Прочь из моей головы

Гермиона Пустой ничего не значащий взгляд, сухой приветственный кивок. Все, чего удостоилась Гермиона, когда Драко, извинившись за опоздание, зашел в аудиторию и сел рядом с ней, раскрыв папку, в которой носил заметки для собраний. Гермиона проследила за тем, как его длинные пальцы торопливо пролистнули несколько страниц, исписанных ровным убористым почерком. Заметила, как Малфой, поморщившись, тихо кашлянул в кулак и достал носовой платок из кармана мантии. Заболел. Это отметилось и в хрипловатом уставшем голосе: — Первый вопрос к вам, Белби, Турпин. Мисс Пинс жалуется, что ученики Рейвенкло после отбоя задерживаются в библиотеке. Мне надоело собачиться с ней из-за ваших студентов, которых вы обязаны учить соблюдению режима замка, не я. Маркус Белби что-то сбивчиво забормотал про семестровые контрольные и катастрофическую нехватку времени. Драко слушал его будто бы даже внимательно, хотя Гермиона была уверена, что ему на нарушение режима дня наплевать примерно так же, как и на другие вопросы из списка. — Нагрузка у Рейвенкло такая же, как и у Гриффиндора, — вмешалась Риона О`Нил, скучливо хмыкнув. — Но у нас не возникает проблем с тем, чтобы пользоваться книгами, которые нельзя выносить из библиотеки, в отведенное на это время. — Может потому, что Гриффиндор вообще не пользуется такими книгами? — съязвила Лайза, покачиваясь на своем стуле. Риона обиженно вспыхнула. Рон, сидящий рядом с ней, прыснул, тут же неловко попытавшись скрыть смех ладонью. Нотт примиряющим тоном предложил вынести на обсуждение вопрос о пересмотре допущенных к выносу книг. Собрание пошло своим чередом. И Гермиона была искренне рада тому, что сегодняшние темы требовали от нее меньше участия, чем обычно. Слишком натянутым и неестественным казалось ей то, что Драко пытался не обращаться к ней даже во время общего обсуждения. Слишком раздраженным и упреждающе агрессивным казался он сам, изможденным до предела и — отчего-то — слегка обескураженным, будто обронившим нить важной мысли на полпути. Гермиона силилась понять, украдкой поглядывая то на его печально сомкнутые губы, то на задумчивую складку между бровей, что же могло выбить его из привычной рабочей колеи. Вряд ли причиной была она — Драко ее практически не замечал, как и остальных, отвечал на все вопросы механически, вынужденно, и мыслями пребывал явно за пределами душного класса. Собрание закончилось составлением нового расписания патрулирования и вялыми протестами Лайзы относительно того, что ее поставили в пару с Рионой. Малфой вышел из аудитории первым. Сложил листы обратно в папку, убрал носовой платок в карман и стремительно скрылся за дверью. Гермиона, не мешкая ни секунды, повесила школьную сумку на плечо и бросилась следом. На пороге обернулась по сторонам — Драко уже был едва ли не в конце коридора. — Малфой! Он не услышал ее, на ходу поправляя торчащие из папки листы. Так глубоко был в собственных мыслях, что не заметил даже прозвучавшего гонга. — Малфой, да постой же ты... Гермиона побежала за ним, и, когда Малфой свернул к выходу во внутренний двор, захотела окликнуть его еще раз по имени, но заметила выпавший из его папки смятый конверт, и остановилась в нерешительности. Письмо оказалось так грубо, словно в порыве негодования, измято, что легкий толчок любопытства и неясного беспокойства заставил Гермиону торопливо поднять и разгладить бумагу. Никакого вкладыша, только несколько строк прямо на конверте: «Драко, я сомневаюсь, что Министерство в этом году пересмотрит свое решение по поводу мэнора. Нам все еще запрещено возвращаться домой. Боюсь, Рождество