Такие расписные потолки оказались в бальной зале, — Ирис мечтательно зажмурился. — У нас есть бальная зала? — загорелся Эйхани. — А зачем нам бальная зала? — Тэм почесал в затылке. Танцевать, как и плавать, он не умел. Вернее, всех детей обучали каким-то основам, но не более того. Да и те, равно как и этикет, из головы Таммейна вылетели за семь лет. — Там можно валяться на полу и разглядывать красивые потолки, — объяснил Эйхани. — Еще заход в лес по ягоды и грибы? — Я не умею разделывать животных, — предупредил Келен. — А я их боюсь, — признался Ирис. — Симмериль? — И я пас, но за грибами сходить могу. — Мальчики, на два слова, — Ирис посмотрел на Тэма и Эйхани, думая о чем-то, явно далеком от заготовок на зиму. — Что такое, папа? — встревожился Эйхани. Сильф в первую очередь обращался все же к Таммейну: — Когда Замок-над-Озерами был объявлен территорией мира, о чем ты думал? — О том, чтоб огненный и водный прекратили собачиться, — буркнул тот. — Да, я так и понял. Но ведь это скоро станет известно во всех краях, где обитают духи стихий. Если уже не стало. Обычно, меж нашими народами нет никакого немирья, но бывает и так, что вспыхивает ссора, переходящая в длительную вражду. И для замирения обращаются к хранителям стихийных алтарей. По воле Хозяйки Судеб вы двое стали хранителями алтаря Земли, а ты, — он ткнул пальцем в Тэма, — еще и хранитель окрестных лесов. И вы оба — хозяева территории, которая стала нейтральна всем стихиям. — Хочешь сказать, что у нас тут теперь не дом, а мировое судилище? — ужаснулся Эйхани. — Ну, не все так страшно. Но Таммейн спрашивал, зачем вам бальная зала. Подумайте сами на досуге, куда на Солнцестояния, Зимнее Равноночие и Летнее Равноденствие потянет всех духов. — На большой бал на нейтральной территории, — Эйхани схватился за голову. — Э… Это плохо? — осторожно осведомился Тэм, не слишком понимая тонкости политики. — Не очень, духи все-таки не люди, нам не придется их развлекать, готовить еду и искать музыкантов. Но толпа четырех стихий в одном помещении… Огненные с водными в зале… А еще нам придется мирить поссорившихся, благословлять влюбленных, венчать, обручать, выслушивать, давать приют… Тэм ухмыльнулся: — То есть, нам не придется скучать? — Ага, а первым развлечением будет Ансельм. Так сказать, откроет сезон увеселений. — Ансельм? — хищно подобрался Ирис. — Он решил к нам нагрянуть с отрядом, чтобы я, испугавшись нарушения перемирия, зарезал Тэма и побежал к дяде. — С чего бы вдруг тебе резать Таммейна? — несколько опешил сильф. — Он вроде как гарант мира. Нарушили мир, гарант погибает, раз не удержал. — Я никогда не пойму людей, — грустно сказал Ирис. — Если у нас семьи решают заключить мир, они прощают друг другу все обиды, проговаривая их вслух, затем их дети вступают в брак, отныне считаясь одной семьей. — Хорошее правило, — одобрил Тэм. — Люди придумали кучу условностей, которые ведут не к миру, а к войне. Я знаю, сам много раз делал так, чтобы они были нарушены. Если наш дом станет местом, где будут заключаться мирные соглашения, меня это только порадует. Я… устал от войны. — Поэтому мы и прибираемся тут, — добавил Келен. — Завтра стирка… Кстати, у вас такие милые атласные простыни с кружевами в гостевых комнатах, прямо не ожидал такого утонченного вкуса от воинов. Парни переглянулись и расхохотались взахлеб. Тэм помнил эти простыни, Эйхани тоже. А еще полог, подушечки и покрывала. — Хоть кому-то это все понравилось, — решил Эйхани. — А зачем вам это? — Ирис продемонстрировал батистовый платок, который прислали Тэму. — Вы кого-то отпугиваете? — О, да! Древоточцев, — скривился лесной. — И короедов, — поддакнул сильфид. — Очень, знаешь ли, помогает! — Я наивно думал, что помогают травы, а не странные отрезы тканей, которые пахнут чем-то ужасным. Ну ладно, повешу это вам в изголовье. — Не-е-ет! Не надо! Это вообще для роз! — И для