###
Конфету вертят в руке, рассматривая знакомую с детства обертку, заставляющую ностальгировать. Чон Чонгук буквально окунается в детство, в те дни, когда буквально объедался этими конфетами. — Я думал, ты заболел, что-нибудь произошло? — Он долго и пристально смотрит на своего друга, пытаясь понять, что же Тэхён хотел сообщить. Это не похоже на то, чтобы два старых друга просто встретились для «погулять», нет легкости в движениях, куча недомолвок, несказанного и просто забытого. У одного глаза будто на мокром месте, возможно, от холода — у Тэхёна это с детства больной пунктик. Чонгук мерзнет в худи, жалея, что не оделся потеплее или ещё лучше — не остался рядом с парнем в постели, да и почему они не могли встретиться дома в теплой обстановке, хотя по отношению к Чимину это было бы странно — приглашать постороннего в день их первого соития. На улице никого, их разговор приобретает интимную нотку тет-а-тета. Серьёзность не даёт сосредоточиться, и, кажется, Тэхён попал в беду, судя по тому, как он ерошит свои волосы со злостью и поднимает взгляд вверх — на беззвездное небо. — А я действительно болен, Гук. И не чувствую себя. — Тэхён, неужели это всё из-за нас с Чимином? — он никогда не умел следить за своим языком, и первое, что появляется в голове, тут же проговаривается вслух. Становится стыдно, он краснеет, когда видит ответный взгляд, такой насмехающийся и неверящий тому, что можно было вообще подумать об этом. — Не разочаровывай меня, не будь таким самовлюбленным, господи. Тэхён первым делает шаг в сторону, начиная движение в сторону к дому Чонгука, он и не думает подниматься или даже входить в подъезд, просто парня становится жалко, когда становится заметна дрожь его тела. Подчинение, шаги в такт другу, идут они в тишине, слушая лишь свои шаги, которые отбиваются эхом от пустых улиц и высотных домов. — Тогда я не понимаю… Это та история, когда друг приходит за помощью, а из него ещё и выуживать информацию приходится, дабы помочь. Тэхён немногословен, будто внутри у него целая вселенная накрывается медным тазом. Парень тоже дрожит, находится в безумных конвульсиях, не контролируя себя, однако это не из-за того, что он плохо оделся. Чонгук сегодня впервые видит то, как его лучший друг закуривает. Вдыхает дым, заполняя себя изнутри хотя бы им, кашляет, потому что так нельзя, но всё равно продолжает себя убивать. /комок пепла отлетает на асфальт/ /взгляд затравленный/ /вытравленный из жизни/ — Я когда-то был влюблен, нет, скорее обожал человека. Но я забыл это всё, понимаешь? Я всё забыл. Я поганец, и недавно мы встретились. И… я его не узнал! И накрыло меня только сейчас! — Тэхён произносит это с такой горечью в голосе, что на секунду Чонгуку становится больно слушать лучшего друга. — Что ты несешь? — он действительно не понимает, в висках гудеть начинает, а друг его всё втягивает и втягивает яд, жадно смотря на конфеты в его руке и пытаясь продолжать свою историю, изливать душу: — Чон Чонгук, твою мать, ты мой лучший друг. Я понимаю, что ты замечал то, как у меня зарождались чувства к тебе, и я уже было успел подумать, что люблю тебя, но сейчас… Я знаю, что, возможно, большинство всего — это детские фантазии, но воспоминания всё больше наполняют мою голову, — во время признания глаза одноклассника ни разу не прикрываются веками, он смотрит прямо, выкладывая всё как наяву, в итоге Чонгук даже не замечает первую часть, целиком и полностью касающуюся его самого. Они так навсегда и останутся друг для друга лучшими друзьями, при том условии, что один из них переезжал в другой район сразу после садика. Старшая школа их вновь свела и не расцепит. Тайная любовь Тэхёна волнует Чонгука, он не понимает, что могло заставить правильного мальчика курить, доходить до крайностей. На самом деле по первому видно, что психика у него на грани полнейшей расшатанности, и от этого ещё более страшно и боязно за лучшего друга. — Но чем я могу тебе помочь?! — Ешь конфеты, — почему в этом звучит мольба — Чонгук ума приложить не может, будто от этих конфет зависит тэхёновское будущее, в конце-то концов! Он разворачивает красно-золотую обёртку, сминает её и кладёт в карман худи, не найдя поблизости мусорки. Конфета производит не тот же самый по-детски восторженный эффект, как и раньше, наоборот — он как спортсмен даже кривится немного, понимая, сколько ему придётся кружков пробегать за лишние калории. Ощущения притупляются, и чем старше становишься, тем меньше радуешься обычным вещам. Да и вообще с детства много всего изменилось, только Тэхён таким же ненормальным остался — плюсом друг Чонгука, вот что неизменно. — Я помню их, мы с тобой когда-то соревновались, кто больше их съест, у тебя всегда находились девчонки, которые были без ума от тебя и подкармливали тебя этими же конфетами. — Да, тогда-то я и украл у тебя одну такую же.###
Маленький Тэхённи качается на качелях перед садиком во время обеденной прогулки, ручками он повисает на железных прутьях, окрашенных в ярко-зеленый, и качает ногами, задевая песок сандаликами, не думая о том, что они у него с дырками, а внутри белоснежные, выстиранные матерью носочки. Обветренные губки всё облизывают и облизывают в предвкушении полдника, а точнее того, что дадут на десерт. Чонгукки — друг Тэ-Тэ — увидал сегодня утром пакет конфет у воспитательницы и пустил слух по группе, что у них сегодня на полдник будет шоколад. Тэхён раскачивается в последние пять минут, Чонгукки бегает рядом с какой-то девочкой, с которой Тэхённи специально не разговаривает — потому что Гукки только его лучший друг. Мальчик уже произносит воображаемое «Омномном» — с этим, вообще-то, шоколад в тысячу раз вкуснее, его Хосоки вчера ночью научил (они любили кушать сладкое втайне от мамы Тэхёна). Когда они получают сухой паёк, никто не замечает печенье и яблок, все сразу же хохоча хватают конфеты, поражаясь по-детски яркой переливающейся обертке. Чонгукки пихает Тэхёна локтём и говорит ему, что свою конфету он спрячет в шкафчик и прибережет, друг же его — наоборот — запихивает в рот всю конфету, даже не думая откусить и попробовать для начала. Мальчику хочется пищать от сладости, таящей у него во рту и расходящейся по горлу, такой, что, ох, пальчики непроизвольно облизывают и по губам проводят языком, чтобы ненароком кусочки конфеты не упустить. Потом Тэхёну в голову приходит мысль о Хосоке и о том, как бы было классно, если бы он тоже попробовал такую же конфетку, чтобы он его похвалил, потрепал по голове и обнял, сказав, что как прекрасно Тэхённи придумал — поделиться конфетой. Но… он съел свою так быстро, что не успел ничего и почувствовать. Ох. Если он расскажет Хосоки, то ангел точно обидится на то, что о нём не подумали. Что же делать?! Наступает время тихого часа, маленький Тэхённи вглядывается лицо мирно спящего на соседней койке друга и свешивает свои ноги в одних белых носочках и коротких шортиках для сна. Он не пытается накинуть даже сланцы, чтобы не создать ненужного шума, направляется прямо к двери, постоянно оглядываясь, вдруг кто-нибудь из ребят не спит в тихий час, но в ответ лишь тишина. Воспитатель даже не следит за порядком за дверью их комнаты, возможно, она ушла на кухню, чтобы тоже перекусить. Тэхён не может не радоваться такой возможности и сразу же направляется к шкафчикам в раздевалке мальчиков. Там два самых классных шкафчика — его и Чонгука — потому что только они с изображением гоночных машинок. При выборе им казалось это настолько крутым и мужественным, что плечики от гордости сами собой расправлялись, а носики задирались кверху. Тэхённи действительно верит в правильность своих действий, потому что нельзя не поделиться со своих хёном такой вкуснятиной. Он тянется к верхней полке изо всех сил: Чонгукки всегда смеялся из-за того, что быстро перерос Тэхёна, а тот в свою очередь очень сильно-пресильно обижался. Мальчик всё-таки находит нужное и перекладывает конфетку в свой шкафчик, прямо под свою одежду, а то вдруг чего — заметит ещё Чонгукки и истерику поднимет. Весёлый и довольный ребёнок шлёпает по голому линолеуму, уже даже и не помня — для чего он только что стащил конфету у лучшего друга.###
