***
Серебристый Порше мчался по шоссе со скоростью, явно превышающей допустимую. Ряды деревьев по обочинам мелькали, сменяясь один другим. Кастиэль же не замечал этой природы вокруг, вжимая педаль газа и прокручивая в голове события утра. Его любимый мальчик, Дин, такой солнечный, красивый, сладкий… И такой далёкий. Кастиэль помнит, каким взглядом он смотрел на него сегодня утром, несмотря на все те слова и обещания, которые он вчера ему дал. Не поверил, не простил. И, возможно, никогда не простит. Кастиэль год за годом разрушал его жизнь, даже не замечая, что вместе с этим разрушает и свою. Альфу душила всепоглощающая боль от раскаяния, терзали бесконечные вопросы, как же можно исправить, если не всё, то хотя бы часть сотворённого, хоть немного уменьшить озлобленность и обиду Дина, растопить лёд в любимых изумрудных глазах. На ум не приходило совершенно ничего. Не существовало в мире волшебного средства, способного в одночасье вернуть человеку веру в того, кто причинил столько страданий. Поглощённый своими горькими думами, Кастиэль не заметил, как домчался до офиса отца. На учёбу в этот день он решил даже не ехать, предпочитая заступить побыстрее к своим обязанностям, чем тусоваться с шайкой бессердечных дружков, каким и сам являлся ещё вчера. Он вообще не был уверен, что сможет продолжить дальнейшее общение с этими альфами, потому что, в свете последних событий, их взгляды на многие вещи в корне разошлись. Кастиэль больше не собирался проводить своё свободное время в клубах, развлекая себя безграничным алкоголем, доступной травкой и лёгкими на подъём омегами. Он теперь серьёзный женатый человек, у него есть Дин, и больше никто ему не был нужен. И меньше всего Кастиэль жаждал общения с самым жестоким из своих бывших товарищей – Алистером. Помимо прочих причин была и ещё одна, из-за которой он ненавидел его теперь больше всех остальных. Когда Кастиэль только познакомился с этими ребятами и сколотил свою новую шайку теперь в университете, с Алистером у них по началу произошла некая борьба за власть. Кастиэль победил, доказав свою как физическую, так и моральную силу, хоть и пришлось потом долго залечивать синяки и ссадины, благо обошлось без переломов и серьёзных травм. Алистер подчинился, но старался всегда оставаться, если не у руля, то максимально близко к Кастиэлю, нередко нашёптывая ему гениальные, по его мнению, идеи, пестрящие порой такими изощрениями и жестокостью, от которых даже ему порой становилось не по себе. Одним из таких предложений было пустить по кругу несчастного омегу без запаха, который отчего-то так не угодил Кастиэлю. Тот видел в глазах Алистера нездоровый огонёк всякий раз, когда Дин попадался им на пути. В них плескалось любопытство вперемешку с необузданной похотью, которые Кастиэлю всякий раз приходилось тушить всеми возможными способами. Сам он до поры до времени не воспринимал Дина, как сексуальный объект, оттого и не спешил поддерживать товарища в глупой идее о коллективном изнасиловании. Знал бы Кастиэль, чем в итоге обернётся целибат относительно Дина… Но, с другой стороны, он был даже рад, что именно он оказался в тот злополучный день в заброшенном классе, где прятался Дин. Если бы Алистер первый до него добрался, всё могло бы закончится куда плачевнее, потому что этот альфа был сущим демоном, в душе которого уж точно не было даже намёка ни на совесть, ни на хоть толику нежности. Чудом было бы уже то, что Дин вообще выжил после этого. Со своими дружками Кастиэль не общался с того самого дня, как их пути разошлись в коридоре университета, когда он последовал за пьянящим запахом течного омеги, а те отправились по своим делам. Кастиэль был уверен, что, если они и отсидели последнюю пару, то после уж точно отправились в клуб, чтобы снять себе омег и отвести душу после облома, устроенного им их главарём. О том, что случилось, пока ещё не знал никто из них, как и о свадьбе, так и беременности их «дефектного» омеги. Теперь это слово было абсолютно неприменимо к Дину. Он цвёл и пах, словно самый прекрасный райский цветок. Красивый, но недоступный, с ядовитыми неприступными колючками, антидот к которым Кастиэлю придётся искать, возможно, целую жизнь. И, несмотря