чердака, — поддержал вопль ужаса Эйхани Тэм. — И вообще, это стоило бы выбросить. Матушкин подарок, — жестко закончил он. — Странно, зачем такое дарить, — сильф разжал пальцы, порыв ветра унес платок куда-то в чердачное окно. — Ладно, мы втроем пойдем за ягодами и грибами, а вы мучайте бедных зверушек, — он печально посмотрел на добычу. — Да не мучил я их. На месте уложил, с одной стрелы каждого, — пробурчал Тэм, уязвленный намеком на свою жестокость. Ирис улетел. — Он почему-то вообще не ест мясо, даже не знаю, с чем у него такая блажь связана, — Эйхани понес косулю на разделку. — Я думал, никто из духов не ест, разве что лесные, — удивился Тэм, утаскивая за ним следом подсвинков. — У них два состояния, призрачное, их истинное, и человеческий облик. Они копируют людей, чтобы было удобнее познавать их мир, есть их еду, спать с ними, пробовать разные вещи. Симмерилю, например, нравится человеческая одежда, он любит шелк. Келен любит атлас, говорит, похоже на спокойную воду. Отец к тканям и одежде равнодушен, зато обожает растительную пищу. — А почему не пришел никто из духов земли? — полюбопытствовал Тэм, с хэканьем разрубая топором тушу косули. — Здесь ведь их алтарь. — Лесные вообще держатся довольно обособленно, они же больше привязаны к миру людей, чем прочие. Да и отец после той истории… немного разозлился и во всеуслышание пообещал, что будет всех лесных в поле зрения сразу же разрывать ураганом на части. Вот ты бы рискнул проверить, успокоился он или нет? — Рискнул бы. Если б услышал, что на моей территории кто-то по кустам шарахается и место силы тревожит. Я вообще не из пугливых, а тут им сама Тьма велела проверить. Но теперь-то твой отец успокоится? — Конечно. И кто-нибудь из лесных придет на тебя посмотреть. И все же, что мы будем делать с Ансельмом? — В отряде полсотни воинов. Послушай, я знаю, что было бы проще, если бы они все здесь полегли. Но они ни в чем, кроме исполнения приказа короля, не виновны, — Тэм ожесточенно обрушил топор на мосол. — Я не люблю лишних смертей. — И как мы прикончим Ансельма, не трогая остальных? Да и что-то мне не кажется, что они вот так спокойно дадут нам его убить, а потом повернут назад. — Я хорошо стреляю, — это далось Тэму нелегко. Он все еще не был уверен в том, что присяга, которую он приносил королю и дяде, больше недействительна. — Попасть в нужное место попаду. А дальше нужна будет твоя помощь. Язык у меня подвешен не ахти как. Эйхани кивнул: — Отболтаться я всегда смогу. Лишь бы воины послушались… — Если среди них будет Ясмир… все получится. Если же Кериш, придется мне провести пару-тройку ночных рейдов за стену. Эйхани промолчал, он слабо представлял себе, зачем Ансельм вообще решил нарушить мир. Готовит армию для похода на земли Конрада? Надеется свалить всю вину на Эйхани, дескать, ваш полоумный племянник моего племянника зарезал, как только меня увидел, а я вовсе ни при делах, я с подарками на свадьбу ехал? Судя по лицу Тэма, тот тоже был в глубоком недоумении. По его скромному мнению, король державы, умудряющейся воевать с тремя из четырех соседей, только что заключивший мир с четвертым, не может хотеть этот мир разрушить. — Не понимаю… Он ведь умный человек, просто жадный. — Может, надеется у дяди затребовать кусок земель? Мол, раз я гарант мира прикончил, то выходит, я мир нарушил. — Чушь. Ну чушь ве… постой, да он же вовсе не на тебя понадеялся! Он послал сюда Таммейна и тотчас выехал сам, то есть, он надеется увидеть даже не тебя и мой труп, а наши покромсанные диким лесным тела! — Ах, какое разочарование его ожидает, — хмыкнул Эйхани. — Знаешь, я передумал, — Тэм сжал кулаки на топорище, зажмурившись и на несколько секунд оскалившись, словно зверь. — Я не стану убивать его одной стрелой. — А что ты с ним сделаешь? — Вызову на поединок. И отрублю руку, — глаза Тэма сверкнули. — Он еще больше взбесится, если оставить