После прогулки с лучшим другом Тэхён, скомкано попрощавшись, стремительно уходит домой, даже не оглянувшись, но Чонгук и не обижается, понимая, что сейчас не время для любезностей, а друга надо поддержать. Иначе какой он к черту лучший друг, если сливается во время проблемной черной полосы в жизни? Время летит очень долго, и луна уже совсем в зените в окне парня, который только и может, что наблюдать за этим прекрасным зрелищем. Давно его ничего не поражало и не трогало, кроме любовных перипетий. Ким Тэхён утопает в нежности и мягкости покрывал, не представляя, что ещё может сделать, чтобы вернуть детство. Ему думается, что ему чудится, когда он видит в дверном проеме мужчину, будоражащего в нем всё естество. И действительно: Тэхён лежит на кровати, растянувшись и расслабившись, и точно отдает себе отчет в том, что встать он, чтобы поприветствовать, не может. Хосоки его без крыльев сегодня является к нему во сне, смотрит сверху вниз, убито, с глазами слезящимися на своего любимого мальчика. У Тэхёна холодок проезжается по предплечьям вниз — к кистям, так, что руки подрагивают на покрывале. Он будто бы возвращается в своё детство, видя мужчину перед собой, но он никогда не ловил на себе такого сломленного взгляда. Чон Хосок подходит к кровати и усаживается на неё с другой стороны от парня, закидывает ноги под покрывало и подтягивается к Тэхёну, окутывая его руками. Парня начинает знобить от холода, человек рядом ледяной, и от этого всё происходящее кажется ещё более нереальным: всего лишь сон, которых уже с десяток было с их второй первой встречи. — Мой мальчик, — Хосок зарывается носом в волосы Тэхёна, прижимая его к себе, жмурясь, когда руки парня находят его не до конца стянувшиеся шрамы на спине. Сердце у мужчины колотится как бешеное, это Ким Тэхён чувствует своими губами, которые, прижатые к чужому телу, находятся на одном уровне с главным жизненноважным органом Хосока. Смятые объятия, горячие, такие родные, что Тэхён невольным случаем представляет, как мужчина находился рядом все эти годы, лежал на его кровати, слушал его причитания, поддерживал — невидимо и неслышно. — Хосоки-хён, я… я всё вспомнил! Я догадался. Я… Я так виноват, — он поднимает свои глаза, полные слёз и раскаяния, желания всё исправить, встречает живой и настоящий взгляд и понимает, что мужчина перед ним реальный. Парень действительно готов разрыдаться, но не хочет показаться слабым перед мужчиной своей мечты. — Успокойся, я здесь. Я всегда был здесь, — Чон Хосок понимающе смотрит, так же чувственно, и сумасшествие переполняет обоих. Тэхён робко и нерешительно подтягивается на локте повыше, у него это не выходит, из-за чего мужчине прилетает в подбородок лбом. Хосок начинает заливисто смеяться, а сердце парня пропускает ударов двадцать подряд, во время каждого отстукивания — смешок — удара нет. Кажется, он идёт на дно в этих одеялах и за компанию с Хосоком, который в свою очередь быстро становится серьёзным. Он тоже идёт навстречу, укладываясь на один уровень со своим мальчиком, забирая его руку со своей талии, сжимая её в своей руке. Нежный и нерешительный поцелуй — первая проба пера — отзывается в каждой клеточке тела, переплетающегося с другим. Тэхён трепещет в руках мужчины, никогда доселе не испытывая подобных чувств, феерично проходясь языком по раскрывающимся губам Хосока, который наконец дорвался до своего яблока греха. Он наконец прикоснулся к тому, чего так желал, к чему прикасался без возможности осязать и будучи невидимым — он так давно этого хотел. Тэхён охает и ахает, кусается, сжимает пальцами футболку мужчины, заставляя его шипеть от боли: раны, его нательные раны всему виной. Но такое упускать нельзя, этот момент должен длиться вечно, и хоть он не в праве молиться — он готов умолять луну не сходить со своего места.Всегда? Всегда.