на всё это, этот цветок был его, и теперь и подавно он не собирался ни делить его с кем-либо, ни даже просто обсуждать в экспрессивном ключе. Он оставил машину на парковке и вошёл в здание сената. Охрана знала его в лицо, поэтому только кивнула в знак приветствия и проводила взглядом до конца коридора, куда устремился Кастиэль, чтобы сесть в лифт. Затормозил он только у двери в кабинет отца, уверенный, что тот не простил ему выходку с Дином. Он был готов к молчаливому осуждению от родителя, ведь отец всегда был к нему строг, иногда даже слишком. В итоге, когда он вошёл, то увидел отца, сидящего за столом и просматривающего бумаги. Джеймс поднял на сына взгляд, но Кастиэль не увидел в них ни осуждения, ни обвинений. Там плескалось такое редкое тепло и добродушие, какие Кастиэль не видел уже давно. - Доброе утро, отец, - поприветствовал он его. - Здравствуй, сын. А разве ты не должен быть сейчас на занятиях? – поинтересовался мистер Милтон. - Думаю, если я пропущу один день, я не много потеряю, к тому же моя успеваемость позволяет мне взять пару выходных, - заверил его Кастиэль. - Что ж, ладно. Тогда проходи и присаживайся. Думаю, нам будет о чём с тобой поговорить и так. - И о чём же? – напрягся Кастиэль, присаживаясь в кресло напротив стола отца. Он предчувствовал, что разговор будет трудным и неприятным, но ошибся. - Для начала хочу поздравить тебя с официальным зачислением в штат. Ты уже взрослый, Кастиэль, у тебя теперь своя семья, скоро будет собственный ребёнок, и я должен прекратить воспринимать тебя, как неопытного юнца, ничего не смыслящего в жизни. И всё же… Я долго размышлял о том, что произошло, о вашей ситуации с Дином и пришёл к нелёгким и печальным выводам о том, что это была и моя вина тоже. - Что? – неверяще уставился на отца альфа, не совсем понимая, что тот имел в виду. - Я и вправду виноват, Кастиэль. Перед тобой в первую очередь. Это было моё упущение - отдать тебя на волю самопознания и самовоспитания. Я был настолько поглощён работой, что совершенно не уделял тебе должного внимания. Меня не было рядом, когда ты нуждался во мне, я не был тебе в полной мере опорой и поддержкой. Я не был тебе другом… - Отец… - Прости меня, сынок. - Это я должен просить у тебя прощения, - шокировано смотрел на отца Кастиэль, не в силах поверить в его слова. - Нет, Кастиэль. Я действительно облажался и сильно виноват перед тобой. Но я хотел бы всё исправить, если ты позволишь мне и если ещё не слишком поздно. Мне бы хотелось стать для тебя тем человеком, к которому ты всегда смог бы прийти за помощью или советом. Мне бы хотелось стать для тебя настоящим отцом. - Мне бы тоже этого хотелось, - в смущении опустил голову Кастиэль и улыбнулся. – Со своей стороны я постараюсь быть тебе лучшим сыном. Ты тоже прости меня за моё поведение. Я… Ты не представляешь, как я раскаиваюсь и жалею, что пошёл на поводу у своих инстинктов и сотворил такое с Дином. Он не заслужил всего этого, и я теперь понятия не имею, как всё исправить или хотя бы сделать так, чтобы он не так сильно ненавидел меня. - Я понимаю и его тоже, - с грустью вздохнул Джеймс. – Дин сейчас в безвыходном положении. - Что мне делать, отец? Как вести себя с ним, чтобы появился хоть крошечный шанс на его прощение? - Покажи ему себя с другой стороны, с лучшей. Я же вижу, что ты изменился, стал взрослее, но при этом мягче. Стань ему опорой, утешь терпением и добротой. Будет трудно, но ты должен держаться и продолжать. Я уверен, что однажды Дин увидит тебя таким, каким вижу я и всё поймёт. Ты справишься, Кастиэль. Я в это верю. - Спасибо тебе, пап… За всё! Я рад, что мы поговорили и что ты рядом, - воодушевился поддержкой Кастиэль. - Дерзай, сын. Я желаю тебе только счастья, - улыбнулся мистер Милтон, но тут же стал серьёзным и добавил уже чуточку строже: - И не забывай про работу. Она ждать не будет. Кастиэль кивнул и покинул кабинет отца, отправляясь на своё новое рабочее место. Первый день выдался поистине трудным. Кастиэль еле ноги волочил, возвращаясь домой. Был уже поздний вечер, и он не сомневался, что Дин уже спит. Сняв обувь, он тихонечко прошёл в коридор и направился в кухню. Включив свет, он огляделся, глубоко и горестно