На изломе / Девичья честь

      Магазин оказывается сравнительно небольшим, но чистеньким и, главное, тёплым помещением. Им служит переделанная для торговли квартира-двушка на первом этаже хрущёвки возле Андреевского рынка: две комнаты определены под торговый зал и склад, кухня отдана под кабинет Васгена Аванесовича. Ирина полноправно считает свою новую работу самой большой удачей за последние полгода, поэтому без стеснения улыбается каждому покупателю.       К слову, покупателей оказывается больше, чем девушка смела предположить, и обслужить их совсем не сложно. Одна семейная пара заходит купить сосисок на ужин, и Емельянцева предлагает им взять ганноверские — вкусные и самые дешёвые. Мальчишки лет двенадцати насыпают на прилавок целую гору мелочи и звонкими голосами просят мороженое-стаканчик с честным-пречестным обещанием не есть его на улице. Зашедший подбодрить Гофман уходит с «чекушкой». Другие ничем не отличаются — каждый приходит за своей незамысловатой покупкой и уходит обслуженный; кроме местных алкашей-попрошаек, которые клянутся чем угодно, что сегодня «полечатся», а завтра обязательно вернут долг.       Идиллия продолжается ровно две смены. На третью колокольчик над дверью оповещает о новых покупателях, и отложившая газету Ирина видит троих мужчин: пузатого кавказца в бурой замшевой куртке поверх офисного костюма и двух амбалов в «кожанках», джинсах и кроссовках. Ещё двое стоят на улице, деловито озираясь по сторонам.       Кавказец осматривает зал придирчивым взглядом и спрашивает с сильным акцентом:       — Дорогуша, ты здесь хозяйка?       — Н-нет, — неуверенно бормочет девушка. Посетители похожи на кого угодно, только не на местных покупателей. Да и не стали бы такие личности отовариваться в магазинчике на каком-то замшелом базаре. Особенно главный.       — А позови-ка мне хозяина, дорогуша, — говорит кавказец, а в интонации не просьба, но приказ. — Уж очень мне хочется с ним поговорить.       Ира пятится спиной к внутреннему выходу из зала и, не спуская глаз с нежданных гостей, тревожно зовёт Васгена Аванесовича, занимающегося в кабинете бумагами. Армянин не заставляет себя долго ждать, с секунду оценивает обстановку, после чего отводит Ирину в сторону и шёпотом отправляет её «на обеденный перерыв».       Емельянцева, уже смекнувшая, в чём дело, послушно ретируется через служебный выход в подъезде. Проходя мимо окна-витрины магазина, девушка видит, как Васген Аванесович лепит на стекло картонку с написанными маркером большими буквами «ПЕРЕУЧЁТ», и выдавливает из себя подобие ободряющей улыбки. Но улыбки улыбками, а страх уже лезет под рёбра ледяными иглами: что же будет-то? Неужели она по возвращении найдёт в магазине… девушка спешно обрывает себя на этой мысли — не хочется думать о самом плохом. Вдруг всё обойдётся?       Насмешливо скалящиеся члены наружной «свиты» кавказца, кажется, одним только своим видом опровергают это «вдруг».       Купив у одной из местных лавочниц два пирожка со сгущёнкой, Ирина разыскивает на рынке Гофмана. Ей нужен человек, который прольёт свет на всё это безобразие.       — Это Чечен, он весь рынок держит, — пожимает плечами немец, доедая свой пирожок. — Не боись, он Васгена не убьёт… если тот, конечно, заплатит и будет делать это исправно. А иначе, — Гофман разыскивает среди барахла в мешке наполовину отпитую бутылку водки и делает жадный глоток, после чего продолжает, — иначе накажет. Может магазин разграбить или даже сжечь, а может и самого Васгена того… на «перо».       — А много Чечен за «крышу» требует?       — У кого как, — немец снова пожимает плечами. — Я немного плачу, да и, — он указывает на разложенный товар: старые будильники, застывшие на середине партии шахматные часы и пирограф с перемотанным скотчем шнуром, — было бы за что платить, как видишь. А у Васгена целый магазин… зря, конечно, Васген раньше это дело не уладил, до того, как торговать начал. Чечен сейчас взбелениться может и втридорога затребовать. К тому же, знаешь, чечены с армянами никогда в ладах не были…       По возвращении девушка находит магазин нетронутым, а Васгена Аванесовича живым и невредимым, хоть и будто состарившимся лет на десять. Однако на расспросы о решении кавказца ответа начальник не даёт. Только звонит какому-то Круглову у себя в кабинете: Ира слышит это, когда несёт Васгену Аванесовичу дневную выручку.