***
Джинсовый комбинезон показывается среди толпы прохожих, Хосок вылавливает взглядом маленькую фигурку, что сравнима с длиной ног окружающих её взрослых. Тэхён цепляется пальцами за мамину юбку и с гордо поднятым кверху носиком ступает по асфальту, не боясь ничего. Тэ замечает будто светящиеся в свете вечерних фонарей белые пушистые крылья, желает сразу же рвануть к старшему, но поднесенная вдруг рука ангела к губам останавливает его, ведь действительно нельзя выдавать ни себя ни Хосока. Тем более как-то он пробовал рассказать о новом знакомом родителям, а те лишь смотрели на ангела будто на пустое место, смотря сквозь него, видя всё те же старые обои, поклеенные на стенах дома. Мама не замечает, как Тэхён обхватывает ручкой указательный палец Хосока и идёт вприпрыжку, чтобы было удобно тянуться к нему. Для всех окружающих на месте Чон Хосока — пустота, но не для ребёнка, что своими огромными глазищами убеждается в том, что всё не вымысел — ангелы существуют, их можно трогать, с ними можно говорить и, что самое главное для ребёнка такого возраста, веселиться. Чувство самодостаточности, всемирной нужности и сказочности, заполонившей его жизнь, искрится в глазах Тэхёна, отзванивая звонким хрустальным хохотом в ушах каждого. Хосок рад, что служит причиной этому чуду света, рад, что ребёнок, именно этот ребёнок, смог увидеть его, смог проникнуть в сердце небесного существа, согревая комочек в ручках и частенько дыша на сокращающуюся мышцу. Хосок полюбил Тэхёна, не так, как об этом общепринято думать: его чувства были сильнее. На грани с неземными они парили в облаках и возвращались быстро пульсирующее сердце ангела. Он готов был отдать свою жизнь, чтобы звонкий смех всё ещё разносился по миру, заражая всех вокруг. Хосок знает, что придет время — и мальчик уже не будет с ним, только чистые души видят ангелов, а в наше время сохранить непорочность духовную столь сложно, сколь сложно жить припеваючи ежедневно. Это невозможно. А даже если имеет место быть, то, к сожалению, Хосок завис в своей нынешней оболочке, внешне — ему 25, внутри он не чувствует времени, все века, тысячелетия, которые он славно проработал, не зная о Тэхёне, сбились в одну сплошную кашу, окончательно поблекнув. Все прекрасные эмоции, лица влюбленных, безгранично счастливых, их радость от проделанной ангелом работы — ничего, лишь маленькие ладошки, усердно хватающиеся за указательный палец, и смех вперемешку с детским гоготаньем. Если бы он не принадлежал Раю и имел бы струящуюся обычным чередом жизнь, то давно бы покончил с нею. Он влюбился в пятилетнего мальчика и не надеется на хороший конец, но и не собирается готовиться ни к чему, просто живет, проводит время с Тэхёном и оберегает его. Хосок надеется, что, когда придет время, он сможет спокойно уйти. В его голове не пойми что, за спиной колчан со стрелами, обвивающий грудь толстой кожаной линией, ошпаривает огненным кругом туловище, крылья немного подпаляет, напоминая о незаконченной работе, а Хосок по-идиотски улыбается Тэ в ответ, через раз смаргивая непрошеные от нестерпимой боли слезы. Сначала надо убедиться, что с мальчиком всё будет в порядке.***
— Хоби-хё-ён, я больше не могу-у-у, — тянет Тэхён, елозя на своей кровати попой. Мальчик крутится юлой, плачет и воет от нестерпимого желания почесаться. Всему виной стала его аллергия на шоколад, в котором, к сожалению, Тэхён порой не в силах себе отказать. Мальчик смотрел на шоколад в садике таким влюблённым взглядом, что мягкосердечная воспитательница положила ему в портфельчик несколько плиток. Этого было, естественно, слишком много для маленького ребенка, и если он изредка мог кушать маленькие шоколадные конфеты, млея от тягучей сладости, растекающейся по рту, тающему наркотику счастья для всех деток, то такое большое количество вызывало нестерпимый зуд и покраснения на теле. — Тэхённи, успокойся, — ангел в привычной ему манере расправляет свои крылья и усаживается на пол перед ребенком. Хосок ласково касается сгибов рук, отмечая царапины, которые