вздохнув всей грудью. Дин даже не притронулся к заботливо приготовленному завтраку, тот так и стоял, как Кастиэль оставил его утром. Убрав всё со стола, он поднялся по лестнице, замечая, что коробок с вещами Дина на ней больше не стоит. Это могло означать либо то, что он их просто разобрал, либо, что его новоявленный супруг собрал свои вещи и уехал к родителям, не вытерпев и одного дня новой жизни. Очень надеясь на первую версию, Кастиэль аккуратно открыл дверь в спальню и с облегчением выдохнул. Дин спал на самом краю их общей кровати, завёрнутый почти с головой в одеяло и сжавшись в мягкий пуховой кокон. Как же Кастиэлю хотелось подойти и забраться к нему в это нежное импровизированное гнездо, хранящее не только запах, но и тепло омеги! С горечью вздохнув ещё раз, он оставил свои сладкие мысли и отправился в душ. Вряд ли Дин позволит ему когда-нибудь хотя бы прикоснуться к себе, а о ночлеге под одним одеялом в объятиях друг друга и мечтать не стоило. Он сам всё испортил, сам сломал своё счастье, и неустанно повторял это себе с десяток раз на дню, лишь надеясь по крупицам всё же собрать и склеить его, пусть на это и потребуются годы.***
Дни сменялись один другим. Прошла неделя, а Дин и Кастиэль виделись так же только вечерами, а то и вовсе не виделись, когда альфа возвращался слишком поздно и заставал своего омегу уже спящим. Дин по-прежнему сторонился и избегал мужа, всё ещё молчал, не говоря ему ни слова и отвечая на вопросы либо кивком, либо коротеньким «да» или «нет». Кастиэль не знал, как к нему подступиться и, внимая совету отца, продолжал терпеть и стараться показывать себя с лучшей стороны. Он сам готовил себе еду, сам мыл посуду, сам запускал стиральную машинку и развешивал после влажное бельё, сам гладил и ездил за продуктами в супермаркет. Дин всячески давал понять, что не собирается выполнять свои супружеские обязанности, по всей видимости, потому что просто-напросто и не считал себя этим супругом. Единственное, за чем следил омега – за чистотой в доме. Кастиэль никогда не видел у них грязных полов или пыли, и был благодарен Дину хотя бы за эту малость. Проснувшись однажды утром, когда солнце было уже в зените и ярко освещало комнату, Дин с удовольствием сладко потянулся в постели, подставляя свои усыпанные веснушками щёки тёплым лучикам. Он повалялся ещё немного, а затем всё же встал, чтобы принять душ и перекусить. День был самым обычным, таким же, как и всегда, похожим на предыдущие, которые Дин проводил в их новом доме в полном одиночестве, поэтому Кастиэль, внезапно оказавшийся на кухне и пытающийся приготовить себе завтрак, стал для него полной неожиданностью. Обычно в это время тот был уже в университете или на работе, поэтому Дин поначалу даже растерялся от такой неожиданности, а затем и вовсе разозлился. - Ты же обещал, что не будешь находиться дома днём, - без всяких приветствий змеёй зашипел он на Кастиэля. Тот удивлённо обернулся и во все глаза уставился на мужа. - Ам… Сегодня же воскресенье. У меня выходной. Но не беспокойся, я скоро уйду к родителям и постараюсь до вечера остаться у них. - Уходи сейчас. Ты обещал! – Дин сам не понимал, отчего на него накатила такая волна злости, видимо, помимо ненависти к Кастиэлю, присоединились ещё и гормоны проклятой беременности. - Я позавтракаю и уйду, - ровным, слегка холодным голосом ответил тот, понимая, что тоже начинает злиться, но стараясь держать себя в руках. Он не хотел давать волю прежним чувствам. - У родителей позавтракаешь. Уходи! – рявкнул Дин, постепенно начиная ощущать вседозволенность со стороны Кастиэля. - Хватит! Прекрати выводить меня из себя! – не остался в долгу альфа, делая шаг в его сторону. - А то что? Ударишь? – усмехнулся Дин, смотря со злостью прямо в глаза Кастиэля. Кастиэль понимал, что ещё немного и его терпение лопнет. Он вряд ли действительно ударит его, но обидеть ведь можно и словами. Дабы не наделать глупостей, он собрал всю свою волю в кулак и, бросив начатое приготовление завтрака, вылетел из дома, прихватив по пути бумажник и ключи от машины. Дин пытался немного успокоиться, понимая, что сам же провоцирует Кастиэля своим поведением, но не мог с собой ничего поделать. Хотелось, как