a ribbon with a stone

Комната тонула в дыму. Хорошо, что в сигаретном. Тяжёлый запах забирался в лёгкие, Дживон со своими насквозь прокуренными лёгкими кашлял и зажимал нос и рот рукой. – Ты охуел столько курить? Сангюн лежал в кровати и с упоением курил, пытаясь навести себя же хоть на какие-то мысли; в последнее время он вообще не появлялся на тусовках, потому что в его творчестве был дикий застой. Почти каждый день Дживон получал сообщения с номера Сангюна: «Приезжай». Одно слово сдавливало всего Дживона, не оставляло ему воздуха; хотелось приехать, но из-за собственной занятости он не мог себе этого позволить. Но теперь, когда комната Сангюна была вся в дыму, Дживон не мог просто стоять и ничего не делать. Когда он направился к окну, чтобы открыть его нараспашку и выпустить отсюда весь дым и тяжёлые мысли Сангюна, все его депрессивные мысли, он почувствовал на своём запястье тонкие, но крепкие и длинные пальцы. – Не делай этого, – попросил он. В его глазах мелькнула надежда, – мне комфортно. «Комфортно ему, блядь. А о других он думать будет?» – промелькнула мысль в голове Дживона, который сразу же вырвал руку из чужих пальцев и раскрыл окно, вдыхая не совсем свежий, но свежее, чем в комнате, воздух. Замечательное ощущение… даже как-то сладко. В лёгких сразу стало свободно. – Ты, блядь, нормальный? Столько даже мужики взрослые не курят, сука! Выбрось её к черту, – попытка вырвать сигарету из чужой руки не увенчалась успехом – Сангюн извернулся так, что оставил на коже Дживона ожог. Тот сразу же накрыл ладонь свободной рукой и затем приложил ко рту. – Блядь! – I’m a big boy… – проговорил Сангюн, все же туша сигарету в пепельнице. Он неспешно встал и показал шрамы на запястьях. – За неделю, что я просил тебя прийти. Неделю… ты игнорировал меня. И сейчас смеешь что-то мне указывать, да? Дживон с ужасом пялился на чужие изрезанные запястья. Совершенно дико, ужасно и уродливо это выглядело. На некоторых местах были наклеены пластыри, на других – намотан бинт. Сангюн надавил на участок рядом с бинтом, и бинт сразу же окрасился в багровый цвет. – Пару минут назад, – объяснил он такое сильное кровотечение. Дживон смотрел на это и готов был разрыдаться. Не только из-за той причины, о которой можно было бы догадываться. Нет. Кровь была его главным врагом, главным страхом; он берег себя от всего, что могло ранить его и принести вред, а именно – позволить нескольким каплям вытечь из его организма. Дикий страх настигал его, когда он видел кровь. От этого Дживон берег себя как мог. И всему виной была лишь кровавая сцена в фильме, увиденная им в младшем возрасте. Тогда он не мог спать по ночам ещё долго. Представлял, будто это происходит с ним и его семьёй. Боялся так, как не боялся ничего в мире. И сейчас перед ним разыгрывается эта сцена, которой он надеялся избегать ближайшие несколько тысячелетий. Но кто может это прекратить? Только лишь сам Дживон, который боится крови как огня. Даже хуже. Он резко зажмурил глаза и снял бинты, отворачиваясь и переводя дыхание. Взял новые на столе, отрезал нужный кусок ножницами, а потом стал так же, с зажмуренными глазами обматывать его вокруг порезанного запястья Сангюна. Открыв глаза, он увидел на своей руке холодную кровь, которая уже застыла, и резко упал на колени, подтащил к себе мусорное ведро и сблеванул туда. Показывать ему кровь было отвратительной идеей. Охуевший взгляд Сангюна надо было видеть. Он с таким изумлением наблюдал за всем этим, что и сам готов был сблевануть рядышком с Дживоном. Но тот, откашливаясь и дыша слишком громко, пытался встать с четверенек, вытирая рот рукавом дорогого пиджака, и не замечал взгляда Сангюна. Последний, вдруг почувствовав, что сейчас нельзя смотреть свысока и наблюдать за всем этим истуканом, побежал в ванную за влажными салфетками. Вернувшись с пачкой в дрожащих руках, он взял ладонь Дживона своей, вытер её от крови и спрятал окровавленный бинт с салфеткой подальше в ящик стола. – Не делай так больше, – тяжело сказал Дживон, утыкаясь лицом в паркет, и почувствовал успокаивающий холод напольного покрытия. Почему-то только он мог сейчас успокоить, а ладони Сангюна он будто бы и не чувствовал. – Обещаю, я не буду. Обещаю.