Тэхён уже успел себе наставить до его прихода. Тэ кажется беззащитным, совсем крохотным. — Сейчас я сделаю так, что у тебя все пройдет. Только потом ты ляжешь спать, а я пойду по делам, обещаю вернуться утром. Поджатые губы и неуверенный кивок, расставание — самое трудное для мальчика, он считает, что когда-нибудь Хосок уйдет и не вернется. Столкнувшись с волшебством единожды, не захочешь его отпускать. Так и с Тэхёном, он превратился в маленького верного щеночка, получившего ласку и доброту, познавшего это, а теперь верно ждущего на пороге своего покровителя, желая не расставаться с ним никогда. Крылья жжет из-за все еще не сделанной работы, Хосок практически задыхается, сидя перед мальчиком на коленях, вытягивая из себя улыбку. Но в следующую секунду к зудящей коже невесомо прикасаются сотни перышек, белых, таких же белых, как и облака, проплывающие мимо в окне. Покрасневшие от аллергии щеки целуют поочередно, получая в ответ прошибающие тело удары. Хосок беспокоится, что его крылья начнут гореть прямо при мальчике, но успевает вовремя успокоить его и выйти из дома, после заваливаясь на газон и хватаясь за грудь. Кожу сжигает, поэтому хватка более чем стальная, он будто пытается оттянуть свою оболочку от души, что светится любовью и борется изо всех сил. Хосок поднимается, оглядывает место, куда он только что приземлился, оставленные им черные обуглившиеся перья, почерневшую, примятую траву, покрывшуюся пеплом. На лице — ничего, в сердце — огромная зияющая дыра, он парализован тем, что испытывает, но не может бороться с тем, кто он есть. Он идет сквозь совсем не замечающую его толпу, подметая усеянный листвой асфальт своими больными крыльями. Идет на работу. Похоже, со своим мальчиком Хосок не встретится ещё несколько дней.***
Из компьютера доносится грустная мелодия, которой «подпевают» ударами карандаша о стол и отстукиванием ноги о пол. Ссутуленная фигура, покачивающаяся в ритм музыки, черные джинсы и большая растянутая футболка, длинные рукава которой загнуты по локоть. Волосы черные, ангел вздрагивает каждый раз, смотря на них и вспоминая свои обуглившиеся, лежащие на траве перья. А Тэхён всё сидит, погруженный в себя, рисует что-то отдаленно похожее на того, кто сейчас за этим следит и остается невидимкой на протяжении многих лет. Уже заметно подросший, окрепший и абсолютно ничего не помнящий, он смотрит на фигурку ангела у себя на столе и ежедневно пытается вспомнить, когда же она у него появилась. Ответом служит то, что, сколько он себя знает, ангел всегда был рядом с ним, даже не подозревая, что сильно ошибается, рисуя в голове образ именно глиняной фигурки. Кофе черный, без сахара, кружка такая огромная, что Тэхёну не удается прикончить такую к вечеру. Несладкость компенсируется плиткой шоколада, про аллергию на который забывается. Он привык, болезнь почти затухла, просто почешется первое время — и пройдет. Хосок лежит на кровати, расправив уже восстановившиеся крылья по всей длине черного покрывала. Тэхён иногда находит перышки и пух после пребывания ангела на его месте, но никогда не предает этому значения, мало ли, какая-нибудь птица ночью залетела в его открытое окно. Не проходит и минуты, как звук почесывания раздается в комнате, на что Хосок встает с кровати и укоризненно смотрит на забившего на свое здоровье парня. Чем старше люди становятся, тем больше набирают проблем и чего-то другого, более стоящего, чем их собственный организм. Карандаш и рисунок оказываются забытыми, когда Тэхён, задумавшись, смотря в одну точку, начинает счесывать кожу на своем плече, настырно пробираясь рукой под рукав футболки. Щеки вновь пылают, а парень всё думает о чем-то своём, не замечая подошедшего к нему. — Я же говорил тебе не есть эту гадость, если у тебя аллергия, — губы касаются алых щек, а большая ладонь — двигающихся пальцев, что сами собой успокаиваются вместе с зудом. Тэхён замирает, будто ощущая окутавшие его крылья, поцелуй, застывший на лице, и руки, сжимающие его предплечья. Он осторожно переводит взгляд на Хосока…***