тебе придется провести в Хогвартсе. С любовью, Нарцисса». Гермиона пробежалась взглядом по строкам еще раз. Она не собиралась читать чужую переписку, но слова, нацарапанные в явной спешке поверх конверта, не могли не броситься в глаза. Черт подери. Неужели, все настолько плохо? — Интересно, Грейнджер? Гермиона вздрогнула, подняв взгляд. — В следующий раз, будь добра, думай хорошенько, уместно ли твое любопытство, — Драко скупо усмехнулся и резко выдернул из ее рук конверт, убрав в папку. Гермиона заметила легкий румянец болезненного стыда на его щеках и попытку скрыть это за мнимой спешкой — Драко тут же развернулся, собираясь уйти. Гермиона быстро схватила его за запястье. И едва удержалась, чтобы не одернуть руку — прикосновение к его коже ошпарило. «Да у него жар. Мне все казалось, что его знобит. Теперь, видимо, ему нестерпимо душно, — нахмурилась Грейнджер. — Почему же он не сходит к Помфри?» — Что еще? — Драко одернул руку, поправив без особой надобности пуговицу на манжете. Смотрел он по-прежнему в сторону, стиснув зубы до гуляющих под кожей желваков. — Где живет сейчас твоя мать? — спросила Гермиона тихо, понимая, что бесполезно спрашивать про болезнь — отшутится, огрызнется. Драко взглянул на Грейнджер так устало, будто не было вопроса, сильнее его тяготившего. Произнес нехотя: — У моей тетушки, Андромеды. — Почему ты мне ничего не сказал? — спросила Гермиона, застигнутая письмом врасплох, опустошенная выяснившейся правдой. Вдалеке, на лестнице, ведущей в Большой зал, послышались шаги и смех студентов. — Тебе? — переспросил Драко глухо. — Зачем? — Я все еще героиня войны, — произнесла Гермиона, по обыкновению чуть смутившись этих слов. Она не любила бахвалиться титулами, напоминать лишний раз о недавней распре, разделившей их всех на два лагеря. — Я могу поговорить с Кингсли, попросить его... Драко перебил ее, неприязненно дернув головой: — Ты последняя, у кого бы я стал просить помощи, Грейнджер. Гермиону оскорбили сквозящие в тоне Малфоя недовольство и нотки чуткой гордости. То, как он приподнял подбородок, глядя на нее с приевшейся за годы высокомерной снисходительностью. — Ты мог бы подумать хотя бы о матери, — выдохнула Гермиона. — Как будто я не думаю о матери каждую минуту каждого дня! — взорвался Малфой. Шагнул ближе, напирая на нее духом собственного голодного отчаяния, жаром болезни — не только той, что охватила тело, но и той, что встала поперек глотки, поразила каждую мысль в ее зачатке. Болезни отчуждения. Болезни мне-ничего-от-вас-не-нужно. — Не надо давить на мои сыновние чувства. Хватит с меня и Макгонагалл, которая на манер Дамблдора распинается о спасительной силе раскаяния. Раскаяние не оплатит долги, в которые нас затащил отец. Раскаяние не вернет матери положение в обществе, не обеспечит ей финансов, к которым она привыкла. Почти все, что заработал отец, он заработал нечестным путем. Как думаешь, — Малфой хрипло рассмеялся, — может, раскаяние высоко оценят мои будущие работодатели? В захудалом отделе Министерства, где я буду носить кофе тем неудачникам, что чуть выше меня по рангу. Гермионе так хотелось в этот момент вытравить из него все отчаяние. Она смотрела на него и силилась подобрать слова, которые бы передали хоть толику того, что она чувствовала. Но не могла. — Мы обязательно что-нибудь придумаем, — произнесла Гермиона уверенно, чтобы разорвать вакуум натянутой тишины. — Забудь это «мы» раз и навсегда, — отрезал Драко. Конечно. Грейнджер сбилась со счета — сколько раз он так говорил? Шагнула к нему, привстала на цыпочки и потянулась к губам. Просто, чтобы обойтись хотя бы