***
Кастиэль припарковался на стоянке около больницы. Несмотря на изначальный порыв отправиться за каретой скорой, увозящей Дина в больницу, сейчас он с трудом заставил себя приехать сюда, потому что всем сердцем боялся плохих новостей. Но узнать о состоянии Винчестера было необходимо. Если тот умер, то отец собственноручно спустит с него шкуру прежде, чем копы попытаются упечь его за решётку. Вызволит он его оттуда или нет – было ещё вопросом, но за чёрное пятно на безупречной репутации семьи его точно по головке не погладит, потому что это, скорей всего, изрядно пошатнёт его карьеру сенатора. А если омега ещё жив, то нужно как-то убедить его не давать показаний против него, постараться замять этот конфликт. И у Кастиэля был кое-какой план на этот счёт. Подойдя к стойке регистрации, альфа ослепительно улыбнулся сидящей за ней молоденькой бете и постарался использовать на ней всё своё очарование. - Добрый день, мисс… Рейнс, - прочёл он фамилию с бейджика. – Не могли бы вы мне помочь? - Да, конечно. Вы кого-то ищите? – смущённо улыбнулась ему в ответ та. - Я бы хотел узнать о состоянии одного пациента. Дина Винчестера, омеги, - затаив дыхание назвал фамилию Кастиэль, ожидая любых новостей о мальчишке. - А вы… родственник? - Я его кузен, - не моргнув солгал он, потому что по закону только родным могли предоставить информацию о пациенте. - Сейчас посмотрю, - стала набирать информацию на компьютере бета, чтобы сделать запрос. – Дин Винчестер, омега, девятнадцать лет. Поступил в тяжёлом состоянии. Перелом левого нижнего ребра, разрыв нижней доли левого лёгкого, обширные гематомы и ссадины. - Да, это он, - кивнул Кастиэль, неприятно поморщившись от названных повреждений, нанесённых им самим. - Он был прооперирован. Сейчас его состояние стабильное. Около часа назад он пришёл в себя и его даже можно навестить. Кастиэль облегчённо выдохнул. Мальчишка был жив, а это значит, что с остальным он справится и всё уладит. - Где я могу его найти? - Пятый этаж, палата интенсивной терапии. Номер пятьдесят три. - Спасибо, - поблагодарил Кастиэль регистратора и направился в сторону лифтов. В послеоперационном отделении стояла тишина и покой, свет был слегка приглушён, а в воздухе витал запах лекарств. Палат было не много и каждую из них, помимо двери, от коридора отделяли стены с большими окнами, занавешенными жалюзями. В палате Дина эти жалюзи были прикрыты не плотно, так что Кастиэлю удалось увидеть его, лежащего на больничной кровати, всего бинтах и окутанного проводками и капельницами. Рядом с омегой, в кресле у самой кровати, сидела светловолосая женщина средних лет, в которой Кастиэль узнал его маму. Она держала сына за руку и смотрела на него с такой любовью, от которой у альфы всё сжалось внутри. Мэри что-то говорила Дину, отпускала его руку, прижимала к своей груди, как бы убаюкивая, успокаивающе гладила растрепавшиеся волосы, целовала макушку. Всё это выглядело настолько по-семейному, нежно, мило и тепло, отчего Кастиэлю становилось нестерпимо горько. Сам он рос в семье высокопоставленных особ, где отец занимал высокую должность, а мать возглавляла благотворительный фонд, и большую часть времени проводила в командировках. Оба родителя относились к Кастиэлю довольно прохладно. Отец старался воспитать в нём истинного наследника, готовя к жёсткой конкуренции в мире политики, поэтому взращивал в сыне так необходимые в этой среде жёсткость, безжалостность и хладнокровие. Матери же он и вовсе был словно не нужен. Она никогда не занималась его воспитанием, посвящая всю себя работе, дающей престиж их семье. Кастиэль никогда в жизни не слышал от неё ласкового слова в свой адрес, не получал так необходимых порой объятий и поцелуев, даже практически не видел улыбку на её лице. И сейчас к его горлу подкатывал ком, не дающий вдохнуть полной грудью от увиденного за стеклом. Кастиэль видел, как мать может относиться к своему ребёнку и где-то даже завидовал Дину, потому что сам был лишён такой заботы и внимания. И вместе с тем он так же злился. На своих родителей за то, что те лишили его всего этого, заменяя отчую любовь, защиту и поддержку материальными благами, при этом уча его