Между иллюзиями и реальностью

На следующее утро его разбудила миловидная медсестра, сообщив, что принесла завтрак. Герману пришлось разлепить глаза, но, слава богам, этот подъем был не таким мучительным, как предыдущий. Парень подумал, что он достаточно набрался сил, чтобы совершить побег. Но побег можно было отложить до того времени, когда никто не будет этого ожидать. Сейчас было время завтрака, от которого нет необходимости отказываться... Герман посмотрел на тарелку, оставленную на обшарпанной прикроватной тумбочке уже удалившейся медсестрой. Что за странная смесь? Похоже на некое подобие картофельного пюре с небольшими кусками варёной курятины. И что, это всё? — Я забыла компот, — улыбнулась медсестра, входя в палату. Рядом с завтраком Германа оказался стеклянный стакан с водным содержимым тёмно-красного цвета. — Не боúтесь, что я разобью стакан и использую осколки против кого-нибудь из вас? — Гера вдруг озвучил вопрос, завертевшийся у него в голове, и взглянул на девушку. Её тёмные волосы, заплетённые в косички, заставили парня вспомнить кое-какие приятные моменты из жизни. — Теперь не боюсь. Тот, кто действительно хочет это сделать, обычно никому не сообщает, — медсестра пожала плечами и ушла. Эрик, сидящий напротив Германа, широко улыбнулся: — Лена такая хорошая, — мечтательно произнёс он. — Она понимает, что мы такие же люди, как и все, а не просто поехавшие животные. Гере в голову пришла мысль, что эта медсестра может помочь ему в организации побега. Он посмотрел на еду, которую она принесла, и взял вилку. На вкус завтрак оказался даже ничего. Кое-где в пюре попадались небольшие цельные куски картошки, и это раздражало Германа. Когда он закончил есть, снова явилась Лена и протянула парню какую-то таблетку. — Что это такое? — спросил он прежде, чем девушка открыла рот. — Первое время ты должен будешь принимать эти препараты. Они тебя успокоят. — Я не нуждаюсь в успокоении, — отрезал Герман и скрестил руки на груди. Он отвернулся к окну и заметил на подоконнике какое-то растение в горшке. Сочные зелёные листья раскинулись в разные стороны, будто хотели сбежать прочь из заточения в этом тесном сосуде и палате, куда сейчас не проникал солнечный свет, а на цветение этого красавца не было ещё даже намёка. Парень решил, что это растение ему нравится. — Если ты не выпьешь, доктор снова заставит накачать тебя транквилизаторами. Эти таблетки безвредны, поверь мне, — произнесла Лена. Гера тяжело вздохнул и принял лекарство. Медсестра ушла, и к Герману подсел Эрик, имевший чрезвычайно жизнерадостный вид: — Думаю, тебе нужно знать правила и распорядок дня... — Я здесь надолго не задержусь, сказал же, — отрезал Гера. — ... я расскажу тебе, хочешь? — спросил светловолосый парнишка, прослушав реплику собеседника. — Ладно, — согласился парень, про себя думая, что это глупая и бессмысленная затея. Но, как ему было известно, с психами спорить нельзя, и поэтому у Миронова отсутствовал выбор. Человек, которого доктор Кролев нарекал Штольцем, кивнул, поднялся с табурета и подошёл к стене, где висел белый листок с напечатанным текстом. Безжалостно содрав его вместе с краской, парень вернулся к Герману и подал собеседнику распорядок дня. Парень прочёл. — Скука смертная! — воскликнул он через минуту. Германа не радовали некоторые значимые в списке занятия, например, совместное чтение или участия в коллективных играх. Что, играть в монополию с психами? Увольте. — Как отсюда можно сбежать? — Как угодно. Но потом тебя найдут и посадят в Мышкину норку. А кормят там плохо, это я знаю точно, — понуро произнёс Эрик. — Куда посадят? — не понял парень. — Я не разговариваю на жаргоне психов, уж прости. — Изолятор, одиночка, камера. Как угодно. Всё одно. И знаешь... — Штольц немного подумал, а потом твёрдо, используя