Прочь из моей головы

Драко Проблемы приходилось решать по мере их поступления. Выпил бодроперцовое — спасибо, жар и ломота в теле отступили — и тут же, как назло, нарвался в коридоре на Поттера. Выслушал пламенную обличительную речь, скупо усмехнулся в ответ на бранное словцо. Впрочем, чего еще ожидать от Поттера. Перебесится, потом придумает что-нибудь на холодную голову. Пусть лучше Грейнджер своему дружку подсказывает, как поступать в жизни. А он, Драко, отсудит двенадцатый дом. Ради матери. Ради долгожданного покоя. Другое дело, что на этом проблемы не кончились. Грейнджер не явилась на трансфигурацию. Драко видел, как она, стирая слезы со щек, скрылась в девчачьем туалете, как туда же сиганула, будто медом намазано, встревоженная Паркинсон. В какой-то момент Малфой подумал с невольным содроганием, будто она это из-за него. Внутри что-то противно заскреблось, требуя от него участия, требуя хоть толику эмоций, которые он тщательно в себе давил. А потом это чувство рассосалось, в черепной коробке стало тихо-тихо, и на смену волнению пришли вопросы. Откуда взялась странная красная с отливом в синеву отметина под распухшей нижней губой Грейнджер? И почему эта девчонка, которая умела брать себя в руки как никто другой, вдруг решила пропустить уже не просто первые десять минут, а целую половину пары? Блейз покачивался рядом на стуле, задумчиво пожевывал кончик пера и вроде бы даже слушал, хоть и без особой вовлеченности, объяснения Макгонагалл. Косо поглядывал на Драко, но молчал, ожидая, когда тот заговорит первым. Чертов Забини догадался, как можно на него надавить. Звенящей напряженной тишиной, которая пульсировала в висках. — Где Паркинсон? — наконец спросил Драко ровно. Прямо перед ними сидели Миллисент и Нотт, а через проход — Ургхарт, уставившийся стеклянным взглядом на доску с формулами. При этих людях особенно не хотелось поминать Грейнджер. — В туалете, — отозвался Блейз, поставив точку после единственного предложения, которое записал с начала урока. — Успокаивает какую-то подружку. Ясно, Забини тоже остерегался лишних ушей. Он понизил голос, придвинувшись ближе к Драко: — Она хотела поболтать со мной. Видимо, не знала, что ты уже подал прошение в Визенгамот. Малфой кивнул и спросил шепотом: — Она из-за?.. Неловко запнулся. Пора было уже привыкнуть к тому, что он — причина всего разрушительного и отравляющего в жизни Грейнджер, но любое упоминание об этом вслух по-прежнему отдавалось тупой болью под ребрами. Раздавить бы эту слабость в зачатке, задушить в кулаке. — Сомневаюсь, — покачал головой Блейз. — Дафна на хвостике принесла, что у нашей старосты школы с профессором Уизли состоялась особая встреча в кабинете чар. Это было сразу после того, как я договорился с ним о переносе моей контрольной. Драко непонимающе нахмурился. Впору было бы съязвить о том, что его пропуск контрольной вместе с Панси о многом рассказал, но голову сейчас занимали вопросы, далекие от личной жизни друзей. — Что это значит? — спросил Драко резче, чем сам того хотел. Ургхарт очнулся от сонливости, подозрительно на него оглянувшись. Барнаби, простой как бронзовый кнат, все трясся за благополучие команды. Лишь бы никто не рассорился и не набил друг другу морды в преддверии матча. — О чем ты? — уже тише произнес Драко. Блейз взглянул на него, будто прикидывая в уме, говорить или нет. Вздохнул и пробормотал: — Грейнджер с Биллом обжимались в пустом кабинете, когда Дафна вломилась без стука. И он, как бы выразиться точнее, пихал свой язык ей в рот вовсе не в дружеской манере. У Драко от лица отхлынула кровь. Он отрезал холодно: — Гринграсс лжет. Она наверняка