чёртовому мазохисту злить его и провоцировать, делать как можно больнее если не физически, то хотя бы морально. Через какое-то время он всё же смог успокоиться, убрал со стола незаконченный Кастиэлем завтрак и сделал себе новый. Уже допивая чай, он услышал дверной звонок и с неохотой, но толикой любопытства пошёл открывать. - Мама? – на пороге стояла Мэри и широко улыбалась сыну. - Привет, милый. Можно войти? - Конечно, проходи, - Дин обнял мать. – Я скучал по тебе. - Я тоже скучала, сынок. Ты думал, что я брошу тебя? Не буду навещать? Это вовсе не так! - Я рад, что ты зашла, - расплылся в улыбке омега и проводил её в гостиную. - Расскажи, как вы поживаете, - спросила Мэри, садясь на диван. Дин на это лишь горько вздохнул. - Терпимо. - Он не обижает тебя? – тут же насторожилась мать. - Нет. Мы почти не видимся. Он уходит рано на учёбу и возвращается поздно с подработки у отца. - Но ведь вы ночуете вместе? Это нужно для малыша. - Да, да, но… К счастью, он не трогает меня, мы просто спим каждый на своей стороне кровати, - в голосе Дина промелькнуло явное отвращение. Если бы не ненавистный ребёнок, то не было бы и этого. Не было бы ничего! Мэри сочувственно сжала его руку. - Милый, я понимаю, что ты чувствуешь. Ты измучил себя ненавистью, ты сломлен. Так не может продолжаться дальше. Возможно, отец был прав и тебе нужна помощь специалиста? - Я не больной, чтобы меня лечить, - буркнул Дин, вырывая руку из объятий мамы и тут же сложил их на груди в защитном жесте. - Ты не больной, но тебе необходима помощь. Пойми, в тебе скопилось слишком много яда, тебе необходимо выплеснуть его наружу. Твои раны не заживут просто так, а психолог мог бы помочь тебе со всем этим. - Они всё равно никогда не заживут, мам, - задумчиво произнёс Дин. Ему казалось, что придётся жить с этой болью, с этим ядом до самого конца жизни. Он никогда не простит Кастиэля, натерпевшись горечи и обиды, разочаровавшись во всём. Его жизнь уже давно похожа на Ад, и вряд ли когда-нибудь станет лучше.***
Кастиэль успокоился после их с Дином стычки на кухне только при подъезде к родительскому дому. Злость постепенно начала заменяться отчаянием и пониманием, что он чуть не сорвался на любимом омеге, пусть тот и становился всё более несносным с каждым днём. Дину это было простительно, и Кастиэль это прекрасно понимал. Ему будет нелегко, как и говорил отец, но нужно учиться держать свой взрывной характер в узде. Мистер и миссис Милтон в это время завтракали в столовой. Они сегодня тоже встали поздно, используя выходной день, чтобы хорошенько отдохнуть. Кастиэль прошёл к ним, поздоровался и попросил разрешения присоединиться за столом. - Неужели ты не позавтракал дома, Кастиэль? – обратилась к нему Ребекка. - Я… Не успел, мам. - Ложь! Это Дин, да? Вы поссорились? – стала допытывать сына она. - Мама… - Что Дин вообще делает целыми днями дома? - Я не знаю, - на выдохе произнёс Кастиэль. - Что значит «не знаю»? Он твой муж! Ты должен знать такие вещи, видеть результат его труда: приготовленная еда, постиранное бельё, чистота, порядок в доме… - Мам, он совершенно не обязан всё это делать. - То есть как это «не обязан»? – воскликнула поражённая миссис Милтон. – Ты учишься и работаешь, приходишь уставший, приносишь деньги в семью! А он не может делать для тебя элементарные вещи? - У нас немного не те отношения, чтобы я мог от него что-то требовать, - вздохнул Кастиэль. - Причём здесь отношения? Он должен выполнять свои супружеские обязанности! - Ребекка, прошу, перестань учить Кастиэля жизни, - вмешался в их спор Джеймс. – Они уже большие мальчики, разберутся сами. Кастиэль был за это безмерно благодарен отцу. Он выглядел измученно и утомлённо и без нотаций матери. Ребекка, хоть и замолчала, но весь её вид просто кричал о том, что так просто она эту тему не оставит.***
