О всяком по разному

      – Серебром! – ярился трактирщик. – Все знают, что лишь честное серебро в пузо спасает от нечисти!       – Дед, – альбинос хохотнул, – ты пробовал серебряной вилкой червлёную броню ковырнуть? А у мантикора на брюхе каждая чешуина – три таких брони в слой! На хвост ему прыгать надо!       – Чево-о?       – Тово! На хвост, говорю. Лучше с хорошей высоты и при солидном весе.       – Да что вы плетёте, сударь!       – Это ты плетёшь, орясина упёртая! А я знаю, о чём толкую – хвост у мантикора самое опасное, но и самое уязвимое место! Мой брат на него прыгал и тем спасся, а вы здесь только в койки к своим бабам прыгать умеете и не знаете ни черта!       Пока трактирщик возмущённо открывал рот, готовясь парировать, белоголовый задумчиво почесал кружкой нос:       – Ну, вообще-то брат с ним в полной броне схватился, по самые уши упакованный. Людвиг плюс доспех... Стоунов на шестнадцать потянуло. Я бы, наверное, тоже скопытился, если бы мне на хвост сиганули таким весом.       Хозяин «Кабана и Шпильки» закатил глаза:       – Шестнадцать стоунов? И с этакой тяжестью – на мантикора, быстрого, как ... как ... хрен нашего писаря, у которого шестой бастрад в этом году?       Белоголовый взвился:       – А мой брат не бабочка и не сильфида! И это ещё средний вес, в котором он бьётся!       – А сами-то отчего не в доспехе?!       – А я скорость люблю!       Посетители благоговейно внимали полемике двух корифеев. Бервальд невозмутимо пилил ножом свиную ляжку.       – Ладно! Ладно, допустим, что надо прыгать, но почему непременно на хвост?       Альбинос презрительно фыркнул:       – Да уж точно не на загривок – во глупость-то будет...       Хлебнул из кружки ещё разок и забубнил, как заправский пономарь:       – Всем известно, что хвост у любой животины – средоточие нервных узлов, а потому болезненность при чрезмерном контакте претерпевает невыносимую и подчас смертельную. Мантикор же, кой в хвосте имеет ядовитое жало, опасное даже в одном ударе, узлов этих имеет на порядок больше, нежели любая другая тварь.       Трактирщик воззрился недоверчиво:       – А точно в хвосте?       – Да уж явно не в жопе.       Они долго задирались друг с другом, зрители наслаждались, а Бервальд молча жевал, думая, что байки байками, а на хвост мантикору прыгнет только дурак. И если у Людвига в полном доспехе ещё были шансы, то чем думал он, сигая со скалы на тварь, загнавшую в тупик невольного напарника – тот ещё вопрос...       Рука у Гилберта перебита, кость торчит, и поднять навстречу смертоносному жалу покрытый вонючей зеленью фальчион он просто не успевает. Тем более, что мантикор, взбешённый гибелью самки, двигался с какой-то совсем уж невероятной скоростью.       Бервальд, мгновенно осознав неминуемое, видимо, так же мгновенно вспомнил немного смущённое Людвиговское: «Признаться честно – я и сам не понял...», - а вместе с этим все легенды дервишей Заката, Слоновьих шаманов и некромантов Хельма, две трети из которых наверняка были враками, но, как минимум, в половине упоминался хвост...       И прыгнул.       При мантикорьей шустрости попасть на хвост было нереально, но он сумел, хотя шестнадцати стоунов не набирал даже с фламбергом в руках и Гилбертом на шее (сиди он там).       Скорее, уповал на то, что чудовище, в лучшем случае, отвернётся от раненого, в худшем – позволит достать себя под затылок.       Но то, что мантикор замрёт, выпучив глаза и осоловев мордой, будто ошарашенный ударом скалки пьяница, Бервальд не ожидал совершенно.       Потом мир взорвался. Или это едва не лопнули барабанные перепонки, когда мантикор внезапно вышел из ступора и с запредельным визгом принялся кататься по камням, молотя воздух лапами и едва не распоров вместе с курткой самого Оксеншерну, в последний миг отброшенного из зоны поражения стремительным телом Лунного Волка, который, урча и пачкая пасть в мразотной зелени, уже терзал горло твари, чей хвост безжизненно волочился по земле.       – И, опять же, откуда вы взяли, что у мантикора чешуя на пузе? – трактирщик хитро погрозил пальцем. – Все знают, что хвост у него хоть и скорпионий, но тело-то львиное!       Гилберт хмыкнул, а Бервальд искренне пожелал поганцам из Ордена Розы, из года в год переписывающим бестиарий Флеггана с тупым, граничащим с идиотизмом старанием без поправок и дополнений, как-нибудь встретиться с мантикором лицом к лицу.       Чешуины на брюхе чудовища были прочности невероятной. В этом он убедился, четвёртый раз ударив фламбергом в на мгновение приоткрывшийся живот и снова лишь выщербив панцирь...       – Так, что, сударь, – наступал трактирщик, – откуда им взяться, чешуинам?       – Откуда? – альбинос немного побаюкал туго перебинтованную руку, – Папаша, если мантикора и можно описать, как тварь с телом льва, то нужно добавить, что дед этого льва согрешил с тяжёлыми доспехами, причём, не по разу и как – не спрашивайте. А потому, если однажды надумаете погулять в Каменном Лесу в новолунье, то, встретив там мантикора, не думайте – прыгайте на хвост.       Трактир грохнул, а оборотень подмигнул Бервальду рубиновым оком и отсалютовал вновь наполненной кружкой.