пронюхала про... Про нас с Грейнджер, и теперь придумывает всякую ересь. — Почему тогда Дафна не пошла с этим сразу к тебе? — возразил упрямо Блейз. Под пристальным прищуром Макгонагалл оба резко вернулись к конспектированию и пару минут делали вид, будто следят за ходом урока, хотя под нажимом пера Драко пергамент порвался по кривой диагонали, и несколько жирных чернильных капель упали на парту. Забини заметил, как побелели костяшки его сжавшихся в кулак пальцев, и сбивчиво прошептал: — Сам посуди, стала бы Грейнджер просто так пропускать трансфигурацию? Да и Панси давно вернулась бы в класс, будь дело пустяковым. Драко вспомнил припухшие губы Грейнджер, характерный синяк, так похожий на засос. Ее широко распахнутые карие глаза — как у испуганной лани в свете фар маггловского авто. Дорожки соленых слез на щеках, и смятение, из-за которого она, бросившись к туалету, не заметила ни Драко, ни презрительно хмыкнувшего Бэддока, с которым он обсуждал предстоящую тренировку. — Ублюдок. Вырвалось само. Ошпарило глотку ядом. Драко почувствовал, как внутри него вскипает неожиданно ярая ненависть, сильная окрашенная в темные тона эмоция, каких он не испытывал давно. В последний раз — в самом начале послевоенного лета, когда Люциус рвался из рук авроров, наплевав на гордость и спесь, кричал и жалобно звал его по имени, умоляя помочь. Тогда к ненависти примешивались презрение и горечь, а теперь лишь желание разбить Биллу лицо, грязно, без магии. «Грейнджер, найди себе мальчика-зубрилку с морем перспектив и создай с ним свое долго и счастливо», — вспомнились собственные недавние слова. Уизли был женат, он был уже не мальчиком, и он — господи, да возьми же ты себя в руки, Малфой — заставил Грейнджер плакать. Билл не был тем человеком, которому Драко мог бы ее доверить. Где-то на самом краю сознания, не подвергнутом контролю и подавляющей воле, Малфой понимал, что он просто не готов будет отпустить Грейнджер, ни сейчас, ни потом. Но эта неправильная мысль, к которой так не хотелось возвращаться, потускнела и отошла на второй план перед перспективой того, что на Гермиону положил глаз гребаный Билл Уизли. — Драко, — Блейз накрыл ладонью его кулак и легонько сжал. — Упокойся, кошка смотрит. Малфой поднял взгляд. Действительно, отвечая на вопрос Лаванды, запутавшейся в формуле заклятия обращения органики, Макгонагалл пристально следила за тем, что происходит на последних партах. — Все будет в порядке, — произнес Блейз спокойно. — С ней сейчас Панси. А у Билла урок в другом крыле. Нет ничего, что не могло бы подождать до конца этой пары, ладно? Драко выдохнул. Ярость притупилась, поутихла от уверенности тона Блейза. Кем бы Драко был, если бы не Забини, всегда готовый его остудить? — Ладно. Астория Большую часть времени Асторию раздражало то, что Поттер пытался подловить ее в коридорах, заговорить по пути в гостиную, как бы невзначай оказывался у больничного крыла после вечерних занятий у Помфри. И в то же время, где-то в глубине души, ей стало нравиться, что Гарри за ней таскается. Слегка, как и любой девочке. Когда раздражение поблекло и приелось, а настойчивое преследование стало в привычку. Поэтому, когда Поттер вышел из кабинета трансфигурации и, хмуро взглянув на нее, лишь рассеянно кивнул, направившись тут же к лестницам, Астория насторожилась. Что-то неприятно шевельнулось под сердцем, и Гринграсс с неудовольствием осознала, что общество Поттера, мнимо нежеланное и тяготящее, вносило в ее повседневность особый смысл, от которого, как оказалось, она вовсе не хотела отрекаться. — Эй, ты куда? — окликнула ее Дафна удивленно. — Мы же собирались поесть? — Потом, — отмахнулась