Мэри с Дином так увлеклись беседой, что не заметили, как наступил поздний вечер. Ей так хотелось побыть с сыном подольше, выслушать его, поддержать, ведь кроме них с отцом у него никого не осталось. Анна и та уехала учиться в другой город, а, судя по последним слухам, ещё и встретила там альфу, влюбившись без памяти. Конечно, они с Дином по-прежнему часто созванивались, но это ведь не то же самое, что пообщаться вживую. Они так увлеклись беседой, сидя на кухне за столом, что даже не сразу заметили, как на пороге появился Кастиэль. - Добрый вечер, миссис Винчестер, Дин, - привлёк он к себе внимание. Дина аж передёрнуло от его голоса и вновь произнесённого им имени. Он зябко поёжился, но даже не оглянулся на говорившего. - Добрый, Кастиэль, - вежливо поздоровалась Мэри. - Ам… Ладно, я пойду наверх, - промямлил Кастиэль и, ещё немного помявшись, ушёл в комнату, понимая, что здесь он просто лишний. Приняв душ, он всё-таки спустился вниз в надежде что-нибудь по-быстрому перекусить, но не успел дойти до кухни, как раздался дверной звонок. В полном непонимании, кого могла принести нелёгкая так поздно, Кастиэль отправился открывать. Уж кого-кого, а свою мать на пороге их с Дином дома он никак не ожидал увидеть. Они виделись всего около часа назад, так что её присутствие здесь, вкупе с совершенно неприветливым выражением лица, не предвещало ничего хорошего. Ребекка, не говоря ни слова, оттолкнула сына и прошла в дом, оглядываясь по сторонам, словно ища чего-то или кого-то. - Добрый вечер, - наконец, остановилась она, видимо, найдя то, что искала в лице Дина. – Это хорошо, что и вы здесь, - обратилась она ещё и к Мэри. - Что случилось? – недоумённо произнесла та. - Мой сын приехал сегодня к нам с утра голодным! И из разговора с ним стало понятно, что Дин ему и вовсе не готовит и, вероятно, другими делами по дому тоже не занимается. Вы должны были воспитать в вашем сыне правильного будущего мужа и объяснить, каковы его супружеские обязанности. Кастиэль весь день на учёбе и работе, а ваш сын не может элементарно поухаживать за ним. Чем он занят целыми днями? Самобичеванием? Хватит уже разводить сопли, и устраивать детский сад, пора вырасти и принять ответственность! Мэри, Дин и даже стоящий за спиной матери Кастиэль были шокированы этой тирадой, да ещё и в таком экспрессивном ключе. С одной стороны Мэри понимала, что в какой-то доле Ребекка права: Дин омега, и так уж повелось, что им природой заложено быть, так сказать, хранителями очага. Но с другой, после всего, что Кастиэль с ним сделал, он имеет право отказаться от своих обязанностей. Хотя бы на первое время. Пока Мэри осмысливала сказанное и пыталась решить, как на него отреагировать, в разговор вмешался Кастиэль: - Мама, прекрати! Это наше с Дином личное дело, кто чем занимается по дому! – зло зыркнул он на мать, после чего перевёл уже извиняющийся и виноватый на Дина. Тот прожигал его взглядом, просто кричащим: «Предатель! Нажаловался своей мамочке!» И он ни за что не поверит, что на самом деле всё было не так. - Почему ты отлыниваешь от своих супружеских обязанностей? – не обращая внимание на сына продолжила напирать на Дина Ребекка. - Я не обязан! – рыкнул на неё в ответ тот, понимая, что окончательно рвёт этим все отношения с семьёй Милтонов. - Обязан! – почти истерично завизжала та. – Ты его муж! - Нет! Не муж! Не называйте меня так! - Однако это так! И не смей дерзить мне, маленькая шлюха! - Шлюха? – казалось у Дина просто пропал дар речи от такого обращения. Мэри так же стояла рядом с сыном, открыв от удивления рот. - Скажи ещё нет! Небось сам моего сына своим чёртовым запахом заманил, а потом и задницу подставил! – ехидно выдала миссис Милтон. - Мама! – схватил её за плечи Кастиэль и сильно тряхнул. – Не смей говорить так о Дине! Или ты закроешь свой рот и уберёшься отсюда, или я за себя не ручаюсь! - Защищаешь его? Вот каким ты стал с его появлением: нюней и рохлей! Раньше я тобой гордилась, а теперь ты пал в моих глазах! А ты, - снова обратилась она к Дину, - чтоб был прилежным супругом и не выпендривался! Не забывай, что Кастиэль – твой муж! - Он – человек, который испоганил мне всю жизнь! Вы даже представить не можете, через что я прошёл благодаря ему! Я ни за что в жизни не назову его мужем! Будь он проклят! Будьте вы все прокляты! – в сердцах выкрикнул Дин и убежал вверх по лестнице. Поднявшись, он влетел в свою комнату и запер замок, благо присутствующий на двери. Он прислонился к ней и съехал вниз, пряча лицо в ладонях и горько зарыдал. Как он и предполагал, не только Кастиэль был полным отморозком, но