интонацию человека с оскорблённым достоинством, сказал: — не смей называть меня психом. Ты сам находишься в психиатрической больнице, так что эти слова относятся и к тебе. — Это ошибка, ясно? — Герман попытался и здесь восстановить справедливость, но потом вспомнил, что разговаривает с сумасшедшим, который не способен адекватно воспринимать реальность и услышанные слова. — Как тебя там? Эрик? Так вот, Эрик, я абсолютно здоров и мое нахождение здесь – просто подстава. Я не болен. Я абсолютно здоров. Понятно? — Докажи. — Доказать, что я здоров? Каким же, интересно, образом? — усмехнулся Гера. — Посчитать до десяти? Или сплясать? А, может, без запинки рассказать несколько законов Ньютона? — Не смей насмехаться надо мной! Если надо, я и сам расскажу тебе эти законы! — рассержено крикнул Штольц. Справа от парней кто-то захныкал. Парень укоризненно посмотрел на Геру, а потом подбежал рыжеволосому парню, лежащему на кровати. Герман осознал, что до сих пор не видел его лица: этот парнишка постоянно был повернут спиной к окружающему миру. — Олежка, я напугал тебя... — растерянно проговорил Эрик, поглаживая рыжего парня по руке. — Я больше не буду кричать, прости меня. — Нет, ты всегда так говоришь, — плаксиво произнёс Олег, не меняя положения. — Вы все говорите, а потом... Рыжеволосому можно было дать лет восемнадцать, судя по телосложению, но голос парня звучал так, будто он был одиннадцатилетним обиженным ребёнком. Герману это показалось странным. Из размышлений его вырвал Штольц, который быстро поднялся с кровати Олега и подошёл к новенькому: — Это всё из-за тебя! — прошипел он. Гера молчаливо опустил глаза, не желая спорить с психами: вдруг ещё объединятся и дадут ему по пятое число. Эрик резко схватил Германа за руку и вывел из палаты, предварительно помахав рукой сидящему на кровати русоволосому парню. Тот помахал в ответ. Когда двое оказались в коридоре, Миронов возмущённо фыркнул и одёрнул руку. Штольц только улыбнулся. — Может, расскажешь, что происходит? — спросил Герман. — С одним, со вторым, да и с тобой, в конце концов... Эрик пожал плечами: — У Олега биполярка, — начал он. — Сейчас, как ты мог заметить, депрессивная фаза. Не стоит кричать в его присутствии. Хорошо, что при вашей с доктором потасовке он спал под действием снотворного... — Не понимаю, — прервал Гера. — Что за биполярка? — Биполярное аффективное расстройство. Или маниакально-депрессивный психоз. Попроси Лену рассказать, она знает об этом побольше меня. — А кто тот, крашеный? — Родион. У него обсессивно-компульсивное расстройство. Боится запачкаться, и поэтому носит резиновые перчатки, которые ему поставляет Лена. А вообще, он хороший парень, Родя-то. Смешной. Они шли по коридору в неизвестном Герману направлении. На первом повороте показалась дверь, через которую и прошёл Эрик. Большая комната, представившаяся взгляду Геры, была совсем не похожа на палаты: по всей территории были расставлены удобные на вид диванчики и кресла, выполненные в одном стиле, на стенах красовались обои спокойных тонов, а окна были украшены довольно пристойными занавесками с бахромой. Герман подумал, что здесь очень уютно, словно у бабушки в гостях. — Общая комната, — произнёс Штольц. — Сюда приходят посетители, да и мы здесь зависаем, когда Олежка соглашается гулять. — А к вам приходит кто-нибудь? — поинтересовался Миронов. Эрик выдержал паузу, а потом ответил: — Ко мне иногда наведывается мама. Спрашивает, здоров ли я. Интересно, что после того, что я совершил, она ещё хочет видеть меня, — парень тепло улыбнулся. Гера решил не спрашивать, что же он такое сделал, и Штольц продолжил: — У Олега есть родители, два брата и две сестры, которые постоянно навещают его, но пускают их не всегда. Только когда уверены, что он безопасен. С