На изломе / Девичья честь

      — Лика! — восклицает Ира в изумлении. — Блин!       Изумляться есть чему: по возвращении домой она застаёт в их с соседкой комнате молодого человека. Незнакомого. Более того — полностью обнажённого, нависшего над такой же обнажённой Ликой.       А ещё обычно раздельные односпальные кровати девушек сдвинуты посередине комнаты, и представшая глазам Иры сцена срама разворачивается прямо на них.       Незнакомец вскакивает, подхватывает со стула свои вещи и ретируется из комнаты, прикрывая одеждой пах, но Емельянцева всё равно отворачивается и от него, и от вида голой соседки.       — Лика, чем вы тут… блин, ты… чем ты вообще думала! — однако Ира не собирается спускать Анжелике этот эпизод. Хватит с неё того, что она много раз сталкивалась с такими же незнакомцами, выходящими из их квартиры, но если те случаи с натяжкой можно списать на других жильцов — мало ли кто к кому ходит, — то это уже явный перебор. — Нам нельзя приводить парней. Нонна Карповна…       — А кто Карповне скажет? — отзывается Лика. Не особо торопясь, соседка уже накинула на себя домашний халат. — Неужели ябедничать будешь?       — Да кто-нибудь из соседей скажет — квартира-то вся её.       — Соседям на это по барабану. Сколько Карповна здесь была, никто не настучал.       Эти слова — повод задуматься, как часто случаются такие посиделки-«полежалки» на кроватях, пока Иры нет дома. Похоже, неприлично часто.       В комнату заглядывает незнакомец, уже одетый.       — Башли верни, — ворчит он.       — На, подавись, — Лика вытаскивает из шкатулки несколько мятых зелёных купюр и швыряет их в лицо молодому человеку. Тот багровеет от злости, и Ира боится, что сейчас соседка получит на орехи, но мужчина только подбирает деньги и уходит, громко хлопнув дверью. — Импотент короткоствольный, — смеётся Лика ему вслед.       Ирина почти лишается дара речи: её соседка… проститутка?!       — Каждый крутится как может, — пожимает плечами Лика в ответ на очередное изумление Иры. — Не всем же подворачивается случай скрести полы у добреньких богатеев.       Явно имеет в виду то симпатичное платье, которое недавно всучила Ире Марина Аркадьевна. Пару лет назад женщина была стройной как Ира, но после гормональной терапии женщина располнела, а садиться на диету для похудения врачи запретили, поэтому вся старая одежда Кругловой не подходит. Девушка не хотела брать с чужого плеча, да и неудобно как-то — она сама вполне способна купить себе новую одежду… когда-нибудь, когда денег побольше будет, — но не сумела отказать доброй женщине.       — Ты же фармацевтом стать хотела, — вспоминает Ира, споткнувшись о валяющийся на полу потрёпанный справочник по химии. Приехавшая в Санкт-Петербург с идеей поступить в какой-нибудь престижный институт, Лика нагребла книжек в библиотеке — для подготовки, — но полистала их всего пару раз. Поступить и в прошлом, и в этом году Анжелике не удалось, поэтому соседка решила попробовать в следующем, а со временем «мечта» окончательно поблекла и наскучила.       — В аптеке я себе богатого папика, который будет давать мне деньги на все мои капризы, точно не найду, — цокает языком Лика, помогая Ире раздвинуть кровати обратно.       — Так ты тоже его вряд ли встретишь.       — Так я рекламируюсь. Должен же он как-то узнать, что в сексе я богиня!       Ира лишь осуждающе качает головой и снимает со своей кровати постельное бельё — надо постирать после сегодняшних и, бог его знает каких ещё, «полежалок». А лучше попросить в соседних комнатах пылесос и как следует вычистить матрац.       На следующий день Анжелика выселяет её, заявив, что теперь ей хватает денег на всю комнату. Эти слова, как и нехитрые пожитки девушки, передаёт вернувшейся с работы Ире Гофман. Среди вещей не хватает банки-копилки и платья Марины Аркадьевны.