Астория. Она побежала вслед за Гарри, не зная еще, что собиралась сказать. — Поттер! Он остановился на первой ступеньке лестницы, обернулся через плечо. В зеленых глазах за стеклами очков промелькнуло странное выражение, вместившее в себя затаенную радость и все ту же задумчивую хмурость. — Привет, — сказал Гарри. Вот так просто, будто не было его бесконечных попыток достучаться до Астории. Это заставило улыбнуться. — Привет, — Гринграсс встала на ступеньку выше, чтобы их лица оказались на одном уровне. Одно Астория понимала ясно: в жизни Поттера что-то произошло, и ей было совершенно все равно, что. Она лишь хотела, чтобы он не выглядел таким озадаченным и угрюмым. — Как насчет обеда?.. Я его пропустила, подумала, может, ты составишь мне компанию? Если Гарри и был удивлен неожиданной переменой в их обыкновенно одностороннем общении, виду он не подал. Только робко согласно кивнул и предложил: — Может, сходим на кухню? Сейчас в Большом зале наверняка уже ничего нет. — На кухню? — удивилась Астория. — Ты знаешь, как туда пройти? Гарри загадочно усмехнулся и молча поманил ее рукой. Заинтригованная Гринграсс вслед за ним спустилась этажом ниже, в жарко натопленные полуподвальные помещения. Здесь не было окон, и половина факелов за ненадобностью не горела, поэтому Астория, чтобы не потеряться в полутьме и не споткнуться, схватилась на рукав мантии Поттера. — Здесь. Гарри мягко придержал ее за локоть, показав на картину, изображающую полное спелых фруктов блюдо. — Тут где-то гостиная Хаффлпафа? — спросила Астория, с отстраненным любопытством разглядывая картину. — Ну да, — пожал плечами Гарри и вдруг потер пальцем нарисованную маслом грушу. Та захихикала, заставив Асторию тихонько испуганно вскрикнуть, и портретный проем открылся. В коридор хлынул мягкий свет, потянуло жаром и дурманящим запахом выпечки. — У тебя сейчас очень интересное выражение лица. Смею предположить, что ты думала, будто еда сама собой появляется на столах. — О, заткнись, — Астория ткнула улыбающегося Гарри в плечо и прошла внутрь кухни, с восторгом разглядывая столы, ящики, забитые банками с крупами, рассолами и консервированными фруктами, несколько огромных печей и холодильные шкафы, на которые были наведены соответствующие чары. На столах были расставлены накрытые полотенцами горшочки, кастрюли и тарелки: у Астории ощутимо свело живот, когда она подумала, какие яства могут в них скрываться. — Ну, надо же! Это все готовят домовые эльфы? — Ага. Не знаю, где они сейчас, — Гарри закрыл за ними дверь и оглянулся по сторонам. — Может, отдыхают. Надо же и им когда-то отдыхать. — Зато здесь есть еда, — протянула Астория довольно и приподняла крышку одной кастрюли, заглянув внутрь. — М-м-м... Что это? — Это — сливочное масло. Топленое, — ответил Гарри и взял со стола нож, подковырнув желтую застывшую корочку, отрезая аккуратный ломтик. — Ну-ка, рот открой. — Ты что? Это же масло, — сказала Астория таким тоном, будто Гарри предлагал ей попробовать как минимум самый отвратительный вкус из драже «Берти Боттс». — О боги, не говори мне, что ты никогда просто так масло не ела, — рассмеялся Гарри. Он уже не казался замкнутым в собственных невеселых мыслях, так его позабавила реакция Астории. — Ну, ты чего? Это же сливочное масло. Значит, его делают из сливок. Значит, это чертовски вкусно. Серьезно, проверь. Астория недоверчиво взяла пальцами ломтик масла и быстро, повинуясь внезапному желанию поддержать беззаботное настроение Гарри, отправила в рот. Немного посмаковала и удивленно вздернула брови: в ее глазах, наверное, отразился такой восторг, что Гарри снова не