и вся его семейка оказалась не лучше. Не удивительно, что с такой мамашей и сынок вырос деспотом. Мэри лишь мельком заглянула на то, как Кастиэль с силой выставляет свою мать за дверь, и тоже бросилась наверх. - Дин, пожалуйста открой. Прошу тебя, не закрывайся хотя бы от меня, - ласково попросила она через дверь, слушая его приглушённые рыдания. Постояв какое-то время и поняв, что ничего не добьётся, она спустилась вниз, находя Кастиэля сидящим на диване и схватившись руками за опущенную голову. - Кастиэль, мне страшно. Дин заперся в своей комнате и плачет. Я боюсь, что он может что-нибудь сделать с собой или с ребёнком. Он уже пытался однажды… - Что? – шокировано вскинул голову тот. Дин уже пытался покончить с собой? Когда? Почему? Неужели снова он был причиной этому? Других вариантов он даже не видел. Подорвавшись с дивана, он пулей побежал наверх, перепрыгивая ступени. - Дин! Открой! – крикнул он взволнованным голосом. – Если ты не сделаешь этого – я выбью дверь! Всхлипы за стеной не прекращались и, судя по всему, открывать ему никто не собирался. Он попробовал ещё уговорить Дина по-хорошему, но тот, кажется, был глух к просьбам, поэтому пришлось перейти к выполнению своих угроз. Набрав сил, Кастиэль глубоко вздохнул и навалился на дверь плечом, пытаясь её всё-таки выбить. Когда раздался первый удар, Дина начала охватывать паника, сковывая каждую клеточку его тела. Ужасно громкие звуки отдавались в его голове как стук молота о наковальню. Воспоминания школьных дней стали всплывать в памяти, когда он прятался от Кастиэля в какой-то подсобке, но тот нашёл его так же, как сейчас, выломал дверь, после чего схватил за волосы и выволок, припечатав в какой-то угол. Отчаянный крик раздался вместе со сломанным, наконец, замком. Дин в панике отполз в дальний угол и прикрыл голову руками, скуля и ожидая ударов. Но вместо них его коснулись нежные руки матери, ласково обнимая и притягивая в мягкие объятия. Дин не сразу сообразил, где он, судорожно цепляясь за кофту матери, задыхаясь от паники и слёз. Он словно огромную толщу воды слышал её голос, успокаивающе нашёптывающий ему какие-то нежности. Она гладила его по голове, а Дин бился, словно в лихорадке, всё ещё не в состоянии поверить, что его никто не обидит. Кастиэль застыл соляным столбом, наблюдая эту картину и прекрасно понимая, кто довёл Дина до такого состояния. Не Ребекка сделала это… Он сам. И ему стало так стыдно и горько за самого себя, что хотелось упасть рядом с Дином на колени и вымаливать прощение, точно так же захлёбываясь слезами от понимания содеянного. - Прости, Кастиэль, но тебе сейчас лучше уйти, - попросила Мэри, видя реакцию сына на него. И он беспрекословно послушался её, с горечью понимая, что она абсолютно права. Дин всегда будет бояться его и ожидать очередного удара исподтишка. Он сам сделал своего мальчика таким и теперь лишь пожинал плоды.***
Дабы избежать скандалов и не портить снова себе и так порядком потрёпанные нервы, Дин всё-таки решил начать готовить Кастиэлю. Едва тот спустился следующим утром на кухню, как почуял запах жареного бекона, отчего чуть не подавился слюной. Переступив порог, он увидел Дина, накладывающего завтрак не в одну, а сразу в две тарелки, и всё понял. - Дин… Ты правда не обязан… - начал мяться он, всё же садясь за стол. - Заткнись и ешь, - прорычал тот, с глухим стуком ставя перед ним тарелку и едва не роняя колкое «подавись». Сам же уселся за противоположный край стола и стал остервенело есть свою порцию. Кастиэлю было очень стыдно за свою мать. Он ловил себя на мысли, что всё больше и больше испытывает неприязнь к ней. Как заставить её не лезть в их с Дином жизнь и объяснить ей, что тот ни в чём не виноват, он понятия не имел. Определённо нужно было рассказать об этом отцу и, возможно, попросить его помощи. Кастиэль всё больше доверял ему и надеялся, что и теперь отец не подведёт, ведь он изменился: стал принимать больше участия в жизни сына, поддерживал его и давал необходимые советы. Кастиэль был безмерно благодарен ему за это. Когда Кастиэль уехал на учёбу, Дин плюхнулся в кресло в гостиной и предался нелёгким размышлениям. Он ещё никогда и ничего не желал так сильно, как