сейчас без ненужных фраз, доказать ему то, что пресловутое «мы» никуда не делось. Драко удивленно выдохнул и будто бы поддался бессознательному желанию, двинувшись ближе, но тут же отвернулся, пряча взгляд, и сухо сказал: — Я болею. — Для этого существуют лекарственные зелья. — Господи, Грейнджер, — Драко осторожно отстранился, издав скупой нервный смешок, и с силой потер межбровье. — Иногда мне до одури хочется, чтобы ты нашла себе хорошего мальчика-зубрилку с морем перспектив, чтобы у вас было свое долго и счастливо где-то очень далеко от меня. Неподалеку хлопнула дверь. — А если забыть про «иногда»? — спросила Гермиона ровно. Ей казалось, что в этот момент ее сердцебиение звучит громче, чем шум, доносящийся со стороны Большого зала. Драко ничего не ответил — в коридор из аудитории вывалили третьекурсники, счастливые и разморенные долгим уроком. Малфой мазнул по ним безучастным взглядом, кивнул Гермионе, будто они случайно пересеклись в коридоре по пути в разные части замка, и свернул в сторону выхода. Гермиона никогда еще так не злилась на детей. * * * Найти Блейза оказалось несложно — он подловил Билла по пути в Большой зал и пытался договориться о пропущенной контрольной по защите от темных сил. — Профессор Уизли, — Забини с трудом удавалось вложить в это обращение уважение и скрыть пренебрежительный смешливый оскал. — Без этой контрольной вы можете не допустить меня к экзамену, а подаваться в ликвидаторы без защиты от темных сил в аттестате... Гермиона встретилась с Биллом взглядами, когда тот с тщательно скрываемой неприязнью отвернулся от Блейза. Уизли слегка нахмурился, явно заметив тревогу, написанную на ее бледном лице. В его светлых глазах промелькнуло странное незнакомое выражение. Схожее с разочарованием. — Мистер Забини, вам нужно было думать об этом раньше, когда вы самовольно выписали себе утренний сон вместо моих занятий, — произнес Билл сухо, вновь вернувшись к Блейзу. — Придется писать эту контрольную после пары в среду. Выделить время прямо на уроке я вам не могу. — Спасибо, сэр, — Блейз удивленно вздернул брови. Судя по всему, для него приятной неожиданностью стала сговорчивость Билла. А Гермиона вдруг поняла, что это произошло из-за нее. Не стал бы Билл в других обстоятельствах так просто, без выговора или обязательного снижения балла, идти Блейзу навстречу. — На сегодня вы свободны, мистер Забини... А с тобой, Гермиона, я бы еще хотел поговорить наедине, — Билл сунул руки в карманы брюк и легким кивком показал на открытую пустующую аудиторию чар. Блейз обернулся, только сейчас заметив Гермиону. Она в свою очередь заметила, что его шея исполосована царапинами, а прямо под подбородком скопилось соцветие отливающих в синеву засосов. Неужели, помирился с Ромильдой? Но за ней никогда не водилось тяги оставлять на своем парне отметины. — Гермиона? — позвал Уизли настойчивее. Она растерялась. Отказать Биллу она не могла, но понимала с сожалением, что еще раз за сегодняшний день подловить Забини и поговорить без лишних свидетелей ей вряд ли удастся. Блейз заметил по тому, как Гермиона замялась, что она искала с ним встречи, и понятливо мягко улыбнулся: — Иди, Грейнджер. Встретимся на парах второй половины дня. Гермиона смущенно кивнула и прошла мимо Билла, придержавшего ей дверь, в аудиторию. Уизли закрыл за ними и указал Гермионе на стул: — Садись. — Что-то случилось? — спросила Гермиона осторожно. Она положила рядом сумку и опустилась на стул, неловко теребя запачкавшийся чернилами подол юбки. Билл присел на краешек парты перед ней. Выглядел он непривычно скованным, будто застыл мысленно на неразрешимом