биполяркой не угадаешь, хочет он убить тебя или ему просто весело, — оскалился в улыбке Эрик. — А насчёт Родиона... У него есть мать и сестра, но я не помню, когда они в последний раз навещали его. Наверное, оставили здесь и просто выкинули из своей жизни, как ненужный мусор. Это ужасно. Ужасно, когда родители тебя забывают, если с тобой что-то не так. Могу показать на примере, — произнёс парень. Они с Германом сели на один из диванчиков; Эрик указал на человека примерно двадцати с лишним лет, сидящего в углу и безучастно глядящего в окно: — Это Саша. Знаешь, почему он так далеко ото всех? Просто он считает себя женщиной, хотя биологически является мужчиной, и хочет, чтобы его перевели в женское отделение. Саша находится здесь уже полтора года, намного больше моего. Сам подписался на госпитализацию: считает свои мысли греховными и глупыми, но ничего не может с собой поделать. Не знаю, почему некоторые люди думают, что он ужасен. Он не противный, а очень милый, если говорить об этом, — произнёс Эрик. Гере пришлось приложить огромные усилия, чтобы не скривиться, глядя на этого Сашу. Или на эту. Герман не очень жаловал таких людишек, называя их про себя «люди среднего пола». Эрик заметил выражение на лице парня и решил спросить: — Ты бы отказался от своего лучшего друга, если бы он оказался геем? Или от своего любимого сына? А? Герман понял, к чему клонит Штольц, и чуть не закатил глаза: — Не хочу говорить об этом. — Хорошо. Я не буду заставлять тебя отвечать. Будем считать, что ты слишком глуп, чтобы дать мне обоснованный ответ. Гера удивлённо поднял бровь, не ожидая такого от Эрика. Этот псих решил меня провоцировать на немедленный ответ. Подумав пару секунд, Герман предложил: — Я отвечу тебе завтра. Мне нужно время на размышление. Штольц согласился. Через секунду он перевёл тему, указав в сторону сидящих неподалёку парня с девушкой: — Это Руслан. Не знаю, почему он тусуется здесь: у него на третьем этаже есть своя общая комната. К нему постоянно приходит эта белокурая девушка. Её, кажется, зовут Алисой. Посмотри. Красивая, не правда ли? Точно не знаю, какой диагноз у Руслана. Вроде бы, раздвоение личности, но я не интересовался. Меньше двух месяцев находится здесь, но я с ним говорил только один раз. Могу охарактеризовать его как странного. Конечно, здесь все в какой-то степени необычные, но он мне показался другим. К слову, он обвиняется в четырёх убийствах, хотя ему всего шестнадцать лет. — Откуда ты все это знаешь? — удивлённо спросил Гера, едва поспевая воспринимать и осмысливать быстрый поток слов, льющийся из Штольца. — Имею некоторые связи. Да и слухи быстро по больнице распространяются, — чуть улыбнулся Эрик. Он поднялся с места, прихватив с собой Германа: — Пошли, покажу кое-кого. Они направились в другую сторону комнаты, где снова опустились на диванчик. Напротив них находился мужчина лет тридцати, спокойно читающий книгу. — Это Илья. Тут уже три года. Думаешь, что выглядит нормально? Иллюзия, — отрезал Штольц. — За четыре года своей жизни он изнасиловал около пятнадцати мальчиков-подростков. Признали невменяемым, отправили сюда. До сих пор никого больше не тронул, и доктора думают, что он изменился. Ложь, этот человек просто ждёт подходящего момента для нападения. Тебе следует быть осторожнее, Герман. — Думаю, я не в его вкусе, — хмыкнул Гера, борясь с наступающим чувством отвращения к этому сумасшедшему человеку. — Такие, как ты, даже подумать не успевают, — сказал парень, — прими это к сведению. — Обязательно. Двое переглянулись. Повисла неловкая пауза, которую нарушил тихий голос: — Привет, мальчики, — улыбнулся Илья. Эрик схватил Германа под руку и, не глядя по сторонам, увёл парня в палату. Весь оставшийся день они болтали по пустякам, не особо следуя прописанному режиму.