Как порой самая обычная на первый взгляд вещь может перевернуть жизнь многих. Вот вы смеетесь, улыбаетесь друг другу, получаете наслаждение от совместного времяпрепровождения, а через секунду, захваченные несуразной причиной для ссоры, несетесь доказывать свою правоту, разрывая всё доброе и прекрасное, что строилось годами. И на свете можно встретить несчетное количество подобных примеров, когда установленная череда событий обрывается буквально по щелчку. Маленькая шоколадная конфета, манящая своей блестящей оберткой, распаляющая своим видом всю детскость и непосредственность пред сладостью внутри маленького организма. При этом Тэхён не хочет скушать это лакомство (пускай это и наглая ложь) — он хочет подарить конфетку Хосоку, посмотреть на его сверкающее в благодарности лицо, а после услышать сладкое «Ммм» из уст божественного существа. И что же делать, если конфета не является твоей, друг положил её только что в свой шкафчик, а планы на неё уже наметились? Ничего, кроме как стащить сладость, не приходит в голову, и шаловливые ручки все-таки хватают с верхней полки чужого шкафчика в садике шоколадку. Маленький грабеж с целью сделать неповторимый подарок для друга — то, что уже оставляет отпечаток на светлой душе, хоть даже и при условии, что помыслы мальчика были кристально чистыми. Тэхён мог бы даже не заметить эту конфетку, если бы друг не махал ею перед носом мальчика, не хвастался своим другом, который отдал такое сокровище. А Тэ хотелось, определенно хотелось, чтобы им так же хвастались, так же ставили в пример и любили как настоящего друга, который незаменим и нужен в любой ситуации. Махинация оказывается незамеченной, по крайней мере бывшим обладателем шоколадки, да и все дети в таком возрасте крайне забывчивы, оттого Тэхён частенько дуется на Хоби за то, что тот стал редко приходить, но забывает об обиде через каких-то пять минут и сразу же лезет обниматься и зарывается носиком в щекочущие кожу перышки. Мама забирает ребенка из садика вечером, снова проходит по заученной дороге домой, подавая маленькому Тэхёну свой мизинчик, чтобы он не терялся в толпе и держался за маму таким способом. Мальчик старается не прижимать конфетку к груди (у него был нагрудный кармашек прямо на джинсовом комбинезончике), а то не дай бог от горячности человеческого тела он растает, как это было часто, из-за чего зазевавшемуся Тэхёну нередко приходилось слизывать шоколад прямо с пальцев, впоследствии получая от мамы нагоняй за подобные манеры. Ну, а что должен делать ребенок в подобной ситуации? Идти мыть руки? Ну уж нет! Лучше слизать весь шоколад до последней капельки и никому не оставить, тем более какому-то сливному отверстию в раковине. Топот сандаликов по паркету слышится ещё снизу, как и громкое укоризненное «Снимай обувь в доме!», Хосок улыбается, приподнимаясь с кровати мальчика, до этого располагаясь на ней в ожидании упомянутого. Тэхён вбегает в комнату и сразу же направляется к столику, выкладывая на него конфетку и бережно отставляя её в тенёк, надеясь, что это хоть как-то успокоит таяние. Улыбчивость ангела постепенно снижает обороты, уголки губ всё ниже и ниже опускаются. Тэхён не здоровается. Мальчик с разбега плюхается животом на кровать и тихо напевает под нос какую-то песенку, которую только сегодня разучивал в садике с воспитательницей. Он размышляет и представляет удивленное лицо Хосока, когда они встретятся. Лицо мужчины действительно удивленное, саднящее болью и ужасом перед тем, что случилось, да вот только они никак не встречаются глазами, Тэхён попросту его не видит, не слышит, не замечает. И самое убивающее в происходящем то, что как бы Хосок не убеждал себя доселе, что сможет проститься с Тэ в любой момент, всё это оказалось неправдой, когда стечение обстоятельств завело их жизнь по подобной дуге. «Как хорошо», — думает Тэхён, подкладывая под голову ручки: «что я встретил Хоби-хёна, он самый лучший». «Это убийственно», — думает Хосок, закрывая ладонями слезящиеся от сердечной агонии глаза: «Всё кончено».