вопросе, который мучил его, не давая напряжению покинуть широкие ссутуленные плечи и линию сомкнутых губ, схлынуть из ясных голубых глаз. — Это ты мне скажи, что случилось, — пожал плечами Билл, пристально вглядываясь в черты ее лица. — Опять с головой в проблемах Малфоя? Гермиона покраснела. — Откуда ты... — Ваша школьная газетенка сегодня утром выпустила растиражированную в двухстах экземплярах новость про родовое поместье Малфоев, — ответил Билл просто, почесав щетину на подбородке. — Я и не знала об этом... — отозвалась Гермиона пораженно. Откуда Нотт и Турпин могли пронюхать о решении Визенгамота, если оно не предавалось огласке? — И не должна была, — хмыкнул Билл. — Макгонагалл поручила мне изъять весь тираж. Но ты, судя по всему, узнала о случившемся из первых рук. Я прав? Гермиона опустила взгляд. Не хотелось говорить Биллу о том, что занимало ее мысли. Он с самого начала учебного года слишком остро реагировал на ее попытки сблизиться с Малфоем. Излюбленная тяга всех Уизли ее опекать не позволяла теперь Гермионе быть с Биллом полностью откровенной. — Можешь не отвечать, — вздохнул Билл со зреющим в тоне усталым раздражением. — Гермиона, пойми, что ты не обязана ему помогать. Парень разберется и без твоего вмешательства. — А если нет? — тихо спросила Гермиона, закусив губу. Раз уж Билл первым поднял эту тему, она не могла отмалчиваться. — Ты ведь знаешь, какого сейчас бывшим сторонникам Воландеморта. Что если мы — единственные, кто может помочь Драко? — Сильно сомневаюсь в этом, — отрезал Билл. — Наверняка ты не знала, что Малфой собирается отсудить у Гарри дом двенадцать на площади Гриммо и уже подал прошение. — Что? Гермиона непонимающе на него взглянула. — Но как? — Его родители разводятся. Люциус в Азкабане и вряд ли получит в скором времени возможность оттуда выйти, — мягко пояснил Билл. — Это магия родовых древ. Если она признает, что Нарцисса снова Блэк, ей ничто не помешает претендовать на дом... Если магия самого дома посчитает, что завещание Сириуса не имеет веса в сравнении с нуждой последней из семейства Блэк. Гермиону так удивило услышанное, что она потерялась в ворохе рождающихся в ее голове вопросов. О том, куда вернется Гарри по окончании школы. О том, через что Драко способен переступить, преследуя интересы своей семьи, и чьими правами готов пренебречь. Знала ли она человека, ради которого была готова пойти на все, но который раз за разом платил ей взамен молчанием и упрямым нежеланием принимать помощь? Билл поднялся с парты и присел возле Гермионы на корточки, положив ладонь на ее плечо и легонько его сжав. — Видит Мерлин, мы все пытаемся ему помочь, — сказал Билл вкрадчиво. — Макгонагалл с самого начала года только и делает, что расчищает ему путь в будущее. Учителя идут ему навстречу. В конце концов, даже ты бьешься маленькой птичкой о клетку отчуждения, в которой он намеренно себя запер. Чего ради? Чтобы оказаться в этой ловушке вместе с ним? Гермиона закрыла ладонями лицо. Ее тело объяла мелкая неконтролируемая дрожь. Она не знала, что ей делать, а ведь ничто, кроме собственного незнания, не делало ее такой уязвимой и несчастной. — Эй, — Билл мягко погладил ее по волосам. Успокаивающе. — Гермиона, взгляни на меня. Грейнджер опустила руки, посмотрев на него почти что с мольбой. — Я не знаю, Билл, — сказала она очень тихо. — Гарри — мой друг. И я должна быть на его стороне, но почему мне так отчаянно хочется понять Драко, войти в его положение?.. Если бы только можно было прогнать кого-то из собственной головы, легко, как по щелчку пальцев. Билл понимающе кратко улыбнулся. — Я знаю, как