избавиться от этой жуткой жизни, от ненавистного мужа и нежеланного ребёнка. Последний был виной всему. Если бы не он, Дин продолжал бы жить, как раньше, учиться, стремиться к своей мечте. Ему не пришлось бы срочно выходить замуж и страдать ещё сильней, чем прежде. Если раньше он получал больше физические травмы, то теперь с каждым днём страдал его внутренний мир. Дин сходил с ума от одного только понимания, где и с кем он живёт, и чьего ребёнка носит под сердцем. С каждым днём он всё больше желал избавиться от этого маленького ублюдка внутри себя, но доктор Спейт наотрез отказался делать ему аборт. Можно было бы, конечно, обратиться в другую клинику и, возможно, сделать его анонимно, и его даже уже не так пугала перспектива остаться бездетным на всю жизнь… Но как бы он потом объяснил и своим родителям, и уж тем более Милтонам, куда делась его беременность? Последние бы точно не оставили это без внимания и устроили бы ему муки похлеще нынешних. Дин даже, грешным делом, стал думать о том, что было бы куда проще, если бы Кастиэль не строил теперь из себя святого, а продолжал бы издеваться над ним, как раньше. Это попахивало мазохизмом, но у Дина по крайней мере был бы шанс однажды получить такие увечья, от которых ребёнок бы просто не выжил. От такой простой и легко выполнимой мысли Дин аж подпрыгнул на месте. Это было гениально и действительно не сложно – свалить всю вину о погибшем ребёнке на Кастиэля. Разозлить его и вынудить напасть, спровоцировать, а потом просто потерпеть, как и всегда. В больнице снимут побои, в потере ребёнка обвинят Кастиэля, а Дин убьёт двух зайцев сразу: засадит, наконец, этого подонка за решётку и избавится от уродца в своём чреве. Этим же вечером Дин решил воплотить свой план в реальность. Он приготовил Кастиэлю ужин и сел ожидать его возвращения с работы, немного волнуясь и прикидывая возможные варианты, как довести альфу до белого каления. Раньше это сделать было совершенно нетрудно, не нужно было даже напрягаться, потому что Кастиэль порой и сам неплохо выдумывал причины, чтобы его побить. Теперь же, когда тот решил поиграть в ангелочка, придётся немного потрудиться, но Дин был уверен, что сильно стараться не придётся, потому что за всей этой ангельской оболочкой по-прежнему дремлет необузданный и жестокий демон. Коварные планы о выведении из себя мужа перешли в сладкие мечты о свободе, отмщении за все страдания и возвращении к обычной жизни, не обременённой страхом и ненавистью. Он уже начал дремать с некой злорадной улыбкой на лице, когда в двери щёлкнул замок, и на пороге появился Кастиэль. - Дин? – услышал омега удивлённый низкий баритон. – Ты ещё не спишь? - Я приготовил ужин, - буркнул в ответ тот, поднимаясь, чтобы подать мужу еду. На этот раз Кастиэль спорить не стал, хоть и был немного растерян от того, что Дин дождался его, чтобы покормить. Он вымыл руки и сел за стол, но стоило ему немного съесть, как он понял, что в еде чего-то не хватает. - Недосолено. - Правда что ли? – начал заводиться Дин. Мало того, что ему приходится готовить этому чудовищу, так ещё и нужно выслушивать недовольства по поводу его стряпни. Он всегда готовил хорошо и по своему вкусу. Никто ведь не виноват, что, в связи с этой чёртовой беременностью, его вкусы, возможно, немного изменились. - Дин… Просто передай мне соль, пожалуйста, - спокойным тоном попросил Кастиэль. Но злость омеги уже было не остановить. Его снова звали по имени, хоть он столько раз просил этого не делать, ему высказывали претензии по поводу того, в идеальности чего он не сомневался. Да чёртов Кастиэль вообще должен быть ему благодарен и за еду, и за то, что тот его терпит всё это время! Дин повернулся, чтобы схватить солонку, которую уже в тайне мечтал, как минимум, швырнуть в голову обнаглевшего альфы, но внезапно у него появилась идея получше. На столе стояла почти целая пачка соли, и Дин увидел в ней неплохой предлог, чтобы попытаться разозлить его, как он и планировал. Дин просто схватил её, как спасательный круг и с ехидным выражением на лице высыпал содержимое прямо в тарелку не ожидающему такой подставы Кастиэлю. - Теперь досолено? – язвительным тоном спросил он. Это было настолько внезапно, что