быть властным и жестоким политиком, но никак не будущим мужем и отцом. Кастиэль поспешил отвернуться. От злости и негодования на жизнь в целом или на родителей в частности, он с силой сжал руку в кулак и ударил им ближайшую стену, сдирая костяшки до крови. Эмоции переполняли его, доводя до отчаяния. Поняв, что с Дином наедине ему всё равно пока не поговорить, Кастиэль развернулся и быстрыми шагами направился обратно к лифтам, но в последний момент передумал и вышел на лестницу, стремясь поскорей покинуть это место. Внизу, уйдя с головой в свои переживания, он чуть не налетел на Анну, по всей видимости, приехавшую навестить друга. Девушка окинула его таким ненавидящим взглядом, что Кастиэль даже растерялся от той злобы, что в них плескалась. Было понятно, что она знает о том, что произошло с Дином и догадывается, кто именно стал причиной этого. Но пока тот будет молчать, ни у кого нет доказательств его вины. А Кастиэль очень надеялся, что Дин не станет сразу же писать на него заявление. В конце концов, не сделал же он этого за все те годы, что они «знакомы». Хмыкнув, альфа отвернулся от бывшей одноклассницы и поспешил на выход из больницы. Он придёт сюда снова позже, когда вокруг Винчестера не будет виться столько людей, чтобы поговорить с ним без свидетелей. Любящая мать, преданная подруга… Всё это вызывало у альфы лёгкую зависть, а замелькавшие на горизонте проблемы и подавно не располагали к хорошему настроению. Кастиэль сел в свою машину и с силой хлопнул дверью, тут же заводя двигатель и с визгом срываясь с места.***
- Здравствуйте, миссис Винчестер. Привет, красавчик! Анна осторожно пробралась в палату к Дину и аккуратно прикрыла за собой дверь. Парень не спал, просто лежал по-прежнему обмотанный проводами и молча смотрел в потолок. Рядом в кресле сидела его мать, ласково поглаживая сына по плечу. - Здравствуй, Анна, - улыбнулась в ответ Мэри. Дин же едва нашёл в себе силы, чтобы приветственно кивнуть подруге и улыбнуться лишь краешком губ. – Пожалуй, я оставлю вас двоих. Дин, я приду вечером, хорошо? Мэри поднялась с кресла, с поддерживающей улыбкой растрепала сыну волосы на голове, поцеловала в лоб и вышла из палаты. Анна тут же плюхнулась на её место, желая как можно скорее поделиться новостью. Она уже знала, что с Дином произошло со слов Мэри, и ей не хватало только последнего паззла для полноты всей картины случившегося. - Господи, Винчестер, я так рада, что ты, наконец-то очнулся! Ты даже представить не можешь, как мы все волновались за тебя! Кто с тобой всё это сделал? Милтон, да? Я, кстати, встретила его только что внизу. Он приходил к тебе? Угрожал? Дин? - без умолку затараторила Анна, а по спине Дина пробежался холодок от её слов. Кастиэль был в больнице? Что он здесь делал? Зачем приходил? Неужели правда хотел угрожать, чтобы он ничего не рассказывал полиции? А может, добить его окончательно, раз сразу не получилось? Говорить было по-прежнему трудно, поэтому он только в отчаянии зажмурил глаза, горько усмехаясь про себя и отвернулся к стене. - Так и знала, что это он! – выпалила Анна, приняв действия Дина за подтверждение своих слов. – Я могла бы прямо сейчас пойти в полицию и заявить на него и всю его шайку, но у меня нет никаких доказательств! Мне никто не поверит, да ещё и в клевете обвинят. Только ты можешь дать эти чёртовы показания, так что давай выздоравливай, красавчик, и засадим всех этих ублюдков по полной программе. Дин повернулся обратно к подруге, с трудом улыбнулся и кивнул. По правде говоря, он не был так оптимистично настроен, как она, но пока не мог объяснить ей всю бесперспективность этой затеи. Они поговорят об этом позже и возможно даже вместе придумают, как действительно отомстить Милтону и его банде.***
