IAMX

Сначала он думает, что она просто пустышка. Противоречащая всем Майклсонам — потухшая, не такая. Но первое впечатление обманчиво. Она глядит на него, растворяя карюю радужку словно едкая кислота. Такая сложная, но продолжающая заговаривать первой. Усмехается в ответ на его реплики так ядовито, как может только Майклсон и на ее щеках едва проявляются ямочки — те самые, как у Клауса. Не самые лучшие ассоциации, когда он зажимает ее в коридоре за барной стойкой. У засосов на шее Фреи на утро вкус горького бурбона, но она не жалеет. Ведет себя, пожалуй, слишком самоуверенно, перебарщивая с наигранным пофигизмом. Но ни его, ни ее это здесь не волнует. Кажется, никому, даже им самим они настоящие не нужны. Умирая после каждой своей вечеринки эти двое лишь могли рассмеяться друг другу в лицо. Утро не приносило им ничего, кроме разочарования, а пустоту удачно заполнял алкоголь и пара колких реплик. — Завтра, в.. — 8. Как обычно. Я помню, Фрея. Ее имя он произнес с особой нежностью. Фрея. Легкий звук на выдохе. Короткое расстояние от стона до стона каждой ночью в ее спальне. Или в его. Похоже, они уже заблудились. Старшей Майклсон становится смешно от одного этого факта. Она смеется — безудержно, безумно, хрипло. Загоняя свой голос в глубину отравленных легких. У нее не остается ничего, за что можно было бы бороться. А потому ей легче просто усыпить все хорошее, что в осталось. — За все нужно платить. — Поможешь? — улыбка зовущая, обещающая. Концентрация кислоты в прозрачных голубых глазах становится все сильнее. Они умирают снова и снова, после каждой вечеринки.