###
Тишина окутывает две фигуры, всё становится бессмысленным. Чонгук и так понимает, что Чимин наверняка пришел не за тем, чтобы использовать его в качестве наглядного пособия к атласу по анатомии. Комната парня не готова была встретить постороннего, поэтому грязные вещи, которые были скинуты перед душем, до сих пор разбросаны в хаотичном порядке по всей комнатушке: Чонгуку отвели самую маленькую в квартире, хотя так и должно быть, это детская, в которой он рос. А что необходимо ребёнку? Кровать, комод да стол для уроков, и так и есть. Приходится тесниться. Если бы он был один, то это не вызывало бы столько дискомфорта. Возможно, дело и в пристальном изучающем взгляде Чимина, который отчего-то совсем потерял свою любовь к смущению. Чонгук подумывает о том, что тот попросту напился. Крепкого чая, мысли о том, что одноклассник мог принять что-то крепче этого — не допускаются. Спортивное тело привлекает, плечи ещё немного поблёскивают от оставшихся капелек воды. И хочется нестерпимо потрогать это всё. Ощутить упругость и порадоваться за то, что это твоё. — Сними майку. Пожалуйста, — звук удается хриплым, и Чимин не понимает отчего. Он кладёт атлас на стол и раскрывает его на указателе мышц. Чонгук изучающе оглядывает рисунок с «мышечным» человечком, не представляя, как это вообще можно на нём самом увидеть, но покорно избавляется от предмета одежды. Становится зябко от взгляда, уже только от взгляда. И в голове мелькает мысль о том, что, возможно (ну действительно возможно), Чимин пришел реально чтобы облобызать его взглядом и использовать для пособия. Обстановка начинает накаляться с момента, как происходит первое касание: почему бы просто не потрогать продольную мышцу, не провести пальцами по лопаткам и не вызвать этим дрожь в теле? Отчего всё так сумбурно — не понять, Чонгук никогда доколи не ощущал подобного ни с кем, и это вдвойне сотрясает тело дрожью: Чимин его реальная любовь. — Ты на меня так смотришь, будто хочешь препарировать, — в ответ лишь усмехаются, ощупывают мышцы на шее, обводят пальцами выпирающие вены. Чимин приписывает что-то в своём атласе напротив просмотренных частей тела и усмехается собственным мыслям. Чонгук поистине идеальное пособие для учёбы, все мышцы напряжены, и вены проглядываются под кожей вместе с явными суставами, что хочется огосподитыбожемой прижаться к этим накачанным рукам, водить ими по своему лицу, но Чимин в последний момент стыдится своих мыслей. — Не путай животное желание с прекрасной тягой к знаниям, — изрекает так, будто это его мантра. Смущённый Чимин рассматривает своего парня, как собственность, да тот и не против как бы, лишь бы быть под властью Минни. И всё-таки он не может удержаться от своих желаний, и Чонгука настигает лишающий рассудка поцелуй в плечо, ласковые поглаживания. Парень утыкается лбом в спину одноклассника, скуля про себя, как же ему признаться, что хочется ближе, хочетсяхочетсяхочется. — Ты пьян? — Ой, Чонгук, заткнись. Всегда ты всё портишь, — он закатывает глаза и привередничает, его можно было бы сдать в детсад, да Чимин у нас уже искушенный в половых делах и вырос из тихих часов. Хотя познание чужих тел и открытие анатомии происходит и детских садах подальше от глаз воспитателей. Чонгук мечтает вернуться обратно в детство, где не надо мучиться от всяких стояков и чиминовых замашек, а достаточно лишь спросить: «Будешь конфетку?», — получить согласный ответ, взять маленького человечика за ручку и повести к своему шкафчику со сладостями. — Но, Чимин, мне кажется… Ты не хотел этого, да и я не хочу против воли тебя лишать девственности… — парень даже отходит на пару шагов, хотя и кажется, что его комната не такая большая для этого. А их разговор становится всё горизонтальнее и горизонтальнее. Это должно нравиться Чон Чонгуку, но вот взгляд его партнера показывает, что, скорее всего, хоть Чонгук и актив, поимеют его сейчас морально и аморально. — Рано или поздно нам бы пришлось это сделать. Или ты меня не хочешь?! — Чимин истерит как девчонка, в самом-то деле. Тыкает пальцем в голую грудь своего парня и фыркает, когда видит самодовольную ухмылку в ответ. — Да хочу я тебя! Хочу. Удовлетворение — то, что приходит первым. Второе — желание раздеться и стать таким же полуголым, как и Чон Чонгук, который, похоже, уже начинает замерзать. — Я люблю тебя, ты же знаешь, — Чимин очень близко, выдыхает словечки в шею своего любимого, поддерживая напряжение и постепенно снимая с себя школьный синий пиджак с эмблемой. Мурашки появляются на плечах и ключицах. Родинки, как крупицы мака, усеивают грудь и