Прошло две недели, как Дин находился в больнице. Благодаря знаменитой омежьей регенерации он стремительно шёл на поправку. Парень радовался, что успел сдать все экзамены и теперь находился здесь на каникулах, ему хотя бы не придётся подтягивать хвосты по учёбе. Он уже спокойно мог вставать и даже ходить, поэтому врач вскоре разрешил ему выходить на прогулку во внутренний дворик больницы, чему Дин был несусветно рад. Нахождение в четырёх стенах сильно давило на его и без того расшатанную психику. Лето было в самом разгаре, солнце нещадно палило, поэтому Дин выходил погулять после полдника, чтобы с комфортом посидеть на не слишком горячей скамейке, подставляя лицо под редкие ласки тёплого ветерка. Иногда к нему присоединялась Анна или мама, реже приходил отец. Он был постоянно в делах и не мог часто навещать сына, хоть и очень сильно его любил. Последний раз Джон приходил два дня назад и всё время, проведённое с Дином, потратил на попытки выяснить у того, кто его избил. Дин лишь отмалчивался, всё ещё размышляя, стоит заявлять на Кастиэля или это всё-таки не имеет никакого смысла. Ответ на этот вопрос пришёл сам и оттуда, откуда не ждали. На очередной прогулке, наслаждаясь заливистым пением птиц, ярким солнцем и на редкость хорошей погодой, Дин настолько ушёл в себя, что не заметил, как к нему кто-то подошёл. Лишь учуяв знакомый аромат, он встрепенулся, широко раскрывая глаза, оглянулся и в панике подорвался, увидев рядом стоящего Кастиэля. Сердце тут же пустилось в галоп и готово было провалиться в пятки. Альфа заметил реакцию парня и тут же вскинул руки в примирительном жесте. - Успокойся, я не трону тебя, - он опустился на скамейку и жестом попросил Дина присесть обратно рядом с ним. Тот немного расслабился и сел, однако всё ещё настороженно поглядывая на своего собеседника. – Нужно поговорить, - продолжил Кастиэль. – Я знаю, что нам обоим не очень-то приятно находиться в обществе друг друга, так что постараюсь быть предельно краток. После того, что произошло… Ты имеешь полное право заявить на меня, но давай посмотрим правде в глаза. Мой отец всё равно внесёт за меня залог и откупит от суда и тюрьмы, и, если даже впредь я не буду больше тебя трогать, найдутся те, кто не будет обременён какими-либо рамками и запретами. Поэтому я предлагаю тебе сделку, - Кастиэль сделал поистине театральную паузу, за которую Дин напрягся всем телом и даже успел задержать дыхание. – Ты не заявляешь на меня в полицию, не пытаешься поставить это тёмное пятно на репутации моей семьи, не рассказываешь ни одной живой душе о том, по чьей вине ты загремел в больницу. А я в свою очередь обещаю тебе полный игнор со своей стороны, и то, что никто из университета тебя больше не тронет до самого выпуска. Я позабочусь об этом лично, ты знаешь, какое у меня там влияние. С ответом тебя не тороплю, но советую хорошенько подумать прежде, чем принимать решение. Если до конца лета заявление на меня от твоего имени всё ещё не будет в полиции, я буду считать нашу сделку совершённой. Кастиэль встал, отряхнул брюки, развернулся на каблуках и, не оборачиваясь зашагал прочь, оставляя омегу в полной растерянности. Дин просто в ступоре сидел на лавочке и пытался осмыслить то, что сейчас произошло. Сделка Кастиэля, бесспорно, была выгодна им обоим. Оставшись, так сказать, под крылом Милтона, Дину не придётся на свой страх и риск переводиться в другой университет, где ещё неизвестно как сложится его судьба. Даже на новом месте, в другом городе, есть риск нарваться на очередного придурка, который придерётся к Дину так же, как Кастиэль. Здесь же ему гарантировали полную неприкосновенность на всё оставшееся время учёбы. Пусть это звучало и чересчур наивно и странно, но ведь, если что-то пойдёт не так, Дин всегда может взять и написать это чёртово заявление. С заключением врачей его могут рассмотреть в любое время, даже через год или два. С другой же стороны, у Дина просто чесались руки и свербело под ложечкой от желания отомстить Кастиэлю. Насолить так, чтобы и ему было плохо и больно хотя бы морально. Испортить всю спокойную жизнь так же точно, как он испортил её ему. За размышлениями Дин не заметил, сколько времени просидел в больничном дворике. Лучи солнца стали заметно тусклее и обрели вечерние багряные цвета, окрашивая стволы и кроны деревьев, окружавших здание больницы. Дин, наконец, глубоко вздохнул, поднялся со скамьи и побрёл к себе в палату. Как бы там ни было, решение насчёт предложения Кастиэля он уже принял. Возможно, оно было слишком поспешным, глупым и ненадёжным, но выбирать ему всё-таки особо не приходилось.