его в живых, Тэм, — предупредил сильфид, заканчивая с разделкой. — Еще бы. Вот только самая изюминка, мой дорогой супруг, в том, что закон Эфрана, оставшийся неизменным с того момента, как его основатель объявил себя правителем, напялил корону и вместо седла умостил свой зад на троне, гласит: королем не может быть калека. Даже если из всей королевской семьи остался он один. — А что скажет на это верная ему армия? — Опустится на одно колено и принесет присягу Тревису. — Хорошо. Это отличная идея, моя травинка. Тэм приподнял бровь, услышав обращение, фыркнул насмешливо, но… не прокомментировал, словно давал Эйхани право именовать себя так, как тому заблагорассудится. — Ладно-ладно, стог травы, — поправился Эйхани. — Идем, посмотрим на этот самый бальный зал. Лесной рассмеялся, мотнул головой, пытаясь отбросить настырно лезущий в глаза локон. — Надо обрезать волосы. Что-то слишком уж быстро они отрастать стали. Сейчас перетаскаем мясо на ледник — и посмотрим этот твой зал. Только, Эйни, я танцевать не умею. — Я тоже, так что мы на него просто посмотрим. Представляешь, мы будем принимать здесь элементалей. Всех водных сразу в озеро к Милене сунем. — Вот радости ей будет, — хмыкнул Тэм, быстро отмывая руки от крови. Потом вдруг шагнул к не успевшему стащить грубый кожаный фартук мужу, прижал к себе спиной, касаясь загривка губами. Кто б ему сказал, зачем он это сделал! Поступок был настолько странен и для самого Таммейна, что он предпочел вовсе не задумываться о том, что творит. Эйхани даже не дернулся, только блаженно пробормотал: — Ласковый мой. Внутри все казалось наполненным игристым вином: сам, сам подошел, ах ты ж волчара! Оставалось только стащить фартук, потом можно было бы и в супружескую спальню мужа заманить поласкаться немного. Но Эйхани медлил, все-таки Тэм впервые обнял его сам. Еще и так интимно. И правильно медлил, потому что лесной отступил, от смущения грубовато, резко сказал: — Пошли, что ли. Нет, рано еще. Тьма, терпения, только терпения! И все у них получится, и он еще научит Тэма не бояться, что проявление ласки сочтут слабостью. Бальный зал после уборки казался громадным из-за светлых фресок на стенах и потолке. — Четыре выхода в сад, — показывал Эйхани. — Тут в углу обычно сидят те из гостей, кто не может или не желает танцевать. Те пятнадцать дверей ведут в небольшие комнаты для уединения пар. Тэм только кивал, потихоньку прогоняя свое смущение и злость на самого себя. Спросил невпопад, правда, задумчиво рассматривая фреску, на которой пастушок, чем-то похожий на него в детстве, играл на свирели: — А умеют духи, интересно, играть на флейте? — Умеют, и не только на флейте. А ты, кстати, умеешь на чем-нибудь? Мне вот не дано, дядя сказал, что меня надо посреди соседских казарм с арфой в руках ставить, мигом империей станем. Тэм посмотрел на свои давным-давно огрубевшие от меча руки, усмехнулся так, что Эйхани вчуже стало больно. — Когда-то я учился, один из придворных подарил мне флейту. Он был хорошим стариком, жаль, что давно умер. Он же показал, как играть. — Не забыл, надеюсь? — Эйхани шагнул к нему, положил ладони на плечи Тэма, напоминая, что тот теперь не один. — Забыл, конечно, тринадцать лет прошло, да и флейту ту… Сильфид смотрел в упрямые глаза, словно заглядывал в зачарованную чашу с водой, видя там девятилетнего мальчика, с восторгом выводящего первые дрожащие ноты, перебирая тонкими пальчиками по отверстиям флейты, старика, с улыбкой кивающего ему: «Дыхание, Тэмми, держи дыхание, не горбись. Молодец, мой принц, вот так». Видел, как ночью за стариком пришла стража, как хрустнула под чьим-то сапогом флейта. А маленького Тэма, прорыдавшего всю ночь, подняли на рассвете, отправив вместе со старшими принцами на замковый двор — учиться держать в руках клинок. — Подарю тебе другую флейту, ты вспомнишь все заново, — пообещал сильфид, обнимая Тэма.