Кастиэль подскочил со своего места и поднял недоумевающий взгляд на Дина, встречая в ответ абсолютно невозмутимую зелень с искорками вызова. Злость медленно начала подниматься из глубины против его воли, пробуждая вспыльчивый характер, с которым последнее время боролся альфа. Глаза начали темнеть, а кулаки сжиматься сами собой до белых костяшек. Секунда, и рука обрушилась на тарелку с едой, отшвыривая её в другой конец кухни. Дин вздрогнул и зажмурил глаза, ожидая, что следующий удар будет нанесён уже ему. Ведь именно этого он добивался, даже не удивляясь, что всё вышло так легко и быстро. Но удара всё не было, и он от любопытства приоткрыл глаза. Кастиэль кое-как пытался взять себя в руки, из-за чего Дин даже немного разочаровался, но больше всё же удивился. Раньше у этого альфы ни о каком самоконтроле и речи быть не могло. - Зачем ты это сделал? – прорычал альфа. - А что? Теперь пересолено вышло? Ой, прости, - без капли раскаянья обронил Дин, делая вид, что ему плевать, хотя у самого уже ноги подкашивались от страха. - Не. Надо. Меня. Провоцировать! - по слогам, дыша, словно паровоз, процедил Кастиэль. Пелена злости окрасила его глаза в красный. - Ну давай, ударь меня! Что же ты стоишь? Раньше для этого тебе не нужен был даже повод, - откровенно нарвался Дин, словно заправский мазохист, требующий дозу страданий.***
Первая мысль Кастиэля именно такой и была. Что Дин окончательно свихнулся и просит того, чего давно не получал от него: привычных оскорблений, ударов и толчков. Но затем он вспомнил слова Мэри о попытке Дина навредить себе и ребёнку, и догадка сразу охладила весь его пыл, заставляя замереть на месте, не в силах поверить, что тот решил пойти именно на такой низкий поступок, как убийство малыша его же руками. - Я не стану тебя бить, Дин, - прорычал он почти в лицо омеги, не помня уже, когда успел подойти к нему так близко. – И даже не пытайся меня вынудить. Я обещал, что не трону ни тебя, ни нашего ребёнка, - выделил он последнее, чтобы Дин понял о его догадках, - и я сдержу своё слово. По растерянному взгляду Дина Кастиэль понял, что был абсолютно прав в своих подозрениях и, чтобы не наделать глупостей и немного остыть, он выскочил в коридор, забрал ключи от машины и выбежал на улицу. Уже в машине, давя на педаль газа и набирая скорость, он с ужасом пытался переварить то, что замыслил Дин. Ему было страшно и до ужаса обидно, что тот всеми силами пытается избавиться от малютки, невинного существа, его частички, плоти от плоти. Было невыносимо горько, что Дин даже эту кроху так сильно ненавидит, что уже не первый раз пытается убить. А всё потому, что она – часть Кастиэля. Когда Кастиэль окончательно остыл, то даже почувствовал себя немного виноватым перед Дином за несдержанный гнев. Он решил как-то загладить свою вину и, недолго думая, направился к цветочному магазину. Выбрав самый красивый и огромный букет красных бархатных роз, он отправился домой, чтобы вручить их Дину с просьбами о прощении. Не было нисколько удивительным то, что тот уже спал, ведь часы показывали время немного за полночь. Поставив цветы в вазу, Кастиэль глубоко вздохнул и сам отправился в кровать, надеясь, что Дин на утро их заметит. Шанс того, что он их всё же примет был минимальным, но это не мешало альфе всё же на это надеяться. Утром он проснулся в постели один, не обнаружив Дина рядом, зато быстро почувствовал в воздухе запах свежеприготовленного завтрака. Он быстро принял душ и оказался на кухне, где тут же обратил внимание на стол, на котором вчера оставлял букет. Цветов ожидаемо не было. Нашлись они в мусорном ведре смятые, изодранные и изломанные, но Кастиэль ни в чём Дина не винил и ни капли не разозлился и не обиделся, лишь жалобно посмотрел в глаза омеги. Там плескалась сталь и холод, говорящий о том, что любые подношения будут точно так же отправлены на помойку, так что не стоит даже и пытаться. Тяжело вздохнув и смиряясь с положением вещей, Кастиэль сел за стол, пододвигая к себе свою тарелку с завтраком. На этот раз ему было абсолютно плевать на его вкус, даже если Дин положил туда целый пуд соли или ещё чего несъедобного. Он был уверен, что всё равно это съест и ни слова ему не скажет.