предплечья Чонгука, и это становится заметно только с близкого расстояния. У Чимина что-то подъёкивает. Глоток воздуха, пахнущего дезодорантом только что высохшего после душа парня. Пальцы постепенно отказывают, перестают двигаться ровно на второй пуговице белоснежной рубашки с накрахмаленным воротником. Первый раз — всегда сложно и нервозно, и Чимин теперь понимает свою ошибку и уже хочет сдаться, потому что «ААААА, ох уж эта чертова рубашка, ей же не нужна особая открывашка?!». Волевые сильные руки обхватывают обессиленные кисти и тянут их выше. — Сладкие ручки. Нежный поцелуй сначала в сплетение линий судьбы на правой, потом на левой ладошке. (Чимин подозревает, что они успели вспотеть уже тысячу раз, и это кажется квадроинтимным). — Гукки… Больше он не доверяет Чимину освобождение от одежды, методично снимает с него рубашку через голову и тянет пряжку ремня на себя. Чонгук присаживается на свою небольшую незастеленную ещё с утра кровать и расстегивает ремень Чимина. Одна пуговица. Лязганье тяжелой пряжки о бедра. Вжух. Собачка проезжается по молнии. Коленки сдвигаются вместе, а ноги подкашиваются. /черт/ Чон Чонгук стягивает штаны с Чимина, приподнимает его ноги, дабы он полностью освободился из них. Целует внутреннюю сторону бёдер. /ох божечки/ /чимин вроде как не верующий, но сегодня им точно станет/ /будет исповедовать чонгукианство/ Нижнее белье первым снимает Чонгук, да и вторым тоже он — с Чимина только. Он нависает над парнем, зажимая его между своими ладонями, соприкасаясь губами с торсом Чимина, наслаждаясь его ёрзаньем по кровати. Они наконец-таки нашли друг друга, у каждого сносит крышу, а занятие любовью до того отупляет, что желание буквально на уровне животных инстинктов: для подростков всё же они долго терпели и откладывали это. Чимин знал, что будет крайне больно, но чтобы настолько — он даже не догадывался. И то ли дело в размере его парня, то ли дело и вправду в том, что это только их первый раз. И удовлетворялся он скорее даже тем, что перед ним Чонгук, он первый, он идеален, а ещё и любим. И пускай это было глупо, но самооценка Чимина, вера его собственную идеальность возросли до небывалых вершин. Он чувствовал себя прозрачным кристаллом в руках мастера во время огранки. Когда боль притупляется, то получается попривыкнуть к новым ощущениям и в конечном итоге словить свою толику кайфа. Чимин понимает, что сам Чонгук напуган и пытается жалеть своего парня, производя как можно меньше действий и вместе с тем боли (а ещё и наслаждений). Призывы ускориться ударяют по его ушам, наконец-то с его глаз снимается поволока правильности. Чонгук отдаётся чувствам и стонет в поцелуй, посылая вибрацию губам Чимина, что в свою очередь скребёт по груди, усыпанной родинками. — Я люблю тебя, — вновь и вновь слетает с губ попеременно то у одного, то у другого. Они тянут эту фразу изо рта в рот, из движения в движение, отдаются друг другу со свойственным им энтузиазмом. И эти слова не затихают даже в момент, когда пара уже лежит без сил, сплетаясь ногами и руками, глупо хихикая и чмокая друг друга вместе с перекатывающейся фразой. Буквально «твоя очередь водить, а нет — моя, люблю тебя».###
Чонгук слишком счастлив, чтобы сразу разобрать присланное Тэхёном «Ты где?», они лежат в обнимку на тесной полуторке в комнате парня. Чимин потный и приклеился словно, но это не доставляет неудобств или неприязни: Чонгуку нравится. И такой домашний, мирно спящий одноклассник кажется слишком притягательным зрелищем. Но старый друг нуждается в его помощи, приходится расцепить на себе объятия любимого и оставить уютное нагретое место. Чонгук оставляет записку на прикроватной тумбе, чтобы Чимин не сбежал раньше времени. Звонит его родителям, предупреждая, что их сын останется на ночь (уже остался), потому что они не успевают подготовить доклад по анатомии. Возможно, они даже успеют его сделать ещё, только докладывать классу ничего не будут — нечего одноклассникам психику портить. На улице прохладно, ветер слабый, но гадкий — забивается под одежду, отчего приходится дрожать всем телом. Чонгук кутается в худи получше, подцепляя носом край кофты, и идёт на встречу к Тэхёну, который в свою очередь уже дотопал неспешным шагом практически до его дома. Когда вы дружите долго, то нисколечки не трудно предугадать путь, которым пойдёт твой друг до твоего дома, он обычно одинаков с обоих сторон. А их фонарь через квартал от высотки Чонгука — любим Тэхёном с давних времен. Парень буквально налетает на Чон Чонгука. Первая фраза решающая. Может показаться глупым, но… — Гук, будешь конфету?###