ты себя чувствуешь, — заверил он. — И я тебя не виню. Но ты же у нас умная. Так вот, пойми лишь одно — давая и при этом ничего не получая взамен, ты очень скоро погаснешь. А я не хочу, чтобы такая яркая замечательная девушка как ты, Гермиона Грейнджер, утратила свой внутренний свет. Она смутилась слов Билла, попытавшись отвести взгляд, но Билл мягко перехватил пальцами ее подбородок, вновь развернув на себя. — Я же сказал, — попенял он ей нежно, легко погладив подушечкой большого пальца ямку на ее подбородке. — Смотри на меня. Гермиона выдохнула, когда он отпустил ее голову и подался ближе. Едва ли она успела осознать, как Билл оказался непозволительно близко, как ее окутал вдруг резко его запах — табака, мыла и простенького мужского парфюма. Как его сухие губы ласково огладили контур ее дрогнувших губ. — Билл... — слабо протестующее шепнула Гермиона, попытавшись оттолкнуть его за плечо, но Уизли уже поцеловал ее. Нежно и вместе с тем настойчиво, заставив сердце забиться чаще от смеси испуга, волнения и легкого стыда. И в одночасье на Гермиону сошло понимание — острая неприязнь Билла к ее отношениям Драко, желание Билла защитить ее связано было вовсе не с тем, что он по долгу старшинства за ней приглядывал. И он не отстранял бы ее от занятий, поддавшись эмоции негодования, жгучей царапающей нутро ревности. И если бы не она, Билл никогда бы не стал относиться к Драко с недоверием и скептицизмом. Если бы не она. Если бы Билл Уизли ее не хотел. «Постой!» — хотелось воскликнуть ей. Но сильные руки Билла обняли ее, прижали к себе. Он целовал ее так пылко, с таким чувством, что Гермиону объяли слабость и чувство головокружения, разбившего вдребезги картину привычной реальности. В какой-то момент ей нестерпимо захотелось рвануть как можно дальше. Прочь, прочь. Она так не могла. Не когда перед глазами ясно стояло его лицо, когда в черепной коробке отчаянно билось произнесенное шепотом, словно молитва, но твердо, словно непреложный факт: «Ты моя». Не когда знала, что у Билла есть жена. Громко хлопнула дверь. Билл и Гермиона так резко отстранились друг от друга, что протяжно скрипнули по полу ножки стула. Грейнджер обернулась на дверь — на пороге стояла, уставившись на них без ложного стеснения, Дафна Гринграсс. В ее зеленых глазах мелькнул огонек неприятного праздного любопытства, губы сами собой изобразили насмешливую ухмылку. Гермиона чувствовала, как горят припухшие от поцелуя губы, как зреет под нижней губой гематома засоса. Ей стало невыносимо гадко, противно от самой себя. Оттолкни она Билла секундой раньше, скажи она ему твердо «нет», Дафна не увидела бы Гермиону в объятиях профессора защиты от темных сил. — Мисс Гринграсс... — Билл торопливо поднялся на ноги. По тени растерянности и тревоги, пробежавшей по его лицу, стало понятно, что он не может подобрать верных слов, которые объяснили бы произошедшее. — Простите, профессор, — Дафна среагировала первой, опустив взгляд себе под ноги. Она пропустила меж пальцев кончик туго сплетенной темной косы и спрятала улыбку, сказав ровно: — Это не мое дело. Сожалею, что... Зашла без стука. Гермиона поднялась, не чувствуя под собой ног. Схватила сумку, повесив ее на плечо, и торопливо направилась к выходу. В голове было так пусто, что иллюзия легкости на мгновение подарила ей неожиданное спокойствие. — Мисс Грейнджер! — окликнул ее Билл резко, но Гермиона даже не оглянулась. Она прошла мимо тихо рассмеявшейся Дафны и уже в коридоре перешла на бег. Теперь ей было неважно, куда, лишь бы в спасительное одиночество, лишь бы туда, где ее никто не найдет. Прочь, немедленно прочь.