выдержал, засмеявшись. — Ты был прав, как сливки! — Эх, дети именитых магических династий. Вы очень многое упускаете... — Гарри настойчиво отстранил руку Астории, когда та снова потянулась к кастрюльке. — Эй, не одно же масло есть. Ну, даешь, Гринграсс! Все детство я таскал у тети из-под носа масло и сырую картошку. — А что, сырая картошка — тоже вкусно? — любопытно спросила Астория, притянув к себе тарелку с курицей, и достала вилку из банки со столовыми приборами. — На голодный желудок еще как, — Гарри прошелся вдоль стола, который, судя по расположению, был накрыт к ужину для Рейвенкло, и взял себе тарелку с чем-то, отдаленно напоминающим смесь вареной моркови и брокколи. Поттер кинул быстрый взгляд на Асторию, пристроившуюся на краешке стола, и вдруг сказал негромко: — Слушай, я хотел все-таки нормально извиниться. Понятия не имею, что заставило тебя заговорить со мной сегодня, но я бы не удивился, если бы ты никогда больше не захотела иметь со мной ничего общего. Я повел себя, как мудак, когда назвал твои действия дешевым показательным выступлением... — он неловко почесал свободной рукой в затылке. — Я знаю теперь, что у тебя четыре раза в неделю эти медицинские курсы, и... Астория молча серьезно кивнула, поощряя его продолжать. — Не знаю... Это время после войны... — вздохнул Гарри, подходя и садясь рядом с ней. — Оно подарило слишком много ненужного внимания, обесценило все, что я делал, до знаменитого имени и привлекательного образа национального героя. Оно утвердило меня во мнении, что быть искренним в желании спасать людей могу лишь я. Астория покачала головой с легкой полуулыбкой. — Я тогда тоже в пылу негодования много наговорила. Но я не до конца уверена, что то, что я делаю, может называться «искренним желанием спасать». Мне просто нравится разбираться в медицине. Нравится мысль о том, что я могу зарабатывать деньги любимым делом — лечением людей. — В реальном мире это и называется спасением, — заметил Гарри. — Без особого пафоса и героики. Они ели, и Астория что-то увлеченно рассказывала про заклятия, сшивающие раны. Гарри внимательно слушал, посмеивался над язвительными комментариями Астории о Бэддоке, чье лицо приобретало нежный салатовый оттенок, когда на медицинских курсах приходилось работать с открытыми переломами. В какой-то момент Гринграсс отстраненно подумала о том, что темы были вовсе не к столу, но Гарри, казалось, этого не замечал. Он поливал овощи пряным острым соусом, охотно интересовался нюансами медицины, о которой имел очень смутные представления. Дафна, услышь она, о чем говорит Астория за едой, непременно пренебрежительно поморщилась бы и сухо напомнила, что слышать такое никому не будет приятно. Гарри же был прост в общении, его не смущали слова, и он точно не ставил себя выше Астории. Не сейчас, увидев в ней не девчонку, увлеченную историей его свершений, а ту, с кем можно по-настоящему поговорить, забыв про необходимость поддерживать образ. — Спасибо тебе за обед, Гарри, — сказала Гринграсс искренне, когда они доели и сложили тарелки в мойку. Астория действительно была благодарна Поттеру за составленную компанию. И была рада тому, что смогла отвлечь его хоть ненадолго от повседневных забот. — Не откажусь повторить как-нибудь. Гарри неуверенно улыбнулся и осторожно пожал ее протянутую ладонь. — Я тоже. * * * — Ты наивная дурочка, Астория, — сказала Дафна, еще раз произнося заклятие. Последняя сигарета из влажной пачки «Лаки страйк» зажглась только с третьего раза. Дафна поморщилась и принялась махать ладонью у лица, чтобы отогнать едкий дым. — Если к концу месяца Поттер не заберется к тебе в трусы, он не будет Поттером. Иначе, зачем ему с тобой связываться? Астория мрачно хмыкнула. На самом деле, она давно уже не понимала, когда из нежной Даф, маминой любимицы, смешливой бойкой девчушки с двумя темными косичками, выросла эта саркастичная прямолинейная до грубости Дафна. В вечно пропитанных табаком и дорогим парфюмом куртках, с презрительным взглядом зеленых глаз, которым она сопровождала чуть ли не каждую реплику Астории, и неуловимым флером взрослости. Решительным разворотом плеч, голосом, звучащим в любой ситуации спокойно и размеренно, хлесткими фразами она давила на Асторию, заставляя ее чувствовать себя гораздо младше и неопытнее. Даже сейчас, затягиваясь своими ужасно пахнущими «Лаки», Дафна умудрилась делать из сестры неискушенную малявку, ничего не смыслящую в жизни. — Он совершенно не такой, каким его описывают в прессе, — упрямо отрезала Астория. — И у меня, в конце концов, есть голова на плечах, чтобы думать о собственном благополучии. — Ты себя переоцениваешь, — снисходительно улыбнулась Дафна. Она села на парапет, с ногами забравшись в одну из арок внутреннего двора. Отсюда она могла увидеть всех, кто выходил из главного входа за несколько секунд до того, как увидят ее. За два года никто из преподавательского состава так и не поймал Дафну с сигаретой в руке. — Я бы на твоем месте побеспокоилась за свою девственность. — Дафна! — Астория нахмурилась. — Я что-то не так сказала? — наигранно удивилась Дафна. В ее взгляде и тоне не было ни на грамм доброй насмешки, которая была у той же Панси, когда она хотела шутливо поддеть. Высмеивая кого-то, Дафна грубила, а о том, что ее слова могут ранить, она не задумывалась вовсе. Просто не знала тех границ, за которыми безобидные словесные пикировки переходили в истовое нападение. — Я на полном серьезе: будь аккуратнее с этим Поттером. И не забудь, о чем все время говорит отец — нам нужны женихи с хорошими родословными. Астория усмехнулась. — Поэтому ты стараешься не вылезать из-под Драко, когда он пытается забыться? Дафна дернулась, будто Астория залепила ей пощечину. Она сощурилась и процедила: — Не смей учить меня жизни, мелкая. — А ты не смей учить меня, — отозвалась Астория, гордо вздернув подбородок. — Знаешь, когда я перестала слушать твои советы? Когда ты стала смотреть на меня сверху-вниз, а слово «мелкая» из твоих уст стало звучать оскорблением. А знаешь, кто этого не делает? Поттер. Дафна обиженно вспыхнула. — Ого, — протянула она. — Уже считаешь своего Поттера лучше родной сестры? — Причем тут это? — недоуменно отозвалась Астория. Все в ней переворачивалось от смятения и непонимания: как Дафна могла так просто ссориться с ней, буквально на пустом месте. — Я всего лишь хочу, чтобы ты видела во мне человека, имеющего право на собственное мнение. Дафна стряхнула пепел и невыразительно хмыкнула, упрямо отвернувшись. — Понятия не имею, чем тебе так приглянулся Поттер кроме его неоспоримой славы, что ты вдруг решила, что его слова стали для тебя весомее моих. — Ты просто боишься, Дафна, — рассердилась Астория. Ей неприятен был этот разговор, неприятно было то, что Дафна ее даже не слушала, продолжая настаивать на своем. — Что я с каждым годом становлюсь все менее зависимой от тебя. Что я однажды уйду из твоей жизни, как ушла из нашей жизни мама. Ты просто сама еще не выросла из глубокой детской обиды. — Да шла бы ты, — огрызнулась Дафна. Она отшвырнула окурок в траву и произнесла звенящим от злости голосом. — Шла бы ты от меня прочь, мелкая. — Как скажешь. Астория застегнула воротник мантии под горло, накинула на голову капюшон и, наградив Дафну